Слова Афины шептали в памяти Алекса: Зеленые воды воспоминаний. Ему нужны зеленые воды.

Возбуждение закрутилось в нем при виде запечатанной зеленой бутылки. И хотя Алекс не знал, какую роль сыграет абсент в грядущем погружении в прошлое, видения Афины были верными всегда.

Алекс засунул абсент обратно в ворох вещей первой необходимости и застегнул сумку. Он положил ее на пол возле ног Энни.

Она была разговорчива, когда забралась в машину, перескакивала с темы на тему, словно игрушка-пружина, которая перекидывается со ступеньки на ступеньку, и переключалась на полуслове. В одно ужасное мгновение он даже ожидал, что она начнет шептать, в попытке угнаться за своими бегущими мыслями.

Мгновение прошло, пульс Алекса замедлился. Не Афина, но Энни. Резкая боль сожаления пронзила его. Разум Энни был почти так же разрушен, как у его сестры.

Энни продолжала стучать кулаком по лбу, и Алекс наконец понял, что она испытывает боль, понял, что, возможно, ей нужен шприц.

Пришлось долго искать слабо освещенную улицу, чтобы вывести туда грузовик.

Игла вонзается в ее шею, он говорит:

— Ничего личного. Все, что я хочу, — это Данте.

Энни смеется:

— Встань в очередь, ублюдок.

Алекс нажимает на поршень.

Он обвил пластиковыми наручниками запястья и лодыжки Энни. Убрал фиолетовую прядь волос с ее губ, заклеил рот большим куском клейкой ленты. Алекс сфотографировал ее на ее же телефон. Засунув телефон в карман толстовки, он вышел из Dodge Ram, отстегнул от кузова черный брезент и отогнул его.

Перебросив Энни через плечо, Алекс вернулся к кузову и уложил ее как можно аккуратнее. Ее голова ударилась о волнистый металл, разноцветные волосы разметались по лицу, но она не шевельнулась. И не шевельнется в течение нескольких часов.

Алекс вернул брезент на место, пристегнул его. Он прислонился к грузовику, вытащил Winston и некоторое время курил в тишине. Он надеялся, что был прав насчет чувств Данте к Хэзер. Но даже если так, все еще оставалась возможность, что Истинная кровь снова скажет ему отвалить.

Алекс достал из кармана свой телефон и позвонил Афине. Через шесть гудков включился автоответчик, сообщение, что он для нее записал много лет назад: Это автоответчик доктора Афины Уэллс. Пожалуйста, оставьте сообщение.

Беспокойство закрутилось у него в животе, Алекс позвонил на телефон отца, затем на домашний номер. Шесть гудков, автоответчик. Возможно, она была так поглощена изучением записи из Центра на своем ноутбуке, что не слышала телефон. Или игнорировала его.

Он хотел, чтобы они с Афиной имели телепатическую связь дальнего действия, как у вампиров, но методом проб и ошибок выяснилось, что они не могут коснуться разума друг друга или кого-либо еще, пока не будут в определенных пределах близости.

Сделав последнюю дерущую горло затяжку, Алекс выкинул окурок в лужу, нажал кнопку разъединения на телефоне, затем сунул его в карман. Он забрался обратно в Dodge Ram и завел двигатель. Мощный грохот срикошетил от каменных стен улицы.

Даже если Афина игнорировала телефон, идущая по канату должна была поднять трубку. Ей должно было хотеться узнать о его прогрессе, судя по тому, как она увлечена возможностью увидеть его отца в руках Данте Батиста.

Но, возможно, она не могла ответить на звонок.

Возможно, Афина решила провести еще один эксперимент.

***

Trans Am остановился в зоне высадки пассажиров у главного терминала международного аэропорта Сиэтла-Такомы, Хэзер попрощалась, быстро обняла Джека, Илая и Энтони прежде, чем протянуть руку Сильверу. С легкой улыбкой Сильвер пожал ее ладонь.

— Надеюсь, ты найдешь Энни, — сказал он. Его странные серебряные глаза мерцали в свете фонарей, как искрящаяся на солнце вода. — Она клевая, но она съедает себя изнутри, знаешь? Ей нужно доверие.

Хэзер кивнула, удивленная его проницательностью.

— Да, это так. Спасибо.

Сильвер пожал плечами, затем подошел к остальным парням, в то время как Данте в капюшоне, скрывающем лицо, прощался с поцелуями и бормотанием напутственных слов.

— Он попросил меня сопроводить всех до дома, убедиться в их сохранности, — сказал Вон, подойдя к Хэзер. — Но я ужасно ненавижу оставлять его. В промежутках между мигренями и приступами… — Он покачал головой.

— Он когда-нибудь говорил что-нибудь о том, что Джордан делал с ним в том фургоне?

— Нет. Ни слова.

— Это еще одна ноша, которую он не должен нести в одиночку, — мягко сказала она.

— Да-а-а, удачи в попытках убедить его в этом. — Бродяга нагнулся и порылся в потрепанном рюкзаке оливкового цвета у ног, что-то вытащил оттуда, затем выпрямился. — Вот, куколка, — он держал в руках черную застегнутую сумку, — тебе это понадобится.

Хэзер взяла виниловую сумку, чувствуя холод.

— Спасибо. Надеюсь, мне не придется ее использовать.

Вон покачал головой.

— Мне жаль, дорогая, но придется.

Хэзер вытащила свою визитку из сумочки и протянула ее Вону.

— Здесь номер моего мобильного, — сказала она. — Для постоянной связи со мной. Когда вернетесь домой, позвони. Я буду держать тебя в курсе наших передвижений каждую ночь и сообщать о наших остановках.

Бродяга кивнул.

— Хорошо, пойдет. — Он засунул визитку во внутренний карман кожаной куртки.

Хэзер поймала дуновение воздуха с запахом покрытых инеем осенних листьев, и Данте оказался рядом. Он обнял ее за талию.

— Хорошего полета, mon ami. Я признателен тебе за то, что ты проследишь, чтобы все добрались до дома. Merci beaucoup за все.

— Нет, это тебе спасибо. Ты помог мне добиться цели всей моей жизни, позволив сопровождать и защищать тебя, — сухо произнес Вон, растягивая слова, потом что-то нежное согрело его зеленые глаза. Он откинул капюшон Данте и обхватил его бледное лицо своими огрубевшими в дорогах руками. — Пусть все увидят, братишка. — Затем он наклонился и поцеловал его.

Пусть все увидят.

Хэзер осознала, что Вон говорил не о вуайеристском наблюдении за двумя целующимися мужчинами, он говорил о том, чтобы Данте не скрывал свою красоту под капюшоном, а еще о том, кем и чем был Данте — музыкантом, другом, Истинной кровью и Падшим.

Уникальный. Наполненный магией, красотой и сердечностью; темный, дикий и смертельный.

Пусть все увидят тебя.

«Согласна, но пока не время, — подумала Хэзер. — Не раньше, чем его жизнь будет полностью принадлежать только ему».

Поцелуй закончился, и бродяга отпустил Данте, похлопав по щеке.

— Береги себя, братишка, — сказал он и слегка толкнул Хэзер плечом, а она толкнула его в ответ. — И посмотрим, сможешь ли ты держать свою красивую и обалденную женщину подальше от проблем.

Данте фыркнул.

— Горючее, — указал он на себя. — Спичка, — указал на Хэзер и подмигнул ей, когда Вон засмеялся. — Как только найдем Энни, сразу направимся домой.

Вон удерживал взгляд Данте некоторое время, и Хэзер знала, что они мысленно разговаривают. Грусть и тоска накрыли неприкрытое лицо Данте, и он отвел глаза, сжав челюсти.

Вон наблюдал за ним некоторое время, потом вздохнул.

— Чертов упрямый осел, — сказал он и посмотрел на Хэзер. — Легкой дороги, куколка. Увидимся через неделю или две.

— Позаботься об Исчадии, — попросила она.

Вон фыркнул:

— Этот кот обвел Илая вокруг лапы, женщина.

Хэзер ухмыльнулась.

— Это мой мальчик.

Показывая парням, чтоб они двигали своими задницами, Вон направился ко входу терминала, поздоровавшись по пути с несколькими бродягами на мотоциклах.

Данте снял с воротника рубашки очки и надел их. Он посмотрел на Хэзер.

— Пойдем, найдем Энни.

***

— Твою мать, — пробормотал Данте.

Он ненавидел ограничения. Расстегнув ремень безопасности, он поерзал в кресле, скрипя кожаными штанами о винил, и прислонился спиной к пассажирской двери. Одну ногу устроил на сиденье. Так-то лучше.