— О-о-а! — сказал Летучий Орел. — Берегитесь! Честолюбие этих вождей может навлечь большое горе на ваши головы, если вы не будете осторожны.

— Я знаю, но могу ли я воспротивиться этому? Могу ли я один побороть их влияние и заставить весь совет отказаться от предложений, навязываемых ими?

— Справедливо, — задумчиво заметил команч, — но как бы помешать им?..

— Есть одно средство, — помолчав, сказал Атояк. — Ты, Летучий Орел, — один из первых и известнейших вождей своего племени; отчего бы тебе не явиться на совет?

Команч вопросительно взглянул на охотника, спокойно слушавшего этот разговор, хотя сердце его сильно билось — он предчувствовал, что на этом совете будут обсуждаться очень важные для него вопросы. По выразительному взгляду вождя охотник понял, что должен принять участие в разговоре, что дальнейшее равнодушие к их делам может навлечь подозрения.

— Если бы я был таким же великим вождем, как Летучий Орел, — сказал он, — то немедленно явился бы на совет. Здесь не разбираются дела одного только племени, чаще рассматриваются жизненные вопросы всех вообще краснокожих; не присутствовать на совете в таком случае было бы, по моему мнению, доказательством слабости, которой сумеют при случае воспользоваться враги порядка и спокойствия, чтобы исполнить свои гнусные замыслы.

— Ты думаешь? — задумчиво, как бы колеблясь, спросил Летучий Орел.

— Брат мой, Кролик, сказал дело, — с жаром возразил Атояк, — он умный человек. Брат должен последовать его совету — тем более, что о его прибытии знают все старейшины, так что отсутствие его на общем собрании вождей произведет очень дурное впечатление.

— В таком случае, — ответил команч, — я готов идти с вами.

— Отправимся, — заключил Атояк, и они вышли.

Охотник остался в доме с двумя женщинами.

Голубка во время разговора вождей тихо рассказывала что-то Дикой Розе; тотчас после ухода воинов обе женщины встали и также собрались уходить.

Дикая Роза, не проговорив ни слова, взглянула на охотника и приложила палец к губам. Тот завернулся в свою бизонью накидку и сказал жене Атояка:

— Не хочу стеснять мою сестру. Пока вожди на совете, я пойду прогуляюсь, полюбуюсь на великолепные храмы, замеченные мной по пути в этот дом.

— Отец мой прав, — ответила женщина, — тем более что Дикая Роза и я тоже должны уйти, и придется оставить моего отца одного в доме.

Дикая Роза кротко улыбнулась, слегка кивнув охотнику головой.

Тот, подозревая, что жена Летучего Орла узнала, где скрыты молодые девушки, и теперь желала удалить его затем, чтобы получить еще некоторые сведения, тотчас же вышел из дома медленным, величественным шагом.

Он с удовольствием отправился на прогулку, желая ознакомиться с расположением города, имея в виду и нападение и бегство, не зная еще, чем окончится его пребывание в нем.

Три часа пробродил он по городу, а когда вернулся в дом, Атояка и Летучего Орла еще не было; только обе женщины, сидя на циновках, оживленно разговаривали между собой.

Завидев его, Дикая Роза значительно поглядела ему в глаза.

Охотник опустился на скамью, отстегнул от пояса трубку, зажег ее и стал курить.

Женщины, молча поклонившись ему, возобновили разговор, прерванный его приходом.

— Итак, — сказала Дикая Роза, — пленники приведены сюда.

— Да, — ответила Голубка.

— Это меня удивляет, — продолжала молодая женщина, — стоит только одному из них убежать и открыть мексиканцам верное расположение города, как они тотчас же появятся на равнине.

— Это правда, но разве сестра моя не знает, что никто не может уйти из Небесного города.

Дикая Роза с сомнением покачала головой.

— Белые очень хитры, — сказала она, — однако бледнолицые девушки так хорошо охраняются, что им никак нельзя убежать… Почему-то я чувствую к ним величайшее сострадание.

— И я их очень жалею. Бедняжки! Такие молодые, кроткие, хорошенькие, навсегда отлученные ото всех любивших их! Участь их ужасна!

— Да, ужасна, но что делать? Они принадлежат Оленю, этот вождь никогда не согласиться освободить их… Мы еще к ним пойдем, не так ли, сестра?

— Завтра же, если хочешь.

— Благодарю, я буду так счастлива, уверяю тебя. Окончание этого разговора в особенности поразило охотника.

При этом неожиданном открытии Верный Прицел был так взволнован, что ему стоило громадного труда овладеть собой настолько, чтобы Голубка не заметила его стеснения.

В ту же минуту дверь распахнулась, и в дом вошли Атояк и Летучий Орел; они были очень взволнованы, даже рассержены.

Атояк подошел прямо к охотнику, который при его приближении встал с места.

— Точно ли брат мой посвящен в тайны великой науки излечения? — спросил Атояк, пытливо глядя на него.

— Я уже сказал моему брату, — ответил охотник, начавший беспокоиться, устремив на Летучего Орла вопросительный взгляд.

Тот улыбался. Охотник немного успокоился; он понял, что если бы была опасность, то команч не был бы так спокоен.

— Так иди, брат, со мной и возьми с собой необходимые инструменты, — сказал Атояк.

— Иди вперед, брат мой, я пойду за тобой, — возразил охотник.

— Отец мой говорит на языке бледнолицых?

— Мое племя живет по берегам безграничного соленого озера, бледнолицые — наши соседи, я понимаю их язык и немного говорю на нем… Разве надо вылечить какого-то бледнолицего? — спросил он.

— Один великий вождь апачей несколько месяцев тому назад привел сюда двух бледнолицых женщин. Теперь они больны, злой дух овладел ими, смерть простирает свои крылья над их ложем.

Верный Прицел вздрогнул было при этом неожиданном известии, но подавив волнение, охватившее его, он ответил Атояку спокойным голосом:

— Я готов повиноваться моему брату и исполню свою обязанность.

— Отправимся же, — промолвил индеец.

Верный Прицел бережно взял в руки свой ящичек с лекарствами. Выйдя из дома, оба они направились ко Дворцу Весталок, сопровождаемые взглядами Летучего Орла, который шел по их пятам, ни на минуту не теряя их из виду.

Глава XXXI

ОБЪЯСНЕНИЯ

Мы вынуждены теперь сделать маленькое отступление, чтобы объяснить читателям то, что осталось недосказанным.

Мы видели, как не удалось индейцам-апачам нападение на спящих дона Мариано и Верного Прицела и каким образом поплатился негодяй Доминго за свое предательство.

К сожалению, он имел достаточно времени, чтобы передать врагам намерения охотника и дона Мариано, и все сказанное им было внимательно выслушано.

Но когда апачи узнали, что имеют дело с противниками более сильными, нежели они предполагали, и увидели, что вместо желаемого нападения им приходится защищаться, они побежали, намереваясь условиться, что им предпринять, чтобы опередить врагов и расстроить их замыслы.

Совещание было коротким. Несмотря на темную ночь, они сели на коней и направились к Небесному городу, чтобы войти в него прежде врагов и иметь время приготовить друзей и испросить у них помощи.

Дона Эстебана с несколькими воинами скрыли на опушке леса. Вожди не смели открыто преступить индейский закон, введя в город не пленного бледнолицего; дон Эстебан был вынужден согласиться ждать их возвращения.

Но если индейцы не теряли времени, то и охотники так умно распорядились, что, как мы и видели, Верный Прицел, переодетый исцелителем Юмы, входил в Небесный город в одно время с ними.

Пока Красный Волк спешил созвать великий совет старейшин, Олень, отделясь от него, помчался к жилищу своего друга, старшего священника, который во время его появления беседовал с Голубкой и Дикой Розой, посетившими его. Старший священник предупредил Голубку о приезде Оленя — о чем она уже знала — и просил ее умолчать о деятельном участии, принимаемом ею в задуманной им попытке посвящения обеих девушек в весталки.

Голубка согласилась молчать, но не забыла известить его о прибытии в город одного великого исцелителя по имени Кролик, который может вылечить пленниц Оленя. Старший священник поблагодарил Голубку и сказал, что, вероятно, увидит Атояка на совете и не забудет попросить его привести к нему Кролика.