— Это правда?! — воскликнул Ягуар, положив руку на грудь, пытаясь унять порывисто бьющееся сердце. — Они оба там — и Кармела, и Транкиль?..

— Да.

— О, я хочу их видеть! — воскликнул молодой человек, делая шаг к дому.

— Подождите минуту.

— Но почему? — спросил он с беспокойством.

— По двум причинам. Во-первых, прежде, чем дать вам войти, я должен их предупредить о вашем прибытии.

— Вы правы, идите, мой друг, идите, я буду ждать вас.

— Я вам еще не назвал второй причины.

— Какое мне дело до нее, это меня не касается.

— Вас это касается больше, чем вы думаете. Разве вам не интересно знать имя человека, который защищал и спас Кармелу?

— Я не понимаю вас, мой друг, ведь я вам поручил охранять Транкиля и Кармелу.

— Это так.

— Но разве не вы спасли их?

— Нет, — ответил американец, покачав головой, — мне ничего больше не оставалось, как умереть вместе с ними.

— Но кто же спас их в таком случае? О! Кто бы он ни был, клянусь…

— Этот человек, — перебил Джон Дэвис, — один из ваших друзей, Ягуар. Это полковник Мелендес.

— О, я мог бы в том поклясться! — воскликнул восторженно молодой человек. — Почему же я лишен возможности поблагодарить его?

— Вы его скоро увидите.

— Как так?

— В настоящее время он занят поиском безопасного убежища для старого охотника и его дочери. Мы должны пока оставаться в этом домике, и полковник позаботится о том, чтобы отвести от него мексиканских солдат. Как только он найдет надежное убежище, он вернется, чтобы предупредить нас об этом.

— Добр и предан, как всегда! О, никогда я не смогу расквитаться с ним.

— Кто знает? — сказал глубокомысленно американец. — Наша судьба может измениться, и мы сами можем оказаться в положении людей, оказывающих покровительство тем, кто в прежние дни были нашими защитниками.

— Вы правы, мой друг, но расскажите, как все это случилось?

— Вы можете не поверить, но полковник, предчувствуя беду, готовую обрушиться на Кармелу, явился как раз в тот момент, когда мы, осажденные со всех сторон и слишком слабые, чтобы отбить неприятеля, приготовились умереть. Но это было именно так, об остальном вы, конечно, догадываетесь. Просьбами и угрозами он разогнал солдат, которые нас осаждали; затем, не уверенный в том, что окончательно избавил нас от врагов, он проводил нас сюда и сказал, чтобы мы его дожидались, что мы и делаем.

— Конечно, вы поступили правильно, иначе вы проявили бы неблагодарность. А теперь идите, мой друг, я вас жду.

Поняв нетерпение молодого человека, американец тут же пошел в дом.

Ягуар остался один, довольный, что может в одиночестве привести в порядок свои мысли. Он чувствовал огромную радость при мысли, что те, кого он считал мертвыми и с таким отчаянием оплакивал, оказались живы и здоровы, он просто боялся верить такому счастью. Ему чудилось, что он видит сон, и все происшедшее казалось невероятным.

Не прошло и десяти минут, как Джон Дэвис возвратился.

— Ну что? — спросил молодой человек.

— Идите, — ответил тот коротко.

И оба вошли в дом.

Американец провел Ягуара через залу, в котором были распростерты на полу на охапках соломы человек двенадцать техасцев, среди которых находились отец Антонио, Ланси и Квониам. Затем он отворил дверь, и оба искателя приключений вошли в комнату, немного меньшую, чем первая, освещенную дымящимся светильником, стоявшим на столе и распространявшим в комнате слабый свет. Транкиль лежал на постели из звериных шкур, наваленных друг на друга, возле него на скамье сидела Кармела. Увидав молодого человека, она вскочила и бросилась ему навстречу.

— О! — воскликнула она, протягивая ему руку. — Слава Богу, вот и вы! — И нагнувшись, она подставила ему лоб для поцелуя.

Ягуар почтительно коснулся его губами, и это был единственный ответ, который он мог дать — так сильно было испытываемое им волнение.

Транкиль, с трудом поднявшись, протянул молодому человеку руку, и тот поспешил к нему.

— Теперь, что бы ни случилось, — сказал он с дрожью в голосе, — я спокоен за участь моего бедного ребенка, потому что вы со мной. Мы очень беспокоились о вас.

— Увы! — ответил Ягуар. — Я страдал еще больше вас.

— Но что с вами? — воскликнула Кармела. — Вы побледнели, вы шатаетесь! Вы ранены, мой друг?

— Нет, — ответил Ягуар слабым голосом, — это от счастья, волнения и радости увидеть вас снова. Ничего, не беспокойтесь.

Говоря это, Ягуар в изнеможении опустился на стоявшую возле него скамью.

Кармела, сильно обеспокоенная, подбежала к нему. Джон Дэвис, поняв, что требуется другу, дал ему выпить глоток вина. Причиной дурноты Ягуара были волнения, которые он испытал, вместе с усталостью и голодом. Как только он пришел в себя, Транкиль, человек опытный, приказал дочери приготовить какую-нибудь еду для Ягуара, но та, казалось, не слышала его.

— Не правда ли, Ягуар, — сказал тогда охотник, смеясь, — хороший обед — единственное лекарство, в котором вы нуждаетесь?

Молодой человек попробовал улыбнуться и ответил, что несмотря на дурное мнение, которое составит теперь о нем донья Кармела, он должен признаться, что буквально умирает с голоду.

Молодая девушка, убежденная этими прозаическими словами, тотчас же принялась готовить ему ужин, хотя провизии у нее было очень мало. Тем не менее через несколько минут ужин был подан, и Ягуар оказал ему должное, предварительно извинившись перед молодой хозяйкой, сидевшей за столом напротив него. Та, успокоившись на его счет, снова повеселела и стала поддразнивать молодого человека, тот же храбро парировал ее замечания.

Остальная часть ночи прошла в тихой, сердечной беседе троих людей, которые уже не думали, что увидятся когда-нибудь снова. На восходе солнца часовой, стоявший на посту у домика, неожиданно крикнул: «Кто идет?» — и несколько всадников остановились у дверей.

Глава XVIII

РЕАКЦИЯ

После оклика часового возле дома раздались крики. Они стали настолько громкими, что Ягуар, обеспокоенный этим, не понимая, чем объяснить происхождение шума, встал, желая выяснить, что же случилось. Положение беглецов было настолько ненадежным, что каждое событие могло иметь роковой исход.

Кармела, дрожа от страха, подошла к Транкилю, который пытался ее успокоить, одновременно заряжая пистолет и готовясь дорого продать свою жизнь.

В тот момент, когда Ягуар хотел отпереть дверь, она неожиданно распахнулась снаружи, и в залу торопливо вошел Джон Дэвис. Американец покраснел, глаза его сверкали, казалось, он находился в большом волнении, но выражение лица его было скорее радостным и удивленным, чем печальным.

— Что происходит? — спросил его Ягуар.

Джон Дэвис, не отвечая, схватил Ягуара за руку и потащил за собой, разговаривая на ходу:

— Идите же, сами увидите.

— Отвечайте! — повторил молодой человек, напрасно стараясь вырваться из рук своего друга. — Бога ради, скажите, что происходит?

— Идите, идите, говорю вам!

Поняв наконец, что расспрашивать Джона Дэвиса бесполезно, Ягуар решил следовать за ним, успокоив вначале своих друзей обещанием вернуться через несколько минут, чтобы сообщить, что так сильно взволновало Джона Дэвиса.

Когда молодой человек, увлекаемый американцем, дошел до входной двери, открытой настежь, он с радостным криком выскочил из дома. Около дома стояло, по меньшей мере, шестьсот всадников; это были техасцы, бежавшие с поля сражения; среди них были почти все товарищи Ягуара, бывшие пограничные бродяги, которые в самом начале восстания стали вольными стрелками и вместе с молодым человеком совершили столько смелых походов. Из груди Ягуара вырвался крик радости. В свою очередь техасцы, увидев боготворимого ими вожака, бросились к нему, окружили его и почти оглушили шумными выражениями восторга.

Молодой человек гордо выпрямился, глаза его увлажнились от счастья. Не все еще кончено, дело освобождения не могло погибнуть, если столько сердец наполнены благородными стремлениями. Победа, которую одержали мексиканцы и которую сам он считал полной и окончательной, сводилась всего лишь к обычному удачному сражению, не имеющему никакого политического значения.