Хэзер глянула через плечо. Барабанщик вышел из кухни, вытаскивая браунинг из заднего кармана джинсов, и отдал оружие Вону. Бродяга вложил браунинг в кобуру и посмотрел на Хэзер, приподняв бровь.

— Уже второй раз, дорогая. И я не потерплю третьего.

Невинно насвистывая, Джек развернулся и пошел на кухню, где Илай и Энтони делали сэндвичи за стойкой к вечернему полету домой.

— Второй раз что? — спросила Хэзер.

— Второй раз, когда ты забыла упомянуть, что у тебя тоже проблемы.

Хэзер уставилась на него. Вся игривость исчезла из зеленых глаз Вона.

— Я… это было не преднамеренно… я беспокоилась о Данте, и я… — ее слова стихли.

Ей никогда не приходило в голову рассказать Вону о проблеме, с которой она столкнулась. Никогда не приходило в голову, что у них больше общего, чем один Данте. Но, судя по не-терплю-чуши выражению лица бродяги, у них было много общего. Она почувствовала, как улыбка подняла уголки ее губ.

— Мне очень жаль, — сказала она с чувством. — Больше этого не повторится.

Вон кивнул, а затем перевел взгляд обратно к мужчине на диване.

— Так он утверждает, что устроил разгром плохим парням? Что думаешь, куколка? Говорит правду?

— Да. — Хэзер вспомнила прямой взгляд Лайонса. — Этому я верю.

Вон оглядел комнату.

— Выглядит, как будто ты собираешь вещи.

— Да. Но только незаменимое. Все остальное: мебель, посуду, телевизор, — я оставлю. — История Лайонса, правдивая или нет, убедила ее в том, что кипело в мыслях с тех пор, как она встретила Родригеза, Ратгерс и отца.

Время убегало. Исчезало.

И благодаря отцу песочные часы только что опустели.

Образ Джеймса Уильяма Уоллеса, стоящего под жужжащими флуоресцентными лампами подземной парковки, крутился в памяти. Я хочу, чтобы мы снова стали семьей.

Хэзер стиснула челюсти. Мы никогда не были семьей. Ее отец врал, но это было ожидаемо. Осознание того, что он использовал ту же самую ложь, чтобы выманить информацию у Энни, стянуло желудок Хэзер в узел. Она никогда не простит его за то, что он использовал сестру.

Хэзер пыталась поговорить с сестрой о том, что услышала от Лайонса, но Энни, наконец-то одевшись, отказалась даже смотреть ей в глаза и ушла в свою комнату.

— Мы можем позже поговорить о том, куда ты планируешь уехать, — сказал Вон.

Хэзер посмотрела на него. Он кивнул на Лайонса. Тату в виде полумесяца под глазом бродяги блестело, как залитый лунным светом иней, во мраке занавешенной комнаты.

— Что ты и кто ты на самом деле? — спросила она.

— Что за вопрос, женщина?

— В сообществе созданий ночи, я имею в виду. Llygad.

Вон пригладил усы большим и указательным пальцами, его лицо стало задумчивым.

— Окей. — Он вернулся к креслу, сел и надел сапоги. Потянувшись назад, снял эластичную резинку с хвоста и распустил волосы. Они рассыпались по плечам, насыщенные и блестящие, коричневого цвета.

Когда Хэзер решила, что «Окей» и есть весь ответ, он сказал:

— Мы хранители истории созданий ночи, беспристрастные Глаза истины.

Хэзер обдумывала это в течение некоторого времени. Мысленно вернулась к тому моменту, когда он неподвижно стоял за Данте во время встречи с Ронином в клубе «Преисподняя».

— То есть, как свидетели?

— Почти. — Вон натянул резинку для волос на запястье, чтобы не потерять. — В другом веке, как мне говорили, нас называли filidh, воины-барды. Мы защищали и обучали, мы формировали историю и правду в лирические истории, но, черт возьми, это неполное название.

— Значит, llygad могут быть только создания ночи или еще и смертные? Падшие?

— Llygaid, куколка. Множественное число это llygaid. И распространяется только на созданий ночи. — Взгляд Вона переметнулся к дивану. — Кое-кто проснулся и притворяется спящим.

В ответ на слова Вона Лайонс приоткрыл один глаз, потом второй. Он стремглав вскочил и потер лицо.

— Меня сдала перемена ритма дыхания? Что-то другое в моем запахе? — Улыбка изогнула его губы, она была теплой, дружелюбной и открытой.

Возможно, для него это работает наподобие магии, размышляла Хэзер. Ставка на то, что улыбка действует на преступников и коллег-агентов как нечто, усыпляющее их бдительность.

— Не скажу, — холодный и резкий голос Вона был как лед. Он встал.

— Я провела небольшое исследование, пока ты дремал, — сказала Хэзер, — и нашла твой домашний адрес в Дамаске, узнала название собственности, которая принадлежит Глории Лайонс. — Улыбка Лайонса угасла. — Твоей матери.

Лайонс кивнул, его глаза цвета морской волны сфокусировались на ее лице.

— Но я не смогла ничего найти о твоем отце, — продолжила Хэзер, перенеся свой вес на одну ногу. — Что любопытно. Но то, что по-настоящему очаровало меня, так это имя твоей сестры-близнеца, Афина Уэллс. Хочешь объяснить?

— Все сложно, — сказал Лайонс.

— Что сложно? — спросил Данте из-за спины Хэзер, его голос был низким и хриплым.

***

У Алекса пересохло во рту. Рука бродяги сомкнулась на его плече.

Данте Батист стоял в арке, ведущей в коридор, в ошейнике, без футболки и босой, его белые пальцы застегивали ремень, глаза блестели в темных сумерках комнаты. Он откинул гладкие черные волосы с бледного лица. Рыжий кот проскользнул между его ног, Данте опустился на одно колено и погладил его спину.

Сердце Алекса билось о ребра, пока он силился противостоять заклинанию красоты-похоти-заманивающей-в-паутину Истинной крови.

Когда Хэзер повернулась лицом к Данте, тот посмотрел на нее с легкой интимной улыбкой и освободил Алекса от чар.

Увидев взгляды, которыми Данте и Хэзер обменялись, у Алекса не осталось сомнений в том, что они любовники. Он постарался сфокусироваться на этом, постарался придумать, как использовать это против Данте. Ранить. Ранить глубоко. Алекс сделал длинный неспешный вдох, затем еще один, стараясь понизить скорость пульса.

Пробуди его. Сломай. Контролируй. Используй.

— Еще один прилипчивый фанат «Inferno»? — спросил Данте, кивая на Алекса.

Хэзер моргнула.

— Еще один?.. — Рыжий кот потерся головой о ее ногу, а затем побрел на кухню.

— История другой ночи, — пробормотал Данте. — Итак, кто ты?

Алекс посмотрел в темные глаза Данте и улыбнулся.

— Александр Лайонс, — представился он. — Но, пожалуйста, зови меня Алекс.

— Он агент, который сопровождал меня на место убийства матери, — сказала Хэзер.

Данте встал и последовал за ней грациозными шагами. Его взгляд некоторое время был обращен внутрь, а потом сфокусировался на Алексе.

— Вон говорит, что Хэзер поймала тебя, когда ты шпионил за домом. Говорит, что ты знаешь что-то о Плохом Семени.

Прекрасная вещь — телепатия. Думаю, что придержу свой секрет на некоторое время.

— Правда, — сказал Алекс, положив связанные руки на колени. — У меня есть информация для тебя, но я бы хотел поговорить с тобой наедине.

— Нет. Все, что ты хочешь сказать, ты можешь сказать перед Хэзер и Воном.

— Окей. Как я говорил, все сложно, — сказал Алекс. — Это касается моего отца.

— Кто твой отец? — с подозрением на лице спросил Данте.

Понимание зажглось в глазах Хэзер, за ним быстро последовала тревога. Она схватила Данте за руку и встала перед ним, словно могла защитить от слов. Словно могла защитить от правды — правды, в которой он нуждался.

— Доктор Роберт Уэллс, — сказал Алекс.

Лицо Данте помрачнело, а потом в глазах мелькнула боль.

— Скажи мне имя снова. Скажи его медленно.

— Роберт.

— Нет, — прервала его Хэзер. — Заткнись, Лайонс. — Она повернулась лицом к Данте, ее рука все еще была на его предплечье, голос был настойчив.

— Смотри на меня, Батист.

Алекса беспокоило то, что она стала звать его Лайонс, а не Алекс. Черт, он думал, что предпочел бы обращение «сэр» холодному и отстраненному обращению по фамилии.