- А флаг? - спросил Трясогузка.

- Туда же - в трубу опустил!… Смотрите, что ещё я принёс! - Цыган показал влажный от клея листок бумаги. - Женщина к забору пришлёпнула.

Трясогузка взял листок, на котором было что-то напечатано, и передал Мике.

- В штабе разберёмся!…

БУНТ

Весело потрескивала печка. Толстая стеариновая свеча стояла на большом ящике, вокруг которого сидела вся армия. Мика читал снятый с забора листок.

- «Трудовая Сибирь обливается кровью. Но чаша народного терпения переполнилась. Дни Колчака сочтены! Над белогвардейцами занесён карающий меч пролетариата.

Приближается первомайский праздник. Большевики-ленинцы призывают всех, кому дороги завоевания революции, отдать свои силы на борьбу с кровавой диктатурой «омского правителя».

Мика придвинул листовку к Трясогузке и сказал:

- Вот они - кавычки! А ты спорил!

- Где?

- Омский правитель в кавычках, потому что никакой он не правитель, как и ты - не птица трясогузка!

- Ты что, меня с Колчаком равняешь?

Трясогузка вскочил от возмущения и больно ударился коленом об угол ящика. Свеча упала и погасла.

- Да я тебя!… - зло закричал он.

- Бей! Я всё равно по правилам писать буду! - тоже закричал Мика.

Наступила тишина. Лишь потрескивала печка. Причудливые отсветы огня прыгали по стенам и потолку подвала.

- Это что же, бунт? - не предвещающим добра голосом спросил Трясогузка. - Против командира?

- Не против командира, а против кулаков! - смело ответил Мика.

- А чем вас учить, как не кулаками?

- Учить? - переспросил Мика. - Ты бы хоть азбуку осилил, а уж потом других учил!

Начальник штаба затронул самое больное место командира. Трясогузка стеснялся своей неграмотности. Когда ему напоминали об этом, он не обижался, а искренне сожалел, что не умел читать и писать.

- А ты взял бы да научил меня! - без прежней угрозы сказал Трясогузка.

- Я и учил! - отозвался Мика.

Он действительно несколько раз повторил с Трясогузкой все буквы от а до я, но командир запомнил одни гласные.

- Плохо, значит, учил! - буркнул Трясогузка.

- Как умел! - ответил Мика. - Не по-твоему!

- Мог бы и по-моему! Оно бы, может, лучше было!

- Так давай! - воскликнул Мика. - Цыган, зажги свечу!

Вспыхнул огонёк. Не ожидавший такого поворота командир испытующе посмотрел на Мику - шутит или не шутит. Начальник штаба был серьёзен.

- Садись! - сказал он Трясогузке и встал рядом с ним. - Повторяй за мной: а, б, в, г, д.

- А-а, бе, - начал Трясогузка:

- Ты не коза, блеять не надо! - нравоучительно произнёс Мика и дал командиру подзатыльник.

Удар был слабый. Но и это чисто символическое наказание подействовало на Трясогузку ошеломляюще.

Цыган отбежал в дальний угол, зарылся в солому, заткнул рот шапкой и трясся от беззвучного смеха.

- Повторяй по пять букв! - снова потребовал Мика. - А, б, в, г, д.

На этот раз Трясогузка произнёс все пять букв правильно. Так ученик и учитель благополучно добрались до буквы р. Тут опять командир ошибся.

- Ры, - произнёс он.

Слушать надо, а не рыкать! - сказал Мика и дал Трясогузке затрещину.

Цыгана прорвало. Он катался по соломе и хохотал на весь штаб.

Трясогузка медленно поднялся и сверху вниз глянул на маленького, тщедушного начальника штаба - сейчас раздавит! Но Мика, не дрогнув, выдержал его взгляд.

Цыган перестал хохотать. Было не до смеха - могла начаться настоящая драка. «Если ударит, - подумал он, - буду защищать Мику!»

Трясогузка быстро вскипал, быстро и успокаивался. Урок не кончился дракой. Командир отступил, но с честью.

- Некогда сейчас азбукой заниматься! - сказал он. - Доучим в другой раз… Спать ложитесь!

Он улёгся первый.

Гроза миновала, но след оставила. В штабе стало как-то тоскливо. Каждый чувствовал себя виноватым. Даже Цыган. «И зачем я ржал, как лошадь! - думал он. - Из-за меня они поссорились ещё больше!» Переживал и Мика. Чуткий и отзывчивый, он не мог не понять, что крепко обидел командира. Когда Мика получал подзатыльник - это было очень неприятно. А каково командиру? Да ещё в присутствии всей армии? И за что? За то, что командир не знает азбуки! Тут можно провалиться сквозь землю!

Молча сидели Цыган и Мика у ящика со свечой и переглядывались. «Помириться бы! - говорили их глаза. - Не так уж плох наш командир, чтобы устраивать бунт!»

Цыган вспомнил ботинки, которые выдал ему Трясогузка. А Мика - шёлковую рубашку. Трясогузка не взял её себе! И только ли в рубашке дело?…

- Эй! Начальник штаба! - грубовато произнёс Трясогузка.

- Да! - с готовностью откликнулся Мика, и ему показалось, что в подвале потеплело и посветлело.

- Ну-ка, разъясни! - продолжал командир. - Там, в листовке, есть два слова: большевики и ленинцы. А мы кто - ленинцы или большевики?

- Конечно, ленинцы!… Нас всего трое; когда станет больше, будем большевиками!

- Почему трое? - возразил Трясогузка. - А кто эту листовку приклеил? Значит, нас больше, только мы не знаем всех, кто за красных стоит. Может, нас в городе тысяча!

- Правильно! - поддержал командира Цыган. - Выходит, мы и ленинцы и большевики!

- Я тоже так думаю! - важно сказал Трясогузка. - И ещё ответь… Там про праздник написано. Когда он будет?

- Первого мая, - уверенно произнёс Мика.

- Это я сам знаю! А первое когда будет?

- Сейчас скажу! - Мика подумал и сам задал вопрос: - Какое сегодня число?

- Знал бы, - тебя не спрашивал. Считать я умею!

Цыган тоже не помнил, какое было число.

- Узнать завтра! - приказал Трясогузка. - Надо к празднику что-нибудь сообразить!

ПЕРЕПОЛОХ

Машина полковника шла медленно. Ухабистая дорога не позволяла развить скорость. В автомобиле, кроме шофёра и полковника, сидели три иностранца. Это были члены военной миссии.

Прибытие французских офицеров в городок решено было отметить банкетом. К девяти часам утра в особняке полковника готовился праздничный завтрак.

По дороге полковник говорил много. Он хотел, чтобы французы составили о гарнизоне городка самое благоприятное мнение. Упомянул он и о бронепоезде, который ремонтируется в депо и вот-вот встанет в строй боевых единиц адмирала Колчака.

- Не к вам ли прислали из Омска барона Бергера? - спросил один из членов миссии - толстый, обрюзгший, похожий на русского купца француз.

- Барон Бергер и руководит ремонтом бронепоезда. Прекрасный специалист и организатор! - воскликнул полковник. - Вы с ним знакомы?

Как же! - ответил француз. - Барон - мой Друг. В тринадцатом году в золотой Ницце мы вместе провели чудесное лето! И представьте - месяц назад я встречаюсь с ним в каком-то Омске!… О, времена!… Рад буду видеть его на банкете!

- Барон Бергер приглашён! - сказал полковник и поторопил шофёра: - Поезжай, братец, быстрей! Мы все проголодались!

Но полковнику и членам миссии в то утро позавтракать не удалось.

Получив приказ - накрыть банкетный стол к девяти часам, повар встал в семь и велел затопить плиту. Истопник принёс дрова, вытащил из духовки высохшую за ночь лучину, добавил бересты и зажёг.

Кухня наполнилась дымом.

Повар длинным ножом плашмя хлопнул истопника по спине.

- Вьюшки забыл, орясина рыжая!

- Не забыл! - пробормотал истопник и, присев перед топкой на корточки, принялся дуть на тлеющую лучину.

Но дрова не загорались. Дым клубами выбрасывало из плиты.

Пнув истопника ногой, повар выскочил из кухни и со двора крикнул в дверь, из которой, как из вулкана, валил дым:

- Чучело огородное! Смени дрова! Напихал сырых поленьев, скотина!

Истопник вышел, отдышался и опять, как в воду, бросился в задымлённую кухню. Вернулся он с охапкой обугленных поленьев, свалил их у забора и пошёл за другими дровами.

Повар снаружи открыл окно. Сквозняк быстро проветрил кухню.