...Интересно, с кем трахается Милка? С сантехниками? Нет, наверное, с самоуверенным Трахтенгерцем из отдела маркетинга. На этом сраном банкете в честь десятилетия моей сраной фирмы она так на его задницу смотрела... А он гад, но чистенький, триппера мне не подарит! Ой-ой-ой!

Похоже, я опять превращаюсь в Евгения Евгеньевича! Атас! Полный назад!!! Вернее, полный вперед в Приморье! Еще неизвестно, кто первый до подземного музея с мировым господством доберется!

И я встал, забросил за спину автомат и решительно направился в сторону Грузии. Но что-то дернуло за душу, и я обернулся, чтобы бросить последний взгляд на встречающую утреннее солнце красавицу-башню... На башню, в которой мог встретиться с Ольгой. На глаза навернулись слезы, застыдившись их, я хотел было продолжить свой путь, но тут из бурьяна на обочине дороги что-то блеснуло. Подойдя и пошарив ногой в траве, я наткнулся на золотой медальон с порванной цепочкой. Медальон Ольги, когда-то принявший на себя пулю Худосокова...

"Она носила его с собой? - удивился я. - Он же был в лепешку смят пулей!"

Но, повертев медальон в руках, я обнаружил, что золотое сердечко починено, вернее, переделано искусным мастером так, что могло выполнять свое непосредственное предназначение. Разобравшись с нехитрым замком, я открыл медальон и увидел там свою фотографию! Фотографию, которая когда-то лежала в моем паспорте на всякий случай (для удостоверения там какого-нибудь) и которая мне не нравилась - очень уж я там получился хмурым и, главное, зрелым...

Сердце у меня потеплело, и я улетел мыслями к Ольге. Повитав вокруг нее минут с пятнадцать, одернул себя: "Размечтался, старый хрыч... Это она просто от ностальгии фотку в медальон сунула... И у меня ностальгия... Причем в острейшей, хронической форме. Нет, надо срочно чесать в Приморье, на родимую Шилинскую шахту. Она будет там! Непременно! Вольно или невольно, но будет!

***

В Тбилиси я немного загудел. Настроение было совсем никуда. Эйфория, охватившая меня после того, как я нашел Ольгин медальон, постепенно прошла, и я понял, что Аль-Фатеху не было никакой надобности сохранять своим пленникам жизнь.

"Зачем ему очеловеченные зомберы? - думал я, еще трясясь в попутной машине. - Которые осознают свои поступки и сами решают, что делать? Тем более что с ними всегда необходимо держать ухо востро? А шилинский архив? Вооружась современными геофизическими средствами поиска, Аль-Фатех в два счета найдет его... А медальон? Как он был потерян? Судя по всему, Ольга дорожила им и так просто обронить его не могла. Скорее всего он оборвался, когда ее тело (безжизненное?) грузили на машину... И сигналов никаких нету. А вдруг они еще здесь, в Грузии?"

И, не зная, что делать, я пошел по злачным местам...

7. Похищение "под газом". - Финиковая пальма и последние желания. - Шансы - 0,1%

После того как Ольга с Бельмондо и Баламутом взяли пуховые спальные мешки, предложенные им услужливым Али-Бабой, и ушли спать на второй этаж башни, Аль-Фатех сел думать. Хотя все было обдумано и решено заранее, еще в Лондоне, и вроде ничего особенного, что могло бы изменить его планы, не случилось, он, родившийся под созвездием Весов, привык тщательно готовить каждый свой новый шаг.

Черный был прав - очеловеченные зомберы Аль-Фатеху были не нужны и даже смертельно опасны. До сегодняшнего вечера он не был уверен в том, что во время сна они не чувствуют опасности. Но, внимательно понаблюдав за ними и увидев в их глазах слабую тень озабоченности, он понял, что его "новые друзья" не вполне уверены в своей безопасности. Убивать их в башне Аль-Фатех не решился - кто-нибудь из них в агонии мог послать сигнал оставшемуся на воле товарищу, и тогда жизнь Аль-Фатеха оказалась бы под угрозой, какой-никакой, но угрозой. И он решил оторваться с пленниками от болтавшегося где-то вокруг башни Чернова. Сделать это надо немедленно - еще полдня без хирургической операции, и он останется без руки.

Для эвакуации пленников у него был заранее приготовлен баллончик с усыпляющим на сутки газом. Убедившись, что обитатели второго этажа башни крепко заснули (вино, поданное к столу, было с транквилизатором), Аль-Фатех надел изолирующую маску, жестами приказал подчиненным прикрыть носы и рты мокрыми платками, затем просунул в щель потолка конец присоединенной к баллону трубки, открыл вентиль и сел ждать.

Когда весь газ вышел из баллона, Аль-Фатех" поднялся наверх удостовериться в том, что его жертвы надежно отключились. Посидев для удовольствия над побежденными врагами, он надел на них специальные маски, поддерживающие сон, и спустился на первый этаж башни. Там он увидел, что большая часть его подчиненных, надышавшись газом, спит сном новорожденных.

Но и это было предусмотрено Аль-Фатехом.

Усмехнувшись, он достал из дорожной сумки коробку с одноразовыми шприцами, отдал ее вовсю зевавшему Али-Бабе и приказал сделать всем, в том числе и оставшимся на ногах, по возбуждающему уколу. Затем вынул из нагрудного кармана мобильный телефон и, дозвонившись до своего базового лагеря, приказал немедленно подать к условленному месту машины.

***

Ольга с товарищами находилась под наркозом два дня. За это время Аль-Фатеху вставили протез локтевого сустава (сделал это срочно вызванный в Тбилиси личный врач одной из королевских особ арабского мира).

Оклемавшись после операции, Аль-Фатех приказал готовить перелет его личного двухмоторного самолета в Северную Корею.

В ящиках с мандаринами пленников пронесли на борт и поместили в просторную железную клетку, установленную в служебном отсеке с запасным выходом. Через несколько минут диспетчер тбилисского аэропорта дал пилоту Аль-Фатеха разрешение на взлет.

***

Поспав после взлета пару часов, Аль-Фатех проснулся полным сил и энергии и тут же приказал личному врачу привести в себя приговоренных к смерти. Да, Аль-Фатех, решив, что Черный теперь не опасен, решил немедленно избавиться от его друзей, причем одним из самых надежных и эффективных способов.

Едва пленники пришли в себя, Али-Баба, облаченный уже не в одеяние египетского десантника, а в безупречный синий с искоркой костюм-тройку, сказал им с довольной улыбкой, что ровно через полчаса они будут сброшены с самолета.

- Без парашютов, естественно, - добавил он, огласив смертный приговор.

- Я попрошу Черного, - выслушав Али-Бабу, бесстрастно обратилась Ольга к Аль-Фатеху, - вернее уже попросила, чтобы он повесил вас за яйца, извините, за половые органы на ближайшей финиковой пальме. Да, на финиковой пальме.

- А почему на финиковой пальме? - простодушно поинтересовался Аль-Фатех.

- Так получилось, - зловеще глядя на араба, ответила Ольга. - К слову пришлось.

- К слову пришлось, - осуждающе отреагировал Бельмондо. - Ты просьбу свою национальными финиками украсила, а Черному теперь потеть придется. Он ведь наверняка этого сукиного сына в Приморье отловит, а откуда там финиковые пальмы?

- Ничего, пусть попотеет! - улыбнулась девушка. - Я ведь потела с ним...

- Ну ты даешь! - удивился Коля ее ответу. - Это пошло, киса...

- Да нет, просто вспомнила приятное, - начала Ольга, но была прервана Аль-Фатехом:

- Вы, наверное, забыли, что присутствуете на собственной казни? - спросил он жестко. - Ваши последние желания?

- Мне бутылку.., бутылку холодненькой водочки, - сразу отреагировал Баламут.

- А стюардессы на борту есть? - поинтересовался Бельмондо.

- Бросьте паясничать! - прикрикнула на них Ольга. - За бортом пятьдесят с лишним градусов, внизу скалы и лед, а они, как дети малые, резвятся.

И, обратившись к Аль-Фатеху, попросила: