Что такое, ты не знаешь?

Егор в ответ: — Да всё сошлось!

Без нечисти не обошлось.

И в дом за тятькой побежал,

домашним новость рассказал.

Те выслушали и бегом к бане.

Отец с матерью первые самые,

за ними кошка с собакой.

Слепая курица, однако,

догоняя всех, кудахчет:

мол, что всё бы это значит?

Глава 3. Семья Егора снимает чары Банника и освобождает богатыря

Прибежала к бане семья,

оглядели богатыря,

призадумались,

каждый умный ведь,

свою думку вперёд проталкивает.

У бабы рот не умалкивает,

настаивает на порче.

Пёс: «Разбойники, точно!»

Кошка во всём винит блох.

Курица в ноги людей клюёт

за то, что в угоду баннику

чернушке устроили «баиньки».

— Банник! — отец догадался

и до Ставра Годиновича докопался: —

Ты, воин, в баньку как вошёл,

поклонился ль хорошо

банному хозяину?

— Не, о том не знаю я.

— А разрешения просил заночевать?

— Да нет, не мог сего я знать!

— Крест православный с себя снял,

под пятку его запихал?

— Я забыл всё.

— А когда в бане мылся,

оставил в ушате водицы,

веник, обмылок от мыльца?

— Не. — Дурна твоя башка!

— Хочу румян-бок пирожка!

— Погодь, не времечко жевать,

пирог и в рот не сможешь взять.

Сейчас у Банника прощения проси

да поклонись ему разочка три.

— Поклоняться я не можу,

присох к лавке. Совесть гложет.

— Ну что ж, мы за тебя челом побьём.

И не тужи, есть зло — согнём!

Хозяева поклонились хозяину банному,

извинились за гостя самозванного.

Содрали с груди Ставра

крестик православный

и в его же сапог запихали.

Медовой водицы дали

нашему воину

и сказали: «До скорого!» —

да в дом пошли

печь пироги.

А былинный с боку на бок

поскучал и умолк.

Разглядывая зодчество,

захрапел в одиночестве.

Тут вышел Банник злой из-за угла,

ведь ни туда, ни сюда:

некуда деваться,

надо снимать заклятие.

Семья крестьянская, хошь не хошь,

а ритуал совершила хорош.

Покряхтел Банник, зашептал —

заклятье тяжкое снимал.

Поколдовал и исчез.

Навсегда иль нет?

А тем временем Егоркина мамка

напекла пирогов и к баньке —

богатыря проведать,

пирожочков с ним отведать.

За ней бегом ревнивый муженёк,

за мужичком пешком сынок,

за сыном — кошка, за кошкой — собака,

за ними курица в драку!

Примчались к Ставру, тот спит,

богатырским храпом храпит.

Растормошили его и давай пытать:

— Как здоровьице, можешь встать?

Открыл воин очи ясные, потянулся,

встал с лавки, оделся, обулся

да накинулся на пироги —

подкрепить свои мощи.

Наелся и село от врагов обещал избавить.

— Да нет у нас ворогов, некого хаять!

— Их сегодня нет, а завтра будут,

набегут, налетят, не забудут

деревню спалить дотла!

А чтобы рать моя пришла,

свистите, живо прибегу,

и дружину приведу.

Откланялся Ставр Годинович и исчез.

Жди-пожди его теперь, глазей на лес!

А Егорку спать родные отправили

по древнеславянским правилам:

«Баю-бай, сыночек,

баю-бай, не срочно

нам со злом махаться;

впервой черёд — проспаться,

во второй — покушать,

а в третий — сказки слушать.»

Карась Ивась и хлопцы бравые

Как в озёрах глубоких

да в морях далёких

жили-были караси-иваси

жирные, как пороси!

И ходили они пузом по дну,

рыбку малую глотали ... не одну!

Говорили иваси с набитым ртом.

А о чём шли разговоры? Ни о чём!

Но говорят, от разговоров тех,

да от прочих карасьих утех

озёра тихие дыбились,

моря глубокие пенились!

И жил средь них один карась

по фамилии Ивась,

а по прозвищу ... пока не придумали,

да и не о том они думали,

а о новых морях мечтали,

старые им стали малы!

И сказал тогда Ивась:

«С насиженного места слазь

и бегом на разведку!

Судачат, что где-то

есть у наших вод суша,

вот там пенить пиво и будем

да раков едать полезных!»

Решил и смело полез он

на сушу, на берег моря,

воздух глотнул: «Нет соли.»

* * *

Встал на хвост свой могучий,

пошёл по траве колючей,

доплясал какой-то до деревни,

встал перед первой же дверью,

плавником тихонько стучится.

И надо ж такому случиться,

дверь карасю открыли —

хозяева дома были.

А в хозяевах у нас

хлопцы Бойкие. Припас

достают и ужинают,

зовут гостя дружненько:

— Ты поди, карась Ивась,

да на стол скорей залазь,

у нас вяленые караси-иваси,

ну а к ним картоха, щи!

Как услышал Ивась:

«Ты на стол скорей залазь,

у нас вяленые караси-иваси…» —

так вон из хаты, и ищи-свищи!

* * *

От хлопцев Бойких открестясь,

побрёл дальше наш карась

себя показывать,

на людей посматривать.

Доковылял он до града большого,

града шумного Ростова.

Видит, дедок Ходок на ярмарку едет.

Запрыгнул Ивась к нему в телегу

и начал речь вести

о той местности,

где жил он в озёрах глубоких,

плавал в морях далёких,

да про то как они,

караси-иваси,

друг с другом смешно разговаривают:

ртами шлёпают — пузыри идут!

Слушал дедок Ходок, слушал, плюнул:

— Везти  тебя я передумал, —

и скинул рыбину с телеги. —

Погуляй, сынок, побегай!

Угодил карась прямо на лавку торговую,

там пузатый продавец гремит целковыми,

а на прилавке караси-иваси лежат грудами,

чешуя блестит на солнце изумрудами!

Обрадовался Ивась родственникам,

обниматься полез плотненько:

пощупал, потрогал рыб, а они мёртвые.

И полились из глаз его слёзы горькие!

Прыгнул карась на мостовую,

да прокляв толпу людскую,

запрыгал куда глаза глядят —

подальше от людей, а то съедят!

* * *

Допрыгал он до речки Горючки,

зарыдал у какой-то колючки.

Глядь, а это крючок рыболовный