Данте слизнул кровь с губ, поднял микрофон, подошел к краю сцены и закричал:

— Пошли вы!

Он отступил обратно и продолжил петь, пока остальные участники «Inferno» терзали свои инструменты — взметающиеся вверх дреды, сверкающий пирсинг, блестящая от пота кожа — наполняя музыку энергией и эмоциями.

— Я иду за тобой! — кричал Данте, мышцы на его шее напряглись, наклоненная микрофонная стойка была между его ног. Он поднял голову, откинул назад волосы, поймав взглядом Хэзер.

На мгновение музыка, дикая и бессловесная, запульсировала между ними, как это было на ее кухне, и дыхание Хэзер сперло в горле. Песнь Данте. Красивая. Одинокая. Покинутая. Она прижала руку к сердцу, к исцеленной ране, которая сейчас вибрировала под пальцами.

Данте выпрямился. Пот капал с его лица. Черные локоны упали на лоб.

— Ничто не может остановить меня. Мне нечего терять. Я иду за тобой! — он кричал последние слова долгим, продолжительным звуком животной ярости.

Хэзер стала пробираться сквозь толкающуюся, воняющую потом толпу, борясь за дорогу к сцене. Услышав потерю за яростью в его голосе, она старалась держать взгляд на бледном лице Данте. Она протиснулась к ряду за теми, кто сидел на ограждении, зная, что не сможет подойти ближе, не пустив кровь.

Данте на сцене опустился на колени, держа гитару сбоку, его темный взгляд был сфокусирован на ее лице. Пальцы и руки взметнулись в воздух, тянулись к Данте. Голоса кричали.

— Я мечтаю о тебе в темноте, — пел он напряженным голосом. — Пробую тебя. Вдыхаю тебя. Чувствую, как ты горишь внутри меня. Я стою у твоего окна и смотрю, как ты спишь.

Данте коснулся нескольких рук, качающихся в воздухе, его пальцы тряслись. Он без усилий поднялся на ноги, провернул гитару, и споткнулся. Хэзер попыталась протолкнуться ближе, но плотный пресс тел держал ее сзади.

Данте упал на колени. Микрофон выпал из его пальцев, и ответный скрип раздался по клубу. Другие участники «Inferno» прекратили играть, с сомнением трогая струны.

Дрожь прошлась по телу Данте. Он опрокинулся на пол, его конечности сжались, спина выгнулась. Хэзер боролась и пробивала себе путь к краю толпы. Она поймала проблеск размытого движения — Вон выбежал из-за кулис. Он упал на колени рядом с трясущимся телом Данте, снял гитару и отбросил ее в сторону.

Нырнув под ограждение, Хэзер бросилась молнией по лестнице, ведущей на сцену и пробежала по деревянному полу. Прожекторы погасли, а голоса в зале гудели, шептались и кричали. Другие участники «Inferno» обступили Данте и Вона, закрывая их и обеспечивая уединение. Илай поднял взгляд, шагнул к ней, чтобы помешать пройти.

— Сейчас не подходящее…

Когда Хэзер напряглась, чтобы нырнуть и увернуться, она услышала голос Вона:

— Дай ей пройти.

Она промчалась мимо Илая, когда тот отошел в сторону, остановилась рядом с Воном и опустилась на колени. Бродяга держал дергающееся тело Данте, лицо его было мрачным. Кровь текла из носа Данте и пенилась у рта, забрызгивая деревянный пол.

— Чем я могу помочь? — спросила она.

Не отводя взгляд от бледного лица Данте, Вон сказал:

— В артистической есть черная сумка на молнии. Принеси ее.

Вскочив на ноги, Хэзер проскользнула между Джеком и Энтони и протиснулась сквозь тяжелый занавес. Она осмотрела комнату и заметила сумку, лежащую в углу мягкого кресла. Схватив ее, она поспешила обратно через сцену.

Облегчение исчезло, когда она увидела Данте, до сих пор бьющегося в конвульсиях. Его ноги в сапогах выбили ямки в деревянном полу сцены. Тело выгибалось, вертелось и дергалось с такой скоростью и неистовостью, что у Хэзер пересохло во рту.

Она упала на колени рядом с Воном.

— Теперь что? — спросила она.

— Достань из сумки шприц и наполни его до краев морфином, — прохрипел Вон, пытаясь удержать Данте, и уточнил: — Он в пузырьке.

Хэзер уставилась на него, сердце колотилось.

— До краев?

— Я не сделаю ничего, только облегчу его боль и погружу в сон, — сказал Вон натянутым голосом. — Давай уже. Этот приступ прикончит его, если продлится дольше. И меня прикончит тоже.

Хэзер расстегнула сумку. Шприцы и пузырьки морфина были аккуратно вставлены в кармашки. Она вытащила шприц, сняла с иглы колпачок и вставила ее в один из пузырьков, набрала столько обезболивающего, сколько вместилось. Она выдавила немного жидкости, чтобы убрать пузырьки воздуха.

— В шею, — сказал Вон. — Я не могу отпустить его.

С глубоким вдохом, чтобы успокоить руку, Хэзер ввела иглу в вену на напряженной шее и вдавила поршень до конца. Она вытащила иглу и уронила шприц на пол. Несколько секунд спустя Данте затих и обмяк в объятиях Вона.

Хэзер вздохнула и с облегчением закрыла глаза. Ее пульс стучал в висках.

— Черт, — выдохнул бродяга. — Твою мать.

Хэзер открыла глаза и посмотрела на Вона. Пот выступил на его лбу. Изрубцованные от драк пальцы разжались, когда он расслабил руки.

— Как часто такое происходит? — спросила она.

Вон покачал головой.

— Слишком часто.

Кровотечение из носа Данте замедлилось. Глаза приоткрылись, зрачки окружали тонкие круги темно-коричневого цвета. Взгляд его сфокусировался на лице Вона.

— Что с тобой, mon ami? — невнятно произнес он, голос его был сонным и замедленным опиумом.

— Нет, с тобой, парень, — сказал Вон, откидывая волосы с потного лба Данте. — Ты решил дать пять полу.

— J’su pas fou de ça, — пробормотал Данте, закрывая глаза. — Ты в порядке?

Вон хихикнул.

— Черт, да, со мной все хорошо. Я о тебе забочусь.

Глаза Данте снова открылись.

— Я никого не поранил, нет?

— Нет.

— Хэзер. — Данте оттолкнул руку Вона, пытаясь встать.

— Здесь, — откликнулась Хэзер. — Данте, я рядом.

Наклонившись вперед, стоя на коленях, она обхватила ладонями его бледное лицо. Он горел, у него была лихорадка. Его взгляд переместился на ее лицо, улыбка коснулась испачканных кровью губ.

— Я думал, что потерял тебя, — сказал он.

— Тебе придется постараться чуть больше, если это твой план, — ответила она.

— Так тихо, chérie.

— Я буду рядом, — прошептала она.

Глаза Данте закрылись, дыхание замедлилось, стало едва уловимым ритмом создания ночи, когда его захватил искусственный Сон.

Хэзер убрала руки с его горячего гладкого лица и сложила их на бедрах. Он выглядел спокойным в руках Вона, накачанный наркотиками и грезящий, бледный, с темными густыми ресницами. Спокойный. Да.

Иллюзия.

Она слышала страх в его голосе, близкий к панике, когда он спрашивал: «Я никого не поранил, нет?» Знала, почему он задал этот вопрос, и в груди у нее заболело, когда она вспомнила выражение его лица и неразбавленное страдание в голосе при виде Хлои, его маленькой принцессы Винни-Пух, распластавшейся, как снежный ангел, в луже собственной крови.

— Илай, чувак, Данте вырубился. — Вон прижал Данте к груди и встал плавным легким движением. — Скажи им, что шоу окончено.

Крики «Inferno! Inferno!» возрастали, пока толпа непрестанно продолжала двигаться. Некоторые смеялись, веселые, словно приступ фронтмена был частью шоу, и Хэзер поняла, что некоторые, возможно, надеялись, что так оно и было. Или думали, что Данте прикидывался, хотя, как человек может изобразить конвульсии, скручивающие мышцы и сухожилия, которые только что перенес Данте, было вне ее понимания.

Хэзер подняла шприц и пузырек и положила их обратно в сумку. Закрыв замок, она взяла ее и встала.

Взгляд Вона прошелся от Илая к Джеку, а потом к Энтони.

— Вы все держитесь рядом с Сильвером и остерегайтесь других созданий ночи. Данте взбесил ублюдков, и они могут нашуметь теперь, когда он без сознания.

Илай кивнул, собирая двумя руками дреды, выражение его лица было озабоченным.

— Сильвера здесь нет, — произнес он тихо.

— Он погнался за сестрой Хэзер, — сказал Джек.

Хэзер оцепенела, внезапно почувствовав холод.

— Он последовал за Энни? Мне нужно найти…