Дикая случайность.

– Тэш...

Я заговорила с ним лишь на утро, спустя несколько часов скачки. Задница болела, кости ныли, голова раскалывалась с недосыпа и пережитого. Я почти свалилась с лошади прямо посреди пустыни, и Генри, старший, ругнувшись, объявил привал.

– Тэш, ты ведь знал это? – спросила я. – Тэш, ты все знал!.. Ты направил меня в Ведьмин, ты хотел, чтобы я встретилась с той старухой! Ты...

– Нет, – ответил Тэш. – Я хотел, чтобы ты встретилась с ее сестрой. Спроси своих новых знакомых, что они успели найти в ведьмином доме. Спроси, Генри держит что-то за пазухой...

Мне кажется, он направляет меня. Тэш, это чудовище, своей болтовней толкает меня то в один город, то в другой. Я уже проклял тот день, когда стащил из особняка эту штуковину!.. И теперь говорю с револьвером постоянно. Слушаю его. Иногда отвечаю. И это кажется мне совершенно, совершенно нормальным, вот что пугает!

А еще я вновь рядом с городом. Рядом с городком, где прячется очередной псих, с которым Тэш желает меня познакомить. Мне думается, что он не сталкивался с нормальными людьми. Или посчитал их слишком скучными, чтобы запоминать... А потому мне попадаются только сумасшедшие. Зачем он это делает? И почему, почему я так слушаюсь его? Он подменил меня. Прошлого нет.

Я ненавижу его. Но не могу остановиться – слишком хочу узнать, к чему же он меня приведет.

Сегодня Тэш пообещал мне встречу с самим собой, настоящим, живым, реальным и целым. Я подумал о тебе. И поверил сразу.

Я глупец. Просто законченный идиот.

2.12.

За месяц я привыкла к лошадям.

К бандитам привыкнуть не удалось – что бы ни думал Генри, а с шайкой преступников мне было не по пути. Гордость и честь говорили о том, что Рил-Раски не должны оставаться в живых, а здравый смысл подсказывал – я не справлюсь. Даже с Тэшем... Даже после того, как мои уговоры подействовали на него, и он перестал «шутить», стреляя куда угодно, кроме цели.

Да и потом... Был доктор Лэй и дядюшка Микки – не мне осуждать братьев Рил-Раск. К тому же, они помогли мне... Одним словом, я договорилась с собственной совестью и рассталась с братьями, ненавидя себя.

Подъезжая к Гортоле, небольшому городку недалеко от столицы, я рассматривала шкатулку, вынесенную из дома ведьмы. Драгоценности из нее выгребли Рил-Раски, мне же осталась пожелтевшая от времени фотокарточка и подпись на ее обратной стороне. И вырезанные ножом на крышке дата и место.

Расспросив про семейство Веннетов, я узнала, где живет Клара. Их двое было – две Клары на фотографии. Не близнецы, даже не похожие друг на друга девочки-сестры смотрели прямо мне в глаза... И меня, помнится, отец усаживал перед фотографом, давал в руки охапку цветов и строго-настрого запрещал глядеть по сторонам.

Две сестры. И одна из них стала ведьмой, а другая – вышивальщицей.

Когда Клара открыла дверь, я молча протянула шкатулку и фотографию. И Клара долгую секунду смотрела на меня, прежде чем упасть в обморок.

– Моя сестра, – прошептала она, придя в себя. Я успела подхватить ее и затащить в дом, и со стороны, думается, это выглядело очень подозрительно. И теперь мы сидели в комнате, небогатой, но чистой и уютной, за столом, на котором рядом стоял кофейник и коробка с разноцветными нитками.

– Моя сестра, – повторила Клара. – Вы... вы встречали ее?

Я кивнула. Клара не испугалась, повела себя спокойно, как будто ждала меня и предвидела встречу.

Она поднялась и прошлась по комнате, собираясь с мыслями.

– Я не спрашиваю, что она делала, когда вы встретились, – сказала Клара. – Не спрашиваю. Наверняка, что-то ужасное, – она болезненно поморщилась и покачала головой. – Простите.

– Вы ни в чем не виноваты. Просто я нашла эту шкатулку и решила вернуть...

– Вы убили ее, – Клара на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, из них хлынули слезы. Стараясь успокоиться, она подняла голову. Будто хотела заставить слезы течь обратно. – А сейчас думаете, что я так любила ее... Нет! – она взмахнула рукой, как птица крылом. – Ненавидела! И она – небеса в свидетели, – заслужила смерть!

– Ваша сестра...

– Не сестра, – покачала головой Клара и неуверенно взглянула на меня. – Я... Я могу вам рассказать? – она сделала несколько шагов и резко остановилась. – Могу ведь?.. Я чувствую... Я чувствую, что мы близки. Как вас зовут? Вы помните свое детство? Нет, иначе бы поняли меня сразу...

– Меллони. Я прекрасно помню свое детство?

– Вот как? – удивилась Клара. – Но в таких вещах я не могу ошибаться. После пройденного – не могу... Так неужели вам незнакома «машина Маккея»?

– Мне знакомы все изобретения Маккея, – сдержанно отозвалась я, внутренне недоумевая.

– Мы близки, – повторила Клара. – Я, право же, не знаю, что замешано здесь – ваша плохая память или потрясающее хладнокровие... Но двуликих я вижу сразу. Поэтому – расскажу.

Двуликими Клара называла больных с раздвоением личности. Не совсем точно и слишком красиво, но, впрочем, какая разница? Майрон Маккей, мой отец, занимался их лечением вместе с доктором Лэем – это я знала. Но о «машине Маккея» – о той, про которую говорила Клара, слышала лишь мельком.

Жестокая вещь. Жестокая, но спасительная. В лечении психических расстройств она стала прорывом. Она соединила физику, иллюзию, медицину и те странные мистические верования, из которых следовало, что в двуликих действительно живет два разных человека. Маккей и Лэй разделили их.

Действительно разделили.

Из машины Маккея, похожей на старинный инструмент пыток – «железную деву», – выходило два человека. Два психически здоровых человека – по крайней мере, так считалось.

Клара побывала в ней.

– Я всегда знала, что нас – двое, – говорила она. – Я училась вышивать, гуляла с родителями по парку, играла на пианино, кормила голубей... А она... Она изводила мать истериками и ругалась на отца, рвала книги, даже пыталась отравить нашу прислугу... Треклятые кошки слушались ее и бросались с воплями на нашу бабушку, а она ночью резала себе руки и поила этих тварей собственной кровью, – Клара закатала рукав, демонстрируя шрамы. – Я понимала все, видела, но не могла совладать, а она то кричала мне, что вырастет и уничтожит всю нашу семью, то плакала и говорила, что любит на свете лишь меня, свою сестру... И в один день вдруг... – Клара беспомощно развела руками. – Она кусалась и пыталась вырваться вплоть до того момента, когда нас затолкнули в огромный железный саркофаг. Мне казалось, снаружи бьют молнии...

Наружу выбрались уже две девочки. И одна из них затаилась. Притихла на время. Она изменилась, на первый взгляд.

Эта Клара выглядела лет на тридцать, та – на все шестьдесят, но злое колдовство губит. Просто тогда, когда они были детьми, та Клара еще не показала свою настоящую силу.

– Но машина не исцеляет болезнь. Она лишь делит нас надвое, оставляя двух людей! – Клара на миг замолчала, судорожно сминая в пальцах ткань собственной юбки. – У нее осталась моя старая внешность. Отчего – мне невозможно понять это. Наверное... я думаю, именно она была настоящей, а я – выродком, паразитом, прилипшим к безумице и занявшей позже ее место в семье. Спокойная, тихая, милая Клара... Моя сестра сбежала, признавшись, что только я мешаю ей отравить родителей, поджечь дом... Она многое тогда сказала. Пожалуй, в этом была настоящая польза машины – разделенные, мы внезапно поняли, что не можем жить друг без друга, и не можем, не можем причинить друг другу вред... Поэтому она сбежала, когда услышала, что родители намерены положить ее в госпиталь на лечение, а я осталась. Мы – одно целое, – сказала Клара и тихо, отрешенно призналась. – И вы, Меллони, убили меня.

Я слушала ее, понимая, что безоговорочно верю каждому слову. Пусть это звучит странно, нелепо, жутко... Я верю! Я... знаю.

«Зачем, Тэш? Зачем ты привел меня сюда?!..»