В амбулатории после этого стало еще теснее, дел у медиков прибавилось. Исаева это не беспокоило. Казалось, он даже получал удовлетворение от того, что сотрудники его загружены по горло. Амбулатория при институте, где у больных извлекали ришту, работала круглые сутки. Когда риштозная эпопея кончилась, врачи подсчитали, что маленькая амбулатория пропустила более тринадцати тысяч пациентов. Члены обследовательских отрядов подбили еще более солидный итог: в Бухаре и в окрестных кишлаках они навестили тридцать пять тысяч домов, осмотрели почти сто двадцать тысяч человек! Впрочем, что там цифры. О том, как медики работали в Бухарском ТропИне, куда больше говорит невеселая шутка тех лет. Самое слово “ТропИн” сотрудники расшифровывали так: “Торопись, Ребята, Отдыхать, Пока Исаева Нет”. Под острым взглядом директора отдыхать действительно приходилось не часто.
Но и самому себе Леонид Михайлович потачки не давал. “Проверяю метод хирургического лечения ришты, безбожно режу даже без кокаина, - сообщает он Марциновскому в июне 1924 года. - В нескольких случаях имел очень большой успех, у 15 - 20 человек извлек ришту целиком. Больные уходили, славя меня. Сейчас приводят новых зараженных... Едва успеваю справляться с притоком больных, тем более что пошел материал как раз неподходящий: люди, испытавшие на себе руку табибов, с громадными флегмонами” *. Едва покончив с хирургическим приемом, он мчался к хаузам, чтобы столь же увлеченно заняться гидробиологией. Именно мчался: спокойно ходить oн не умел.
* Письмо из Старой Бухары от 24 июня 1924 г. (подлинник). В 1924 году ему исполнилось тридцать восемь. “Выглядел он гораздо моложе, - вспоминает один из сотрудников. - Худощавый шатен, чуть ниже среднего роста, с пышной шевелюрой, имел он лицо узкое, энергичное. Из-под косматых бровей пронзителыю глядели прозрачные серые глаза. Одевался небрежно. Носил видавший виды френч неопределенного цвета, с отложным воротником и брюки галифе. Галстук, как правило, повязывал косо, кое-как” *.
* П. Чинаев. “Об Исаеве Л.М.” (рукопись). Ноябрь 1967 г.
Тропический шлем к этому времени был заменен неким подобием матерчатой панамы, обмотки - шерстяными гетрами. Всегда запыленные стоптанные ботинки завершали туалет. Одежда и обувь явно не играли в жизни Исаева никакой роли.
...От 20-х годов осталась в институте картина, которая и сегодня радует глаз свежестью красок и реальным ощущением жизни. Художник М. Коркин изобразил выложенный известняком хауз как бы снизу, со дна. В зеленой, пронизанной солнцем толще воды, совершая парящие движения, плывет изящная личинка ришты. Предаваясь радости бытия, она тихо опускается на дно, а наперерез ей, мрачно сверкая красноватым глазом, поднимается хищник циклоп. Вся поза его, с угрожающе поднятыми передними антеннами, говорит о дурных намерениях. Любой ребенок, глядя на картину, мог бы сказать, кто тут Серый волк, а кто Красная Шапочка. Но то, что ясно художнику и ребенку, не всегда убедительно для ученого. Алексею Федченко, например, картина наверняка не понравилась бы. Откуда художник взял, что рачок агрессивен? Ведь он, Федченко, ясно написал в своей статье о том, что личинка филлярии внедряется в циклопа помимо воли рачка. Этот усатый гигант, достигающий полутора миллиметров в длину, попросту жертва полумиллиметровой личинки, которая ищет в нем временное пристанище.
А вот доктор Исаев решительно убежден, что Федченко ошибался и на картине все правильно. Он многократно и досконально проверил это. “Мнение об активном проникновении микрофиллярии в циклопа совершенно неверно, - писал Леонид Михайлович Марциновскому летом 1924 года. - Я наблюдал все стадии заглатывания микрофиллярии циклопом... Бинокулярная лупа принесла мне огромную пользу. Циклоп быстро замечает микрофиллярию и бросается на нее. Он хватает ее чаще всего за хвостовой конец. При жевательных движениях (рачка) микрофиллярия втягивается в пищеварительный канал”. Да, Федченко ошибся. Все оказалось сложнее. В зеленых глубинах хаузов разворачивалась феерия, далеко превосходящая все сказки и в том числе сказку о Сером волке и Красной Шапочке.
На первый взгляд, природа противоречила сама себе. Личинка, которой следовало бы спокойно забираться в тело рачка, ибо, не пройдя известной стадии в его теле, она не могла заразить человека, наоборот, вырывалась из лап циклопа и даже убегала, сохраняя на теле следы жестокой борьбы. А циклоп, которому вроде бы не было никакого проку от заглоченной личинки (она все равно выбирается из его желудка), тем не менее, всячески ловчился схватить лукавую пигалицу. Но то, что с первого взгляда казалось бессмыслицей, обрело смысл после долгого и внимательного наблюдения. Может быть, миллионы лет циклопы ловили и пожирали личинок ришты прежде, чем микрофиллярия, если позволено будет так выразиться, сделала для себя правильный вывод из этой ситуации.
Исаев наблюдал, как помятые и даже раненые личинки в желудке рачка приходят в себя, пробуравливают стенку желудка и оказываются в полости тела циклопа. Тут им уже ничто не грозит. Они спокойно могут линять и преображаться, готовясь вместе со своим хозяином попасть в тело человека. Приспособление это произошло, очевидно, исторически сравнительно недавно, и новые отношения рачка и личинки как бы наложились на старые, древние, когда циклоп был только пожирателем, а личинка только пищей.
Итак, доказано: личинка неактивна, она не может попадать в тело циклопа иначе как через его рот. Но, может быть, в прудах Бухары есть другие рачки, также способные глотать микрофиллярии? Исаев затевает новую серию опытов: он заглядывает в рот каждому микроскопическому хищнику. Нет, нет и еще раз нет! Фильтрационный аппарат дафнии слишком тесен, личинке через него не пробраться. А рачки диаптомусы, хотя и затягивают порой зародышей ришты, но тут же спешат от них избавиться. Только циклоп приспособлен к неблагодарной роли временного хозяина микрофиллярии.
Зачем понадобилось Леониду Михайловичу месяцами склоняться над микроскопическими объектами, лазить с сачком по хаузам и собирать коллекцию циклопов по всему Туркестану? Только ради того, чтобы доказать ошибку пятидесятилетней давности? Опровергать в науке чужие ошибки - занятие достойное. Но поиски в хаузах и под лупой имели и чисто практический смысл. После них стало ясно, кто враг, кто друг, кого в хаузах надо уничтожать, а на кого не стоит тратить сил.
После этих открытий Леонид Михайлович, наконец, смог отложить в сторону бинокулярную лупу, однако бегать к хаузам не перестал. Познав врага, занялся изучением крепости, в которой противник укрепился. Взять хотя бы каменные ступени, которые спускаются сверху почти до самого дна водоема. Количество ступенек, качество камня, освещенность воды - все имеет отношение к судьбе ришты. По ступеням больные машкобы спускались к воде, заражая ее новыми порциями зародышей. На этих же ступенях циклопы подхватывают и пожирают “парящих” в водной толще личинок. Правда, как всякие хищники, они не любят прямых солнечных лучей и предпочитают терзать свои жертвы в тени. Но выщелоченные за века известковые ступени с бесчисленными щелями и ямками дают любителям тени прекрасное укрытие.
Может показаться, что изучение хаузов - занятие почти идиллическое. Так оно, может быть, и выглядело бы, если бы занимался им не Исаев. Он умудрился и в это мирное дело внести элементы военного распорядка, железный ритм. Сотрудники ТропИна приходили к водоемам на рассвете. За день надо было сделать множество операций: несколько раз измерить температуру воды, взять многочисленные пробы, выяснить глубины, выловить образцы флоры и фауны. (Десять - двенадцать тысяч промеров в год!) Мученики науки торчали со своими пробирками и сачками на берегах хаузов и в январские холода, и в июльскую жару. Зато они установили, какие из хаузов заражены риштой, а какие нет, как зависит зараженность рачков от температуры воды, от ее количества в хаузе.