Единорог, одетый в великолепный воинский наряд, подошел к охотнику.

— Мой брат уже выступает? — спросил его Валентин.

— Да, — ответил вождь. — Я отправлюсь в крепость за ответом вождя бледнолицых.

— А что намерен предпринять мой брат, если ему ответят отказом?

Единорог улыбнулся.

— У команчей длинные копья, — сказал он, — бледнолицые не откажут ему.

— Я буду сильно беспокоиться во время вашего отсутствия, вождь. Испанцы — изменники; берегитесь, как бы вам не попасть в засаду.

— Они не осмелятся сделать этого, — гордо отвечал Единорог. — Если они не отдадут мне вождя, которого любит мой брат, испанские вожди будут замучены на площади Санта-Фе, город сожжен и разграблен. Я сказал, пусть мой брат не беспокоится.

— Хорошо! Единорог — мудрый вождь, он сделает все, что следует.

Вдруг в лагере произошло какое-то смятение, и двое запыхавшихся людей подбежали к Валентину и Курумилле, разговаривавшим с Единорогом.

Вновь прибывшими были дон Пабло, сын дона Мигеля, и отец Серафим.

Подбежав к своим друзьям, они в полном изнеможении опустились на траву.

Спустя некоторое время миссионер первым оправился от почти бесчувственного состояния.

Дон Пабло точно обезумел: слезы ручьем лились из его глаз, грудь надрывалась от рыданий, он не мог произнести ни слова.

Валентин страшно взволновался при виде такого горя своего друга.

— Господи, Боже мой! — в испуге повторял он. — Да скажите же мне, что такое случилось? Может быть, дон Мигель…

Миссионер отрицательно покачал головой.

— Нет, — отвечал он наконец, — с доном Мигелем, насколько мне известно, не случилось ничего дурного.

— Слава Богу! Так что же это значит? Какое несчастье случилось еще, батюшка?

— Да, сын мой, случилось большое несчастье, — отвечал миссионер, закрывая лицо руками.

— Говорите же, что такое? Ваше молчание убивает меня!

— Донна Клара…

— Ну! — перебил его охотник.

— Сегодня ночью Красный Кедр похитил ее из того убежища, где я укрыл ее.

— О! — вскричал с глухой яростью Валентин, гневно топнув ногой. — Опять этот демон! Проклятый Красный Кедр! Попадись только он мне!..

— Увы!.. — проговорил в отчаяньи священник.

— Соберитесь с мужеством, батюшка, — сказал Валентин, — спасем сначала дона Мигеля, а затем, клянусь вам, я верну ему и его дочь!

— Отец молитвы, — сказал Единорог кротким и твердым голосом, обращаясь к отцу Серафиму, — у вас доброе сердце, команчи любят вас, и Единорог поможет вам. Молитесь вашему Богу, и Он поможет вам… вы ведь сами говорите, что Он может все сделать.

Затем вождь повернулся к дону Пабло и, тяжело опустив ему руку на плечо, сказал:

— Плачут только женщины, а мужчины мстят. Разве у моего брата нет винтовки?

— Да, вы правы, вождь, — отвечал дон Пабло, преодолевая волнение, — пусть плачут женщины, которые не имеют другого оружия для защиты… Я — мужчина, я буду мстить.

— Хорошо. Мой брат говорит хорошо, он — воин… Единорог уважает его… он прославится на тропе войны.

На минуту упавший духом, дон Пабло снова вернул себе всю свою энергию, и теперь это был уже другой человек.

— Куда вы отправляетесь? — спросил он.

— В Санта-Фе, освободить вашего отца.

— Я пойду с вами.

— Пойдемте, — согласился Единорог.

— Нет, — решительно вмешался Валентин, — ваше место не там, дон Пабло… Пусть команчи одни делают то, что им нужно… Вы гораздо лучше сделаете, если останетесь здесь.

— Приказывайте, друг мой, — покорно отвечал молодой человек, — я вполне доверяю вашему опыту.

— Прекрасно, вы благоразумны, мой друг… Брат, — прибавил он, повернувшись к вождю, — вы можете ехать. Солнце уже поднялось над горизонтом, и да поможет вам милосердный Господь!

Единорог подал знак к выступлению. Команчи, размахивая оружием, испустили военный клич и, окружив привезенных ночью испанских пленников, тронулись в поход.

Курумилла встал и старательно завернулся в бизонью шкуру.

— Мой брат покидает нас? — спросил его Валентин.

— Да, — лаконично отвечал араукан.

— Надолго?

— На несколько часов. Отыскивать лагерь гамбусинос Красного Кедра, — отвечал с тонкой улыбкой Курумилла.

— Хорошо. Мой брат — мудрый вождь, он ничего не забывает.

— Курумилла любит своего брата, он думает за него, — сказал вождь.

С этими словами он грациозно поклонился присутствующим и удалился по направлению к Пасо-дель-Норте.

Валентин следил за ним глазами до тех пор, пока тот не скрылся, затем он задумчиво опустил голову на грудь, пробормотав глухим голосом:

— Славная и великодушная натура! Какое преданное сердце! Одна только эта правдивая душа и осталась мне как последнее воспоминание моих первых похождений!.. Единственный человек из всех моих старых и верных друзей!.. Луи, бедный Луи!.. Где-то вы теперь?

Глубокий вздох вырвался у охотника, и он крепко задумался.

Наконец Валентин поднял голову, провел рукой по лбу, как бы желая отогнать нахлынувшие на него печальные воспоминания и, обращаясь к своим друзьям, сказал:

— Простите меня, иногда я ухожу в себя. Увы, я также очень сильно страдал!.. Но оставим это, — добавил он весело, — что было, то прошло, займемся теперь нашими делами.

Он жестом пригласил их сесть рядом с собой, порылся в переметных сумках и, достав оттуда запас провизии, разложил перед ними.

— Подкрепитесь, — обратился он к ним, — мы не знаем, что случится с нами через несколько часов и должны собраться с силами. Потом, когда вы позавтракаете, вы подробно расскажете мне о том, как произошло похищение донны Клары: мне необходимо все знать.

Но друзья охотника, несмотря на все свои усилия, не могли проглотить ни одного кусочка и принуждены были отказаться от еды.

Увидев, что дон Пабло и отец Серафим ничего не могут есть, охотник положил обратно в сумку оставшиеся съестные припасы, закурил индейскую трубку и приготовился слушать рассказ о похищении донны Клары.

Оставим их беседовать между собой и присоединимся к команчам Единорога.

Как и накануне, все жители при появлении команчей бросились бежать куда глаза глядят с криком: «Закрывайте двери!.. Закрывайте двери!..»

Крик этот из конца в конец облетел весь город.

Через несколько минут на улицах уже не было ни души.

Прибыв на пласа-Майор, индейцы остановились перед ратушей.

По приказанию Единорога полуобнаженные пленники были помещены на некотором расстоянии впереди первого ряда. Возле каждого из них стоял вооруженный с ног до головы индеец, готовый по знаку Единорога размозжить голову пленнику. Паук, исполнявший уже один раз обязанности парламентера, подъехал к ратуше и объявил, что желает говорить с губернатором.

Офицер, которым был не кто иной как дон Лопес, вежливо попросил индейского воина подождать несколько минут, а сам отправился к генералу Вентуре.

Наконец через полчаса капитан дон Лопес вернулся и сказал Пауку, что губернатор вместе со своим штабом ожидает в зале совета вождя племени и троих самых заслуженных воинов.

Паук передал этот ответ Единорогу.

Последний сделал знак согласия, спрыгнул с лошади и направился к ратуше вместе с Пауком и тремя другими вождями.

Глава XXIII

ПЕРЕГОВОРЫ

Когда Единорог вместе с тремя индейскими вождями вошел в залу совета, губернатор едва заметным кивком головы ответил на церемонный поклон команчей и выпрямился в кресле, как будто хотел обратиться к ним с речью. Но если он и намеревался сделать это, Единорог не дал ему времени открыть рот.

Сашем решительными шагами направился к генералу Вентуре, который тревожно следил за ним.

Не доходя шага четыре до генерала, Единорог остановился, скрестив руки на груди.

— Приветствую моего отца, — начал он высокомерным и твердым голосом, — я пришел за ответом.

Генерал раздумывал, не зная, что сказать.

— Я жду, — продолжал индеец, зловеще сдвинув брови.