Кортец заговорил нетерпеливо:

- Перестаньте играть комедию, Джейк. Этот оперный князь-мельник меня серьезно всполошил.

- А меня нет, - холодно ответил Джейк. - Я убежден, что это именно он, соперник моего отца, и такой же охотник за книжным кладом, как и мы. Если это так, значит мы с вами, мсье, приехали туда, куда надо.

- Но он уже, наверное, пошарил тут до нас. В его распоряжении было тридцать лет! - раздраженный спокойствием Джейка, проворчал Кортец.

- Он мог шарить здесь сто лет, мсье, и ничего не найти. Потому что план тайника был в руках у моего отца, а не у него.

- Вот как?! - насмешливо воскликнул Кортец. - А вы не забыли, что он про Годунова сказал?

- Я расшифровал это так: он слыхал все наши разговоры по-французски, он знает, зачем мы приехали сюда, и хочет нас выпроводить. Князь Платон, видимо, не потерял надежды найти здесь тайник Ивана Грозного…

Кортец в раздумье зашагал по комнате. Остановившись у окна, он долго, но невнимательно смотрел на высокую крепостную стену монастыря, уходившую вдаль из-за березовой рощи сиверского «Парка культуры и отдыха».

- Это опасный человек, Джейк, - заговорил он, наконец.- Такой же опасный, как и профессор Стрелецкий… Я думаю, что мы должны установить с ним контакт, а затем как-то избавиться от него.

- А заодно и от Стрелецкого… - подсказал Джейк.

- Джейк! - строго сказал Кортец. - У вас часто появляются дельные мысли, очень дельные… Но если бы вы могли не делиться ими со мной… Вспомните ваше обещание в Париже! Я хочу оставаться в стороне от некоторых ваших весьма необходимых мероприятий. Вам 25 лет, а мне как раз наоборот - 52, и даже один год тюрьмы для меня будет моим последним годом…

Джейк осклабился и смотрел на него с уничтожающей иронией:

- Я все помню, мсье… Я помню свое обещание. Я помню даже то, что вы получаете от треста пятнадцать процентов, а я только десять… Но я аристократ и свое обещание сдержу.

- О кей!.. Да благословит вас аллах и святая дева!- сказал Кортец и молитвенно воздел очи к потолку.

А утром на другой день Тася пришла в комнату Волошина на первом этаже Дома колхозника и застала его разглядывающим какой-то фотоснимок. Тася подошла к нему и стала смотреть через плечо.

- М-да… Полное разочарование,-сказал Волошин.- Красочная мозаика стала серой, и вся прелесть этого удивительного церковного пола поблекла.

- Профессор говорит, что мозаику сделали по указанию Грозного, после первого его приезда в монастырь,- с сожалением произнесла Тася.-Как жалко!

- Напрасно я не прихватил с собой цветную пленку… А остальные снимки хороши. Посмотрите, Настенька, на эту башню над озером: ни дать, ни взять - богатырь стоит, как вечный страж в дозоре.

- Правда! - восхищенно воскликнула Тася. - А вы заметили, Ваня, что на многих старинных русских церквах все купола разные?

- Заметил. Ну, что ж, это хорошо. Нет однообразия. Народ большой, натура неуемная и искусство такое же.

- А на вологодской Софье купола симметричные, один большой в центре, а четыре поменьше по углам… Когда смотришь прямо, видишь одну большую главу в центре и две малые по бокам. Я смотрела и все припоминала, где я их уже видела?

- Ну и что же? Припомнили? - с интересом спросил Волошин.

- Припомнила, Ваня: Третьяковская галерея. Васнецов. «Три богатыря». В центре Илья Муромец, а по бокам - Алеша Попович и Добрыня Никитич… Ну, вот! Вы опять смеетесь…

- Да нет же, Настенька! Умница вы моя! - воскликнул Волошин. - Это здорово подмечено. Конечно, Васнецов это знал. Так вот с какой натуры он своих богатырей писал? Ох, и хитрый колдун!

- Вы говорили, что я сумасшедшая, а теперь говорите, что я умница, - лукаво поглядывая на Волошина, сказала Тася.

- Я и сейчас тоже говорю: вы умница, но…

- С придурью?

- Нет, с… ну, с сумасшедшинкой, что ли.

- А вам такие не нравятся? - кокетливо спросила Тася.

- Нравятся?.. Это не то слово, Настенька, - сказал Волошин и протянул к Тасе руку, но она увернулась, засмеялась и отбежала к окну.

- Какой чудесный день сегодня, Ваня! - вдруг Тася что-то вспомнила. - А что, если я попрошу этого художника… Как его?.. Еланский, что ли? Попрошу зарисовать мозаичный пол в красках.

Волошин нахмурился и подошел к ней.

- Ни в коем случае не делайте этого.

- Почему?

- Я не люблю его.

- Напрасно. Он делает чудесные зарисовки.

- Я ему голову оторву! - свирепо крикнул Волошин.

- За что, Ваня! - насмешливо глядя на него, спросила Тася.

- Это подозрительный тип… - угрюмо сказал Волошин. - Приехал, шныряет тут по всему монастырю, во все сует свой нос… Куда ни повернись, он уж тут как тут и все в блокнотике малюет. Проныра! Не люблю таких…

- Но он для того и приехал из Вологды, чтоб все увидеть и зарисовать.

- Из Вологды ли? - многозначительно спросил Волошин. - А не из Москвы ли? И вообще, Настенька, он внушает мне подозрение. Не он ли у Клавдии Антиповны на Ордынке побывал и письма Евгении Бельской прикарманил?

- Что вы?! - в ужасе воскликнула Тася. - Почему вы так решили?

- Имею основания… - с таинственным видом сообщил Волошин и тихо добавил: - Но вас я прошу об этом пока ни слова. Не общайтесь с ним…

Тася согласно закивала головой:

- Да, да! Конечно!.. А с виду он такой симпатичный.

- Настоящий жулик всегда бывает с виду симпатичный, - с апломбом изрек Волошин. Желая переменить разговор, он отошел от окна и снова обратился к снимку мозаичного пола. - Сплошная серятина…

- А если покрасить? - нерешительно спросила Тася.

- Ну, нет! Будет не то… А ведь как интересно расположены цветные плитки. Тут целый узор.

Тася заглянула в снимок:

- Цветные плитки мозаики, став серыми, образовали единую извивающуюся линию.

- Верно… - согласился Волошин. - Смотрите, вот она начинается здесь у притвора подле огромного ромба, похожего своими очертаниями на Кузнецкую башню, а дальше вьется… Здесь в середине кружок, за ним снова витками идет линия. А вот тут ее конец помечен крестиком. Интересно!

Тася задумчиво глядела в окно.

- Я не понимаю, почему тотчас же после своего посещения монастыря Грозный велел в этой церкви настлать такой причудливый пол?

- Наверное, в память об умершем маленьком сыне,- неуверенно произнес Волошин.

- А в каком месте он велел тайник для книг вырыть?-спросила Тася.

- Профессор Стрелецкий уверен, что тайник должен находиться где-то между Кузнецкой башней и церковью Иоанна Предтечи. А почему вы об этом спрашиваете, Настенька?

Тася молча взяла в руки снимок и стала пристально разглядывать ромбовидную серую плитку, от которой на снимке, извиваясь, тянулась сплошная линия с крестиком на конце. Ромбовидная плитка действительно своими очертаниями напоминала Кузнецкую башню.

- Неужели… - тихо произнесла Тася.

- Что с вами? - спросил Волошин.

Тася положила снимок:

- Нет… Это мне показалось.

- Что вам показалось?

- Нет, нет! Не скажу. - Она засмеялась. - Вы опять будете называть меня сумасшедшей…

Позавтракав, молодые друзья вновь отправились в монастырь. Но как только они вошли на главный двор, Волошин схватил Тасю за руку:

- Стоп! - строго сказал он. - Нам, кажется, не бесполезно будет понаблюдать за «умельцем живописных дел».

- За кем? - недоуменно глядя вперед, спросила Тася.

- За художником Еланским…

- Неужели вы серьезно думаете, что он украл письма Евгении Бельской? - спросила Тася.

- Не знаю, он или нет, но, я повторяю, мне его поведение кажется подозрительным…

Волошин взял Тасю за руку:

- Давайте обойдем конторские кельи, выйдем к березовой аллее и тихонько подберемся к этому «художнику».

Они быстро прошли по березовой аллее, добрались до церкви Иоанна Предтечи и тихонько выглянули из-за ее угла… Еланского не было на холмике, где он часто сидел. Там подле заброшенной гробницы стоял лишь его одинокий мольберт.