Они прошли на кухню и занялись весьма неплохо приготовленными макаронами.
- А Боренька ваш, где он? - спросил Киркоров, с удовольствием глядя, как исчезают с тарелок плоды его труда.
- Худосоков его похитил, - ответила Ольга, отставив в сторону вилку. - Он где-то в Болшеве.
Надо его оттуда как-то вытащить, если он еще жив.
- За этим мы и приехали, - буркнул Митрохин, наматывая спагетти на вилку. Мизинец у него был отставлен в сторону. - Киркоров и Макарыч говорят, что жив он, хотя и с трудом.
- А может быть, хватит нам лезть на рожон? - спросила Софи, сравнивая в мыслях внешние данные капитана с таковыми Баламута. - А если просто пойти в ФСБ или на Петровку?
- Я ходил давеча на Петровку... - почернел Митрохин. - Оставил заявление и копию дела по зомберам Аль-Фатеха одному старлею. Он очень серьезно отнесся и просил сегодня утром позвонить. Я позвонил, хорошо с улицы, а мне говорят:
"Подержите, пожалуйста, трубочку, мы сейчас его вызовем".
Ну, я все понял, положил трубку сверху на автомат и на другую сторону улицы перешел.
Через три минуты приехали на трех машинах менты в гражданском и загребли какого-то беднягу, который трубку хотел на место повесить.
- Я где-то читала, - начала говорить Софи, разливая по чашкам чай, - что силовые органы в силу определенных причин наиболее подготовлены к восприятию идей национал-социализма.
Люди, в них работающие, вынуждены по роду своей деятельности иметь дело с отбросами общества и привнесенной преступностью.
- Там Бориса мучают и убивают, а ты болтаешь почем зря! - возмутилась Ольга.
- Правду она говорит, - вздохнул Митрохин. - Пообщаешься с гнильем всяким... Иногда хочется автомат в руки взять и пострелять всех. А эти кавказцы... Они же нас всех презирают. Что терпим их, что выгоды под ногами не видим, баб своих отдаем. Блоха к собаке своей и то лучше относится. Но вы не подумайте чего, не фашист я.
Что поделаешь, не хочет русский народ торговать, наверх, как евреи, друг дружку не толкают, без многого обходиться могут...
- И ты туда же! - упрекнула его Ольга. - Вы лучше скажите, что делать будем?
- А мы уже все придумали, - кротко проговорил ангел Макарыч. - Мы к Худосокову внедряться будем.
- Внедряться!?
- Да.
- Так он же просто-напросто вас зомбирует!
Он же знает вас с Киркоровым.
- Не знает, - соврал Макарыч. - Он с Гришей покойным встречался, а с нами нет. Так что, может, и обойдется. - - Внедряться... Внедряться... - повторила Ольга и вдруг, встрепенувшись, спросила:
- А водку вы пьете?
- Нет, - удивленно ответил Макарыч. - А что?
- Дело в том, что однажды Худосоков нас провел. Баламут его зомбировать собрался, а Худосоков водки на дорожку попросил - знал, хитрец, что на пьяного зомбирант не действует, как с гуся вода весь эффект. Коля говорил, что он два стакана перед уколом выел и потому от зомберства уберегся.
- Не-е-т, - покачал головой Киркоров. - От двух стаканов мы отравимся. Или целоваться с Худосоковым начнем.
- Я могу, - покраснел Митрохин.
- И много можете? - с интересом спросила Ольга.
- Два стакана совсем незаметно для окружающих будет.
- А давайте эксперимент проведем! - вспорхнула Софи со своего стула. - У меня где-то бутылка "Имбирной" была.
И через несколько минут перед Митрохиным стояли два полных стакана холодной водки.
- После еды слабже пойдет, - сказал капитан, взяв в руку первый стакан.
И выпил мелкими глотками. Отершись тыльной стороной ладони, тут же потянулся за вторым.
- Скала-а! - с уважением протянула Софи, когда с водкой было покончено. - А на одной ноге теперь постоять можешь?
- Могу, - просто ответил бравый милиционер. - И сорок восемь из пятидесяти выбью.
- А девушку обнять? - - Запросто! - развязно ответил Митрохин и положил руку на плечи Софи.
- А...
- И а.., могу! В полный рост.
- Интересно. С милиционером... Этого у меня не было, - проговорила Софи, пристально разглядывая Митрохина.
И поднялась поискать для себя коньяку в шкафчиках.
За коньяком заговорщики все обговорили и единогласно приняли план действий по освобождению Бельмондо и попутному разорению "Волчьего гнезда".
Софи в ту ночь спала одна - протрезвев, Митрохин начал отводить от девушки глаза. Женщин, кроме жены, у него никогда не было.
6. Капитан ширяется и идет буром. - Врачи с пробирками, оргазм и художник. - Русский характер
Капитан все-таки внедрился в "Волчье гнездо".
Перед этим в Болшево съездили Киркоров с Макарычем. Они "прочувствовали", где находится резиденция Худосокова, и навели на нее Митрохина. Дело сразу кончилось бы плохо, если бы попробовавшая всего на свете София предложила ему водку не пить, а вколоть в вену.
И капитан, ширнувшись водкой в ближайшей подворотне, позвонил в калитку темного от времени дощатого забора, окружавшего ничем не примечательный двухэтажный деревянный дом над Клязьмой. В просторном его дворе подпирали небо высоченные вековые сосны и несколько берез. Никому бы и в голову не пришло, что под их корнями располагаются просторные подземелья.
Лишь только дверь открылась, Митрохин потребовал, чтобы охранники предъявили ему документы. Те удивленно переглянулись и вежливо пригласили капитана пройти во двор. В дом он попал уже связанным по рукам и ногам и основательно избитым.
К удовлетворению Митрохина (он боялся отрезветь раньше времени), все помещения в подземелье "Волчьего гнезда" к тому времени были заняты, и поместить нарушителя спокойствия до выяснения причин и обстоятельств его появления было некуда. К тому же и сам Худосоков был занят, а скорее озабочен - никак не удавалось очистить только что полученный "Бухенвальд-2" от нежелательных примесей. И он решил ограничиться простым допросом с пристрастием. На допросе Митрохин, немного поломавшись для убедительности, рассказал всю правду, умолчав только об ангелах и о Софи с Ольгой.
- Так говоришь, не поверили тебе твои кавалеровские начальники? - спросил он, ухмыляясь, когда Митрохин закончил "колоться".
- Не поверили.
- И ты решил один с нами бороться?
- Да.
- Молодец. Но ты проиграл. А проигравших здесь зомбируют. Понял, капитан? Никогда ты не будешь майором.
Митрохин стал что-то отвечать насчет особенностей присвоения милиционерам очередного звания, но как раз в это время алкогольное опьянение достигло своего максимума, и у него начал заплетаться язык.
- Да ты пьян, голубчик! - догадался Худосоков. - А ну-ка, дыхни, командир!
Митрохин дыхнул так, что волосы его визави вздыбились.
- Да нет, - удивился Худосоков, ладонью приводя прическу в надлежащее состояние. И, внимательно глянув в испуганные глаза капитана (тому пришлось постараться), воскликнул:
- Да ты, наверное, просто струсил! А под себя не наложил?
Митрохин опустил глаза и больше ничего не сказал. Худосоков задумался - инстинкт тертого волка подсказывал ему, что дело все-таки нечисто, что его хотят провести. Подумав с минуту, он решил не зомбировать Митрохина, а использовать его в качестве подопытного кролика, тем более что потребность в них в последние дни была значительно выше, чем в строевых зомберах.
И чрезвычайно довольный своим инстинктом, посмеялся над простаком капитаном - под видом зомбирующего укола сделал ему в шею инъекцию подкрашенной в красный цвет дистиллированной воды.
Через пять минут после укола Митрохин был основательно накормлен и помещен в зомберскую казарму на первом этаже подземной части "Волчьего гнезда".
Большая часть из двадцати коек в казарме была пуста - два дня назад ученым срочно понадобились люди для клинических испытаний "Бухенвальда-2", и Худосоков выделил им дюжину зомберов. И все они погибли - в препарате оказались цианиды. Зная, что зомберы не разговаривают, Митрохин растянулся без слов на одной из свободных кроватей, закрыл глаза и стал решать, что делать дальше.