Высвободив запястье из цепкой хватки, я принялась ладонями ощупывать его в поисках ранения. Но ничего не повреждено. Он смотрел сейчас на меня так, как Наран. Вроде бы понимает, что происходит вокруг, но не может двинуть даже пальцем.

Вдруг, кто-то грубо оторвал меня от вселенски важного дела и бесцеремонно поставил на ноги. Это был Шихард:

– Ты слышала меня? – повторил он, а я смотрю и вижу лишь размытые контуры вокруг.

Все как в кошмарном сне или замедленной съемке. Гулкие протяжные голоса, смазанные движения, туман в голове, писк в ушах. И раскатистое: «Тук! Тук! Тук!» в висках. Я непонимающе вожу глазами из стороны в сторону. Отталкиваю назойливые руки и снова тянусь к лежащему на полу Лахрету. Мне уже на всё наплевать. Не нужен мне этот Ахель-Итар. Эта непонятная загадочная и такая сейчас нереальная некая Зарунская Рукопись (существует ли она вообще?) стала ненужной. Пропади оно всё пропадом! Пусть всё горит синим пламенем! Зачем мне эта жизнь, если нет рядом его???

– Лахрет… Лахрет… - хрипела я над ним, распластавшись на его груди, а он не двигается, не отвечает. – Очнись же, Лахрет! Ты слышишь меня? Очнись!!! Как же я без тебя?

В это же время дверь дрогнула от сильного удара снаружи. «Бубух!» - послышался удар снова. Обезумевший Лирит готов был лбом таранить массивные двери, чтобы защитить друга. «Бубух! Бух!» Я уже не знала, бился ли то нур о двери, или мое сердце эхом звучало в голове.

Затем меня снова жестко подняли на ноги и хорошенько встряхнули.

– Ты слышишь меня? Я сейчас убью твоего мужа, если ты сейчас же не пойдешь дальше! – на меня смотрели злые глаза старика, а над ним светился камень в посохе ярким голубым светом.

Эти слова заставили меня прийти в себя. Убить? Кого? Лахрета? Ноги непокорно подкосились, но тут же я была поймана снова грубыми костлявыми пальцами.  А снаружи опять повторялось, как стук сердца: «Бух! Бух!».

– Убить? Он жив? – как обколотая, спросила я.

– Да. Жив. Но перестанет жить, если ты не закончишь начатое. Ты поняла меня?! – он хмурил косматые седые брови, отчего глаза становились еще злее.

Я попыталась в ответ кивнуть, слабо отцепляя жилистые цепкие руки.

– Что я должна делать? – все тем же сиплым голосом спросила я и повернула голову в сторону прозрачной занавеси, преграждавшей путь в город гернов.

– Ты знаешь, что, - неприятно оскалился старик.

Неожиданно я услышала сбоку взволнованный голос Зунга, нараспев повторившего слова подсказки из Комнаты Древних:

– Их страшит последний Страж. Верную службу несет он подле последней двери. Только одно спасет от гнева его. Что стоит перед сердцем, умом и душой? Что предшествует прощению? Если ты знаешь, увидишь Свет и постигнешь забытую Правду Заруны!»

– Что предшествует прощению… - эхом повторила я, шагнув в сторону ступени, разделявшей Зал на две полярные части.

Я двигалась, как воде. Медленно и заторможено. Уже не было страха. Не было волнения. Лишь пустота и жажда защитить самого родного человека на Заруне. Шаг. Еще шаг и еще. Я слышала, как протестующе за дверями ревела Забава, как Лирит продолжал ломить дверь, как к нему присоединились все ниясыти. Но что они могли сделать без своих сил? Они так же хрупки и бренны сейчас, как и люди, стоявшие рядом. Друзья опасливо оглядывались на окруживших по всем сторонам стражников Зарнара, которые слушались только приказов обезумевшего Старейшины. Он смотрел на меня горящими исступленными глазами, от которых холод шел по спине.

Вот я подошла к ступени. Протянула руку и почувствовала легкое жжение на линии раздела. Руку очертил желтый лучистый свет и послышался звук. Но не такой, как при камне. Другой.

– ...Что стоит перед сердцем, умом и душой? Что предшествует прощению? Если ты знаешь, увидишь Свет и постигнешь забытую Правду Заруны! – эхом повторила я, бездумно рассматривая лившийся свет от очертившей руку желтой линии. – Любовь, вера и щедрость уже были. Что же это? Смирение? – спросила я и подняла взгляд на плиту, что находилась в противоположной стене.

На меня смотрел герн и словно спрашивал об этом. Не знаю, откуда пришла эта мысль, но она сейчас казалась такой ясной и понятной, как день. Я согласно качнула головой и медленно опустилась на колени.

– Смирение… - повторила я, не отрывая глаз от барельефа на плите. – За что я должна просить прощение? Я прошу. Кого просить? Прошу…

Лучистый свет всё ещё лился в стороны, но уже не от руки, а от всей меня, так как невидимый барьер теперь проходил через все тело. И странное дело, диски, еще недавно вырывавшиеся из стен, оставались недвижимы. Дверь дрожала под ударами ниясытей и грозилась в любой момент поддаться напору. Стражники боязливо косились на них, но не смели опускать оружия. Я обернулась на лежащего на полу мужа. Он смотрел строго на потолок.

– Лахрет… - едва слышно я произнесла его имя. – Прости меня… я должна… должна рискнуть ради тебя…

Затем я снова повернулась к барельефу и нахмурилась. Там, по центру книги, которую тот держал, что-то светилось красным светом. Этого я раньше не видела. И этот звук… он продолжал нарастать, как тогда, в пещере: «У! У! У!». А внутри рождалось чувство, что меня что-то зовет.

– Иди же! Что замерла?! – нетерпеливо воскликнул Шихард.

Я бросила на него возмущенный взгляд и поднялась на ноги. И тут свет в центре книги сразу исчез. Что случилось? И знакомый звук исчез. Так быть не должно. Тогда я  сразу же упала на колени и все повторилось. Что теперь? Идти на коленях? Мелкий гравий пещеры вдавливался в кожу через тонкую ткань вакуумных штанов, надетых еще в секвойном лесу, когда я переоделась после купаний Забавы в лесной речушке. Я сделала шаг на коленях. Пещерный звук превратился в однотонное гудение, а свет из книги превратился в узкий луч, который устремился ровно в мой лоб. Я еще сделала шаг на коленях. Луч стал шире. Тогда я боязливо покосилась на стены, откуда должны явиться диски-убийцы. Но в ответ лишь пугающая тишина. Я снова шагнула, оставив позади невидимый заслон, и тут же наткнулась на берцовую кость. Заметив это, я невольно вздрогнула и брезгливо перекосилась, готовая вскочить на ноги. Все же удержалась, заставив себя снова посмотреть на яркий луч, теперь четко вырывавшийся из книги.  Раздвигая насыпи костей, как ледокол лед, я пробиралась к цели, стиснув зубы и задрав голову, чтобы не видеть их. Желудок болезненно сжимался в позывах, в ушах стреляло, а в голове вертелось миллион мыслей о моей скорой кончине.

Когда я проползла почти до середины и оказалась в том месте, где заканчивалась россыпь костей, луч быстро заколебался, и прямо передо мной явилось изображение… герна Зарнара! Как в Хранилище Истории города. Он стоял и широко улыбался. А затем тихо произнес:

– Теперь ты можешь подняться. Ты поняла суть всех подсказок. Дальше идти будет проще. Ты достойна получить право контролировать НЕП. Сейчас же вставь кристалл памяти в его исконное место и отвори путь в город, - сказал он и исчез.

Я медленно подвелась на ноги, потрясенно ширя глаза. Опять загадочные фразы и скорое исчезновение. Не дал даже возможности переспросить что непонятно.

 Секунду я еще смотрела на то место, где возник образ герна, потом обернулась к стоящим на пороге людям. Одни смотрели на меня, взволнованно вытянув лица, другие – с облегчением и радостью. Как только я поднялась на ноги, стук в двери прекратился: Забава почувствовала, что мы в безопасности и заставила всех отступить. Я слышала ее голос, как она причитает и ворчит, что так все произошло, а она струсила и не пошла вслед за нами еще в самом начале. Слышала возмущение Лирита и его требование выломать двери. Недоумение Рогора (в последнее время я начала слышать дикого нура все отчетливее и отчетливее). А в голове даже мелькнул образ стоящих у врат ниясытей. Они обступили закрытый вход в Храм и напряженно приподняли над телом полураскрытые крылья.

И уже потом мой взгляд упал на тело мужа. Сердце болезненно сжалось. Теперь его ждет та же участь, что и Нарана. Тот еще был недвижим и причинял другим немало хлопот (хорошо, что было кому его нести!). И во всем этом виноват безумный старикашка. Теперь на смену растерянности пришла дикая злость на Старейшину Зарнара. Значит, вот, чего он жаждал. Скорее всего, он думал, что мне не удастся пройти через линию смерти, и я погибну. Он так привык, что никто и никогда не проходил эту черту, что вероятность того, что я смогу, для него стремилась к нулю. Может быть, неизменность  факта того, что Последний Страж никого никогда не пропускает, породила в сердцах жителей Зарнара веру, что ничего и никогда не изменится. Что так и будут они жить в заточении в городе столетиями (ведь уже прошло более пяти тысяч лет!). Что они будут бдеть укоренившиеся традиции и обычаи. И то, что могло пошатнуть веками устоявшийся уклад жизни, было неприемлемым и недопустимым явлением. Его нужно пресекать на месте, вырывать с корнем. А саму идею прихода Ищущего Правду держать для слабых умов как мираж вдалеке, чтобы не допустить бунта и легко ими управлять.