-Дядя Сережа! – Юлия, оттолкнув меня, бросилась к Оводу. Я поспешил следом.
Вдвоем мы подхватили его под руки и поволокли к выходу со сцены.
-Ты как? – осведомился я.
-Проклятье! Отпустите меня, я в норме, - Овод высвободился из наших объятий и утер текущую из носа кровь, - всего один мимолетный взгляд! Сквозь очки!
-Ты уверен, что с тобой все в порядке? – я опасливо отступил на шаг.
-Не беспокойся, я не смотрел на его лицо, - он пошатнулся, и мы снова подхватили его, - надо остановить Хирурга, пока он не…
Иногда тишина бьет по ушам даже сильнее, чем рев истребителя, сильнее, чем грохот артиллерийского залпа. Особенно, когда ее не ждешь. Толпа из нескольких десятков тысяч человек не может внезапно умолкнуть, как подброшенные в воздух монетки не могут все приземлиться на ребро. Однако за нашими спинами вдруг раскинулось безбрежное море абсолютного, бездонного молчания.
Охваченные нехорошим предчувствием, мы медленно обернулись.
Япет прекрасно понимал, что должно было рано или поздно произойти. Ему оставалось лишь немного подождать. Ведь если человеку не на что смотреть, то он смотрит на то, что есть. А телеоператоры – тоже люди.
Один из них, желая хоть что-то показать истомившимся в ожидании разъяснений зрителям, навел свою камеру прямо на одинокую фигуру, стоящую перед микрофоном. И теперь лицо Япета заполонило собой оба огромных телеэкрана, расположенных по бокам от сцены.
-Минутку внимания! – его голос раскатился над затихшей площадью.
-Не смотрите, идиоты! – Овод рванул нас за рукава, - уходим! Бегом!
Мы, постепенно ускоряясь, потрусили к выходу, но, уже спускаясь по ступенькам, я все же оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как в полном безмолвии десятки тысяч глаз повернулись и посмотрели прямо на нашу троицу.
-Опаньки! – потрясенно пробормотал я и помчался по коридору следом за Оводом и Юлией.
Вертолет завалился набок, описывая круг над площадью, и Рамиль приник лицом к иллюминатору. Ему почудилось, будто это не он, а сама земля вместе с домами, деревьями и машинами наклонилась, словно невидимый великан взялся за край асфальтовой столешницы и приподнял ее.
Людское море заколыхалось огромной лужей грязной воды и устремилось вниз, разбиваясь об утес сцены, огибая ее двумя широкими лентами, просачиваясь ручейками сквозь расширяющиеся на глазах прорехи в ограждении. Вздыбившийся вал, наконец, перехлестнул через край помоста, и мутный поток хлынул вперед, сметая аппаратуру и декорации. Вырвавшись на волю, он подхватил и закружил в своих водоворотах стоявшие на парковке автомобили, контейнеры и вагончики артистов.
Где-то впереди, на острие первых языков серой лавины бежали три крохотных человечка, три невидимых с такой высоты точки. Рамиль мог только слышать в наушниках их тяжелое дыхание и отрывистые реплики, которыми обменивались беглецы. И ему оставалось лишь молиться, чтобы этот шипящий и потрескивающий пульс не оборвался бы внезапно чьим-нибудь предсмертным хрипом.
-Сергей, - он облизнул пересохшие губы, - Сергей, ты меня слышишь?
-Да, Рамиль, - задыхаясь, выпалил Овод, - чем… порадуешь?
-Впереди, примерно через квартал будет зеленоватая офисная башня, «ГеоПарадиз», видишь?
-Да.
-Это единственное здание в округе, на крыше которого есть вертолетная площадка, там я буду вас ждать. Других вариантов пока не просматривается. Справитесь?
-Пф! Как будто… у нас… есть выбор…
Я бежал так, как не бегал еще никогда в жизни. Юлия держалась рядом со мной, а Овод прикрывал наш тыл. В другое время, возможно, мне показалось бы удивительным, что такая, не самого спортивного вида девушка, скинув туфли способна развивать столь внушительную скорость, но сейчас мне было просто некогда удивляться. Я всецело сосредоточился на процессе, не отвлекаясь на посторонние вещи. Мы был дичью, а дичи не положено думать. Ей положено бежать.
Мы вылетели на заставленную автомобилями парковку, пересекли ее, лавируя между фургонами и трейлерами, и оказались на полосе газона, по ту сторону которого виднелось ограждение с дежурящими возле него полицейскими. Преследовавшая нас какофония криков боли, женского визга и топота тысяч ног вдруг обогатилась новыми звуками. Я на мгновение обернулся и увидел, как со скрежетом и грохотом, рассыпая снопы искр, рушится сцена, не выдержавшая навалившегося на нее груза. В мешанине искореженных металлических ферм промелькнули кувыркающиеся и хватающиеся за трубы человеческие фигурки, и все скрыла взвившаяся туча пыли.
-Не оглядывайся! - прикрикнул на меня Овод и толкнул в плечо, - не сбавляй скорость!
Я снова повернулся вперед, тем более что между машин на парковке уже замелькали первые преследователи. На лицах дежуривших в оцеплении полицейских читалась растерянность, которая начала мутировать в идиотские ухмылки, когда они увидели, что на них сломя голову несется Юлия Саттар. Однако следующей эмоцией, отразившейся на их физиономиях, стал страх.
-Остановите их! – зычный командирский голос Юлии выдернул их из оцепенения, - огонь на поражение!
Никто не посмел ее ослушаться, вот что значат властные гены. Руки сами собой нырнули к кобурам, выхватывая табельное оружие. Наша троица же, не сбавляя темпа, перемахнула через заборчик и помчалась дальше. Позади загремели выстрелы, и я не мог не обернуться еще раз.
Пена. Бурая грязная пена, хищная субстанция без лица и разума, накатывающаяся на кажущийся проволочным забор с пятящимися полицейскими. Их выстрелы, точно капли воды, проделывали бреши в приближающемся потоке, которые мгновенно и бесследно затягивались. Миг – и ревущий вал поглотил ограждение. Выстрелы смолкли.
На долю секунды я встретился взглядом с Оводом, и он даже не стал меня подгонять. После увиденного уже ничто не могло заставить меня бежать еще быстрее. Больше я не оборачивался.
Теперь перед нами лежал широкий, заполненный машинами проспект, в конце которого возвышалась вожделенная громада из зеленоватого стекла и стали. Дело оставалось за малым – преодолеть оставшиеся до цели несколько сот метров, в то время как в горле, не привыкшем к подобным забегам, уже начинал разгораться огонь. Возможно для того, чтобы осложнить задачу нашим преследователям, Овод выгнал нас прямо на проезжую часть, и мы помчались по разделительной полосе, оглушаемые сигналами встречных машин. Где-то в небе над нами слышался вертолетный рокот – спасение было так близко и, одновременно, недосягаемо.
Визг тормозов, глухой удар, лязг какой-то скачущей по асфальту железяки и целый хор клаксонов означали, что толпа уже выкатилась на дорогу. Ее безликий, слившийся в одно непрерывное «А-а-а-а», рев вскоре заглушил все прочие звуки, раскатившись по всей улице, заполнив ее до самых крыш домов и ударной волной помчавшись вперед.
Лица водителей и пассажиров встречных машин вполне могли заменять нам зеркала заднего вида. В их широко распахнутых от ужаса глазах отражалась неумолимо настигавшая нас Смерть.
-Быстрее! – хрипло каркнул Овод, - еще быстрее!
Довольно скоро движение на проспекте полностью встало, и мы принялись лавировать между застрявшими в пробке автомобилями.
-Когда они теряют нас из виду, - задыхаясь, пояснил Овод, - это на какое-то время сбивает их с толку.
Кроме того, в образовавшейся толчее люди только мешали друг другу, что несколько замедляло продвижение толпы в целом, но не могло помешать отдельным, особо прытким ее представителям, которые вырвались вперед и представляли для нас реальную угрозу.
Я несколько запоздало осознал всю серьезность нашего положения. За моей спиной грохнул выстрел, и Юлия коротко вскрикнула от неожиданности. На капот машины справа от меня с глухим стуком упал человек, по инерции он перекатился, как плетьми размахивая руками, и шлепнулся на асфальт прямо мне под ноги. Я невольно посмотрел в его застывшие глаза на бледном, расчерченном кровавыми брызгами лице, и меня словно окатило густым липким потом. Это все было всерьез! Это происходило со мной здесь и сейчас! И люди вокруг, прямо в этот самый момент, умирали по-настоящему!