Изменить стиль страницы

«Все правильно, подруга, — подумала Нэлл. — Все логично и правильно. Так что нечего себя жалеть. Поревешь и успокоишься. Бывало и хуже».

Но быстро успокоиться не получилось. Закончив разговор с Марикой, Нэлл оцепенело вытянулась на кровати и закрыла глаза. Надо было вставать, умываться, идти завтракать, но желания и сил шевелиться не было — новость засела в сердце парализующей иглой, ледяным отравленным шипом.

Итак, все закончилось. Сегодня ночью, завтра или послезавтра — но воля и разум Си-О покинут Юнону. Углеродные капли станут мертвой графитовой пылью, и такой же кучкой угольной пыли станет Магда. Они больше не смогут чувствовать друг друга, никогда не погрузятся в блистающий текучий мир, похожий на многомерный океан, не увидят других планет с высоты птичьего полета. Тормозящий вирус не продлит им жизнь, и не у кого будет попросить помощи, если кому-то из них снова станет плохо. Все, что их ждет — это год-два рутинной работы, прогрессирующая болезнь и смерть.

К горлу подкатили рыдания, и Нэлл подумала — той частью своего «я», что всегда оставалась трезвой — лучше отреветься сейчас, чем устроить истерику в самый неподходящий момент. Она перевернулась лицом вниз, уткнулась головой в подушку и дала волю слезам.

После хорошей, качественной истерики голова тяжела и невесома одновременно. Умываясь, Нэлл отстраненно изучала свою зареванную физиономию. Глаза опухли, щеки в красных пятнах. Темно-красные волосы падают на лоб, кажущийся, напротив, слишком белым. Хорошо, что Том меня сейчас не видит, мельком подумалось ей.

Причесавшись, она выглянула в комнату, посмотрела на часы. Начало десятого утра, время завтрака. При мысли о еде желудок трепыхнулся, отозвавшись одновременно и чувством голода, и тошнотой. Чего ей по-настоящему хотелось сейчас, так это кофе. Крепкого сладкого кофе и надежных теплых рук Тома, гладящих ее по спине.

Вздохнув, она накинула куртку и пошла в кают-компанию.

— Ну и когда дедлайн? — спросила Линда.

— Ближайшей ночью, — ответил Алекс.

Он выглядел глубоко опечаленным, но спокойным. Марика сидела, нахохлившись и обняв себя руками, как будто ее знобило. Дэн, не поднимая глаз, водил пальцем по краю стола. Макс Гринберг сидел, закинув ногу на ногу, он не казался ни обрадованным, ни огорченным.

— Мда. Неожиданно, — пробормотала Линда.

— Еще не поздно принять решение, — сказал Алекс.

— Нет. Не люблю, когда мне в мозг лезут щупальцами, — ответила врач, безо всякой, впрочем, уверенности в голосе.

— Ну, смотри. Нам будет тебя не хватать.

Они снова замолчали. По кают-компании плыл густой запах кофе, и Нэлл рассеянно подумала, что это одно из последних воспоминаний, общих для нее и ее будущих копий.

— А что будет с антеннами у вас в головах, когда Си-О уйдет? — спросила Мелисса. — Я надеюсь, он их вытащит?

— Слава Богу, нет, — спокойно ответил Зевелев. — Они нам еще пригодятся.

Дэн вскинул на него глаза и весь подался вперед.

— Боже мой, Алекс! Тебе удалось его уговорить?!

— Нет, не удалось, — медленно ответил тот. — Он уйдет, как и собирался. Но кое-что все-таки оставит. Крошечную частицу себя, что-то вроде сервера. То, что позволит нам связываться друг с другом, читать и писать рены, и управлять той углеродной материей, что находится у нас на станции.

Дэн и Марика переглянулись.

— На этом сервере будет виртуальный зонд Тома, рабочая среда для создания вирусов Линды и столько ренов, сколько нам и за всю жизнь не прочитать, — продолжил Алекс. — Патрон оставил нам почти всю свою память, по крайней мере, ту ее часть, что мы будем в состоянии воспринять. Кроме того, в ближайшие четыре месяца, пока он будет подниматься к «Станции», мы сможем в случае необходимости с ним связаться. Не в режиме реального времени, конечно, но все-таки.

— Что ж, щедро, — печально улыбнулась Марика. — Но я все равно буду по нему скучать.

Дэн покивал, соглашаясь.

А потом дверь открылась, и в кают-компанию, прихрамывая, вошел Мишель Жерве.

Он сильно похудел и осунулся, в иссиня-черных волосах пробилась седина, но его лицо сияло.

— Доброе утро, дорогие коллеги! Как же я рад вас всех видеть! — широко улыбаясь, сказал француз. — Как я понял, времени у нас осталось совсем мало, поэтому я решил поработать подопытным кроликом. Прости, что внезапно, радость моя, — добавил он, повернувшись к Линде.

Та, наконец, смогла совладать со своим голосом.

— Ты!!! — взревела она, вскакивая на ноги. — Какого хрена ты тут делаешь?!

— Я тут буду завтракать, — объявил тот. — А параллельно попытаюсь проверить, как работает тормозящий вирус. Если все пройдет как надо, я от вас не заражусь.

Алекс Зевелев понимающе улыбнулся. Марика тоже посмотрела на француза с явным одобрением. Но Линду было не остановить.

— Если?! — орала она. — Ты говоришь «если»?! А если нет? Если ты сдохнешь к вечеру?

— Значит, сдохну к вечеру. На все воля Аллаха.

Как всегда в минуты крайнего волнения, Линда перешла на немецкий и пару минут рычала что-то явно непечатное.

— Тссс, — сказал, наконец, Мишель, прикладывая палец к губам. — Солнце мое, ты слишком много кричишь. Что сделано, то сделано, верно? Вирус надо обкатать быстро, желательно, в течение суток, согласна? И с тем, что я — идеальный подопытный кролик, тоже согласна?

— Какого черта ты снова принимаешь решения, ни с кем не посоветовавшись?! — опять по-английски воскликнула Линда.

— Я помню, помню, помню, — сказал Мишель, поднимая руки ладонями вперед. — Что ты хотела опробовать его на себе. Но прости, сколько бы ты еще собиралась? День, неделю, месяц? Со мной все просто. Или мы через восемь часов получаем классическую картину заражения нитевидными, или же нет. Если вирус работает как надо, они ко мне не прицепятся. К вечеру ты будешь знать это точно.

Мишель, наконец, подошел к лотку и взял себе контейнер с завтраком. Линда осталась стоять посреди кают-компании, сжимая кулаки и тяжело дыша.

— Ну, этот эксперимент и на мне можно было бы провести, — проворчал Макс.

— Еще проведем, — жизнерадостно ответил Мишель и открыл контейнер.

— Как же у меня чешутся кулаки врезать тебе между глаз, — процедила, наконец, Линда и медленно села на свое место.

— Я тоже тебя очень люблю, — ласково отозвался француз.

Через полчаса Нэлл с бьющимся сердцем коснулась сенсора на двери каюты Тома и тихо вошла внутрь. С ночи здесь ничего не изменилось: капитан лежал в ложементе в прежней позе и выглядел крепко спящим — только более глубокое и частое дыхание выдавало его внутреннюю активность.

Нэлл шагнула к ложементу и несколько минут вглядывалась в спокойное ясное лицо Тома. Потом наклонилась и поцеловала недрогнувшие прохладные губы.

— Возвращайся, — тихо сказала она, хотя Том, конечно, не мог ее слышать.

Оказавшись у себя в каюте, она надела шлем и отправила вызов Алексу.

— Я готова, — сказала она.

— Отлично, — ответил тот. — Тогда начинаем.

Прежде всего, следовало понять, смогут ли они пользоваться углеродным сервером, и как вообще это будет выглядеть. Выход на зонд Тома и вирусный конструктор Линды можно было сделать с бортового компьютера, но все остальные функции сервера вызывались через внутренний интерфейс, и этот интерфейс еще надо было освоить. Чтобы облегчить им задачу, Си-О временно закрыл от них свой разум; теперь зазор между «я» и «не я» вел не к нему, а в безличное рабочее пространство.

Нэлл откинулась в ложементе и закрыла глаза. Знакомое усилие — и она оказалась в…

Это было очень странное место. Оно напоминало стопку пространств и одновременно бесконечный коридор с окнами-иллюминаторами, и каждый иллюминатор был входом в новое пространство. Верха и низа здесь не было, цвета и света тоже — как будто она изучила форму коридора на ощупь, а потом в уме восстановила его форму.