— Ну, сударь, — сказал он, — несдобровать тому, кто попытается нас схватить за шиворот!

И они ушли из дома по направлению к реке, где нашли индейскую пирогу, в которую и сели; они поплыли против течения, налегая на весла, направляясь к городу Трех Рек.

Было пять часов утра, бал в доме губернатора подходил к концу, блистательно освещенные окна сверкали в темноте, точно маяки. Проезжая мимо, молодой человек кинул на эти окна грустный взгляд и подавил вздох, который готов был вырваться у него из груди.

— Прощай! — прошептал он так тихо, что спутник его не слыхал.

Вскоре пирога исчезла в излучинах реки.

К девяти часам утра ночная дуэль сделалась известна; против Шарля Лебо были изданы строжайшие приказы; производились деятельные поиски.

Странная дуэль по неизвестному поводу наделала в городе много шуму, изобретались самые фантастические вариации, но истинная причина так и осталась тайной; никто не догадался — дело было проведено так быстро и таинственно.

Граф де Витре несколько месяцев находился между жизнью и смертью; наконец крепость его телосложения взяла верх, и он стал выздоравливать, но поправился окончательно лишь через полтора года; несколько дней спустя после выздоровления он отплыл во Францию, потому что доктора предписали ему долечиваться климатом родины.

Странное дело — все симпатии были на стороне Шарля Лебо, все негодование было обращено на графа. У общественного мнения всегда бывает очень верное чутье.

После отъезда графа г-н Дорель и граф де Меренвиль-Шалюс, принимавшие участие в несчастном беглеце, удвоили усилия, чтобы добиться для него помилования, представляя все дело в самом благоприятном для него свете, ручаясь за его честность, между тем как его противник оставил после себя в стране далеко не приятные воспоминания, не делающие особенно чести дворянину и офицеру.

Долго все попытки друзей Шарля были безрезультатны. Наконец они обратились к такой сильной протекции у всемогущей тогда госпожи Помпадур, что помилование было получено и королевская грамота о нем была привезена в Канаду не кем иным, как бароном де Водрейлем, командиром «Слона». Такова случайность.

Преследование немедленно прекратилось. Шарль Лебо мог без страха показываться всюду, но не показался; после бегства из Квебека никто не имел известий ни о нем, ни о Мишеле Белюмере, старом канадском охотнике, который отправился провожать беглеца.

В то время как друзья деятельно занимались его судьбой, молодой человек вел самую ненадежную жизнь среди краснокожих. Ему приходилось присутствовать при ужасных сценах и самому не раз подвергаться опасности быть замученным и убитым ирокезами; по своей наивности, он был предметом постоянных насмешек со стороны индейцев.

И действительно, вообразите себе парижанина того времени, никогда не выезжавшего из Парижа, вообразите его среди диких народов и дикой природы; есть от чего сойти с ума. Но Шарль не сошел с ума, хотя и был недалек от этого; все, что он тут видел, казалось ему верхом бессмыслия и несообразности, прямым противоречием с природой человека и вообще общественным устройством.

Если бы не почти отеческая преданность Белюмера, то молодой человек умер бы от горя среди таких невыносимых для него условий; но, благодаря канадскому охотнику, в уме юноши произошла реакция; он забыл прошедшее, покорился настоящему и, сам того не замечая, стал входить во вкус свободной жизни на чистом воздухе. Парижский адвокат сделался ловким охотником и даже знаменитостью прерий; его стали уважать, потому что он был с этого времени в некотором роде сила.

Это лечение продолжалось около восьми месяцев, и Белюмер с удовольствием видел, что оно успешно. Метаморфоза в юноше была полная; он остался прежним Шарлем Лебо только в одном отношении: он сохранил прежнюю привычку марать листы бумаги, покрывая их рисунками и чертежами; Шарль Лебо считал это воспроизведением разных видов той местности, где они были, а Белюмер смотрел на это занятие, как на невинную забаву.

— Пусть его забавляется, — говорил старый охотник, — это ничему не может мешать.

Рисуя, охотясь и сражаясь с ирокезами без всякой жалости, Шарль прошел почти всю Канаду, проник до Луизианы и даже познакомился с некоторыми охотниками на бизонов, причем с ним случилось несколько приключений, о которых мы расскажем.

В числе охотников был некто по имени Мрачный взгляд, называемый другими Серый Медведь, человек молчаливый, необщительный; краснокожие боялись его ужасно, боялись даже канадские бегуны по лесам, считая, что у него дурной глаз.

Однажды вечером, после долгого скитания, Шарль и Белюмер сделали привал на берегу озера Верхнего; оба деятельно занимались приготовлением ужина, как вдруг услыхали шум, словно от падения в воду тяжелого тела.

Оба встали; в пустыне нужно держаться всегда настороже; они схватили свои ружья и кинулись к воде. Спрятавшись в тростнике, они увидали с трудом плывущего по озеру бизона, по-видимому, раненого, а на нем — связанного человека, неподвижного, как труп.

Белюмер и Шарль долго охотились на мексиканской границе; у них, как у настоящих ранчеро, были лассо, которые они носили постоянно обернутыми вокруг пояса. Шарль смерил глазами расстояние, вынул лассо и так ловко закинул его в озеро, что поймал бизона за рога. Охотники без труда вытащили бизона на берег, где он сейчас же издох; животное было буквально покрыто ранами.

Охотники поспешили отвязать человека, который не подавал признаков жизни. Шарль понес его к костру. Белюмер, с практичностью старого бегуна, принялся вырезать мясо из хребта животного, чтобы сделать вкусное прибавление к их скудному ужину.

Неизвестный был жив, но у него были две, по-видимому, довольно сильные раны, обморок причинила потеря крови; охотники перевязали раны и привели его в чувство.

Это был человек атлетического сложения, с мрачной и надменной физиономией, обнаруживавшей необыкновенную силу.

Через несколько минут он открыл глаза и осмотрелся, словно желая узнать, где он и кто около него. Тогда взгляд его прояснился, он улыбнулся и сказал по-французски:

— Спасибо.

Выпив добрую порцию рома, которую подал ему Шарль, он опять закрыл глаза и, казалось, заснул.

Охотники не расспрашивали его, понимая, что ему нужно отдохнуть, а так как им самим до смерти хотелось есть, то они принялись за свой ужин с осторожностью людей, привыкших к постоянной опасности.

Почти вся ночь прошла благополучно; кончив ужин и закурив трубки, охотники подложили в огонь сухих дров, чтобы не дать костру погаснуть, и, убедившись, что незнакомец спит, сами протянули ноги к огню и заснули.

Охотники крепко спали, когда на плечо Шарля легла вдруг чья-то рука и чей-то слабый голос проговорил ему на ухо:

— Проворней!.. Краснокожие!..

Охотники в одну секунду вскочили и схватили ружья.

— Тише! Слушайте! — сказал неизвестный. Это он разбудил их.

Охотники прислушались и вскоре признали, что незнакомец был прав: краснокожие подкрадывались к привалу, их было восемь человек.

Индейцы подходили медленно и чрезвычайно осторожно, прислушиваясь и приглядываясь к кустам.

Место, где был привал, было совершенно открытое; дойдя до него, краснокожие неминуемо должны были обнаружить себя; охотники ждали этого момента, но индейцы тоже чуяли опасность и обдумывали, что им делать.

Так прошло более двадцати минут, в течение которых обе стороны, казалось, обнюхивали следы друг друга, словно гончие собаки на охоте.

Наконец охотники увидели, что четверо незаметно направились в их сторону.

Охотники не подавали признаков жизни, и приближающиеся остановились на некотором расстоянии.

В эту минуту Белюмер слегка толкнул Шарля локтем, незнакомец сделал то же самое, поскольку и он увидел.

Остальные четверо индейцев влезли на деревья и спрятались в листве, полагая, что их никто не видит. Их бы и не заметили, если бы им не пришлось немного выставиться, чтобы прицелиться из ружья.