С вышины донесся слабый стрекот. В разрыве вечно-зеленыз крон, в чистом, синем небе плыл крохотный вертолет.

— Наш. Беспокоятся, — сказал сержант. — А чего беспокоиться? Я утром сообщил — все в порядке.

— Дать ему ракету? — спросил доктор.

— Нет, — сказал капитан. — Они нам ничем не помогут. Только привлекут внимание ленков.

— Если здесь есть ленки, — сказал стажер.

— Есть, не беспокойся, — ответил сержант.

Капитан сказал:

— Так. Доктор — приборка. Я наблюдаю. Сержант и стажер — быстро обедать. Выходим.

— Нет, это не жизнь, — со вздохом сказал доктор.

Капитан шел замыкающим. Впереди бесшумной тенью скользил сержант, за ним тащились доктор и стажер, этих было слышно за километр, и затем — он.

Они шли через лес, покинутый его обычными обитателями. Не порхали над головой разноцветные попугаи, юркие коричневые ящерицы не выскальзывали из-под ног, даже лягушки не оглашали сельвы своими громоподобными, похожими на львиный рык, неестественными голосами. Пустота. Тишь. Зеленый сумрак. Будто не лес, а картонная декорация.

"Судя по карте, до границы с пампой еще двое суток. — думал капитан — У них самый северный маршрут. Остальные должны выйти из леса гораздо раньше. И, конечно, тоже ни с чем. Кто их придумал — поисковые группы? Раз мы вынуждены вступить в войну с природой, то это должна быть именно война. И не надо бояться этого слова. И она должна вестись именно военными средствами. Не поисковые группы Биологического центра — армия, две армии, три — сколько понадобится. Оцепить весь лес, наглухо блокировать и прочесать, проверить каждую травинку. Уничтожить всех ленков. Всех до единого. Никаких изучений, даже в вивариях, никаких исследований, никакой зоологии, морфологии, этологии — вымести эту мразь до последнего. Земля — для человека. Война до полной победы, до тех пор, пока природа не будет подавлена, подчинена, поставлена на свое место. Только так".

Они шли больше часа. Лес мрачнел. Это был уже настоящий дождевой лес — гилея, или сельвас, как его тут называли. Оплетенные густыми лианами стволы тропических гигантов поднимались на огромную высоту. Плотные кроны их смыкались, заслоняя небо. Тяжелые, влажные испарения поднимались от земли, никогда не видевшей солнца. Тут всегда было сумрачно. Запах сырой, медленно гниющей листвы и древесины стоял в воздухе.

Сержант, почти невидимый в пятнистом комбинезоне, остановился у подножия дерева с мощными дисковидными корнями. Группа подтянулась. Доктор сразу же припал к фляге с водой. Стажер вытирал пот. Последяя часть пути по пружинящей и мрачно хлюпающей лесной подстилке далась нелегко.

— Надо выходить из леса, командир, — сказал сержант. — Я что-то совсем сдал. Мерещится всякое. А приглядишься — ничего нет.

— Мы можем повернуть прямо на юг, — сказал капитан. — Тогда до границы будет километров пятьдесят. Завтра выйдем.

— Нет, вызывай вертолет, командир. Вызывай, я зря не скажу. — Сержант быстро повернулся к перепутанным, низкорослым кустарникам, которые фиолетовыми тучами неясно клубились в сумраке. — Ну вот опять! А, черт!..

И вдруг дал длинную, захлебывающуюся очередь.

Из кустарников полетели разбитые ветки, посыпались желтые, светящиеся плоды. Тоненькое деревцо, простонав, наклонилось вперед.

И тут с высоких гевей, из зеленого океана верхнего яруса леса, обрывая лианы, сыпя кожистой упругой листвой, на них обрушилась горячая, меховая, визжащая лавина.

Жилистые пальцы схватили капитана за горло, вцепились в подбородок, с невероятной силой потащили его вверх, запрокидывая голову. В лицо пахнуло огненным дыханием. вонзая когти, на него карабкались сразу трое. Автомат сержанта плюнул короткой очередью и замолк. Краем глаза капитан увидел, что коричневые тела накрыли его, копошащийся клубок покатился по поляне, на секунду показалось лицо: "Стреляй, командир, стреляй!" — и опять исчезло, захлестнутое обросшими шерстью руками.

Капитан рвал пальцы с горла — сорвал — тут же вцепились еще. На нем висело пять или шесть ленков. "Только бы не упасть. Упадешь — конец. Почему никто не стреляет? Ловушка! Как глупо попались. Где автомат? Почему никто не стреляет? Так же, наверное, попалась группа Колица. И никто не узнает, что с нами случилось. Почему никто не стреляет?"

Темное лицо, неправдоподобно человеческое, карикатурное — с желтыми, бездонными от злобы глазами, покрытое синим мехом, возникло перед ним. Алый рот был разинут в визге.

Капитан все-таки упал как подкошенный — дернули за ноги, задохнулся в горячем меху, его тянули за волосы вверх, он застонал от боли, чудом, невозможным движением вывернул автомат, вслепую дал одну очередь, вторую — вереща, посыпались ленки, он вскочил на ноги, вертясь как юла, короткими очередями лупил в прыгающие, дергающиеся тела.

И все кончилось. Ленки исчезли. Трое валялись рядом, шерсть была мокрая от крови, еще один — навзничь — скреб землю когтями, изо рта его шла пена.

Место было незнакомое. Он не мог сообразить, откуда скатился — кажется, оттуда: кусты примяты. И почему так тихо? Не должно быть так тихо. Даже визга не слышно.

Капитан вставил новый магазин. Запасная обойма была в кармане — не так уж плохо. Ветви сбоку чуть заметно дрогнули, он бросился на землю, локоть пронзило током.

— Не стреляй, командир!

Он едва удержал палец. Из дырчатого орешника, пригибаясь, вылез сержант.

— Жив, командир?

— Да, — сказал капитан, поднимаясь, массируя локоть. — У тебя кровь на лице. Где остальные?

Сержант утерся, посмотрел на ладонь.

— Сволочи! Ничего не знаю, командир. Пять сволочей застрелил, так и лежат на месте. Больше — никого. — Он оторвал висящий на нитке рукав, бросил. — Надо вызывать десант, командир.

— Ты же местный, следопыт, — сказал капитан.

— К черту! — сержант длинно выругался. — Там не следы — каша. Вызывай десант. Все равно вдвоем ни хрена не сделаем. — Сел, зубами разорвал индивидуальный пакет. — Давай перевяжу, командир.

Капитан только сейчас заметил, что у него из рукава на траву капает темная кровь…

Стажеру повезло. Во время нападения он оказался в стороне и видел, как визжащая орда накрыла доктора, потащила — только руки мелькнули в воздухе, видел, как вырвался сержант — уложил одного, другого, и через секунду снова был погребен под ленками, видел, как покатился командир.

Он словно оцепенел, даже не подумал, что надо стрелять. Ленков были десятки. В зеленом сумраке они метались как тени. С деревьев соскакивали новые — ощерившись, кидались в схватку.

А потом сразу трое повернулись к нему, стали заходить кольцом — медленно. На фиолетовых мордах горели янтарные жадные глаза. Стажер закричал, бросил в них чем-то — ветки захлестали по лицу. Он бежал, вряд ли сознавая, что делает — запутался в лианах, растянулся во весь рост, всхлипывая, выдирался из цепких воздушных корней.

Остановился он, когда подкосились ноги. Сел на валун. Сердце выскакивало, в груди не было ни капли воздуха.

Он находился в глубоком овраге. Скаты были без травы — земляные. По дну, омывая мертвые сучья, тек черный ручей. Стажер припал к нему, пока хватало дыхания, пил теплую, приторную воду.

Было невыносимо тихо. Звенела и лезла в лицо стая мелких мух — пиуме. Пиуме кусают все светлое время суток. Кажется, вырвался. Он вдруг вскочил — автомат! Где автомат? Автомата не было. Вещмешок также исчез. Стажер бессильно опустился на холодный камень. Он готов был заплакать. Дурак! Тупица! Потерял автомат. Что он теперь без оружия?

Гевеи высоко на краю оврага покачивали верхушками в бездонном небе.

Дурак! Ему теперь не выбраться из этого леса. Стажер все-таки заплакал в кулак, тут же испуганно оглянулся.

Карта! Он попытался вспомнить карту. По маршруту до границы с пампой нужно было пройти еще сто километров. Целый зеленый океан. Это слишком много. Этого ему никогда не осилить. Сто километров по селльве. В одиночку. Без еды. Без оружия. Но капитан говорил — если свернуть на юг, то до границы километров пятьдесят. Так. Это уже легче. Пятьдесят километров он как-нибудь пройдет. Он проползет их, если нужно. Стажер опять вскочил. Дурак! Самый настоящий дурак! У него же есть рация!