— Карусель какая-то получается, — заметил озадаченный Гагин. Младший лейтенант был необстрелянным летчиком, и усложненный способ обеспечения боевой работы Пе-2 казался ему очень мудреным.

— Да, — ответил подполковник Мельников, — если хотите, то это можно назвать организованным беспорядком. Со стороны смотреть — кажется неразбериха, а в самом деле — четкая организация строя с конкретной задачей для каждой подгруппы истребителей.

Опытные однополчане отлично разбирались во всей этой карусели. К району бомбометания пешки шли обычным клином, а у самой цели перестраивались в правый пеленг и начинали бомбить вражеские войска с пикирования, как бы выписывая траекторией полета цилиндр.

Истребители при этом разбивались на три, иногда на четыре подгруппы. В самом верхнем ярусе — ударная, не допускающая мессершмиттов или фокке-вульфов к нашим самолетам. Остальные подгруппы непосредственного прикрытия распределялись так: одна на высоте ввода Пе-2 в пикирование, другая — еще ниже. Эти две подгруппы выполняли полет по внешнему кругу то по часовой стрелке, то против нее. И на самой малой высоте — третья подгруппа истребителей. Она ходила с противоположным курсом, не давая возможности мессам подойти к петляковым на выходе из пикирования и переходе в набор высоты для очередного бомбометания. Такой строго продуманный, рассчитанный боевой порядок называли этажеркой. Что и говорить, он был сложен, но надежно обеспечивал безопасность бомбардировщиков и почти исключал потери от зенитной артиллерии, так как отдельные экипажи выполняли специальную задачу по уничтожению зенитных точек врага. Впрочем, на них обрушивал огонь тот, кто первый заметит..

…Над аэродромом Тростынь, куда мы перелетели еще в декабре прошлого года, прочертила дугу долгожданная зеленая ракета. Долгожданная потому, что, как известно, с 17 апреля войска 1-го Белорусского фронта находились в обороне. Правда, мы и в этот — период летали на разведку, на перехват самолетов противника, выполняли другие боевые задания, однако настоящего ратного напряжения не было. И только 22 июня, когда войскам фронта было приказано провести разведку боем на довольно обширном фронтальном участке, мы приступили наконец к настоящему делу. Шестерка аэрокобр, возглавляемая капитаном Балюком, взмыла в белорусское небо. Вскоре мы увидели группу Пе-2 и пристроились к ее флангам с небольшим превышением. В районе бомбометания уже барражировали летчики из второй эскадрильи, посланной Мельниковым несколько раньше. Это была ударная группа. Она ходила на высоте 3000–3500 метров.

Пикировщики перестроились. Иван Федорович Балюк со своим ведомым остался наверху. Я и Николай Крючков пошли следом за первым Пе-2, охраняя его от ударов вражеских истребителей. Там, внизу, мы и остались до конца выполнения бомбардировщиками своей задачи. Илья Чумбарев и Саша Денисов — в середине общего боевого порядка. Петляковы друг за другом начали пикировать, сбрасывая по одной-две бомбы. Внизу разрывы, всплески огня и клубы дыма. Прицельно, точно бомбят ребята. Жарко фашистам на земле белорусской. Для многих из них этот день — последний в жизни: то, что искали, наконец нашли… Победно рокоча моторами, петляковы пошли на второй заход. То снижаясь почти до самой земли, то набирая высоту до 2000–2500 метров, я и Николай Крючков просматриваем воздушное пространство, чтобы не прозевать подход немецких истребителей. Мы хорошо изучили фокке-вульфов. Они обычно. подкрадываются к нашим самолетам на малых высотах и нападают на них во время выхода из пикирования. Но фашистов пока не видно, и Пе-2 делают третий заход по переднему краю врага.

Но вот в наушниках послышался предостерегающий голос командира эскадрильи: — Внимание, фоккеры!

Едва успев ответить ему, я заметил два вражеских самолета, показавшихся на малой высоте. Идя на большой скорости, друг за другом, они, видимо, решили с ходу атаковать бомбардировщик, устремившийся в пикирование.

Осмотревшись еще раз и оценив обстановку, я несколько подвернул свою аэрокобру влево и передал Николаю по радио:

— Смотри в оба, атакую!

В своем ведомом я был уверен, Крючков не подведет, надежно прикроет. Поэтому я ни на одно мгновение не выпускал из поля зрения фокке-вульфа, устремившегося на Пе-2. Вот уже дистанция открытия огня. Еще секунда-другая, и будет поздно: гитлеровец ударит по бомбардировщику. Нет, прошло время, когда мы кусали губы от отчаяния, упуская врага безнаказанным. Заработали пушка и два крупнокалиберных пулемета. Фокке-вульф загорелся и врезался в землю. Почти одновременно задымил его ведомый. Это Коля Крючков всадил в него свинцовую очередь.

Надо помочь Балюку. Однако не успели мы сделать полного круга, чтобы осмотреться, как сверху камнем упал третий фашистский истребитель. Значит, и там, в верхнем ярусе, не теряются наши летчики. Петляковы уже отбомбились и шли по кругу, ожидая, когда замыкающие самолеты выйдут из пикирования, чтобы собраться в общий боевой порядок и возвращаться домой.

На аэродроме царило оживление. И это было естественно: успешный боевой вылет после большой оперативной паузы как бы вдохнул в каждого из нас новый заряд физических сил и наступательного духа.

До сих пор мы отдавали дань восторга летчикам авиации дальнего действия, которые со второй половины мая наносили бомбардировочные удары по скоплению вражеских эшелонов на железнодорожных узлах, расположенных на различном удалении от нашего аэродромного узла. Брест, Полоцк, Минск, Барановичи, Холм объекты ударов АДД в мае. В июне авиаэскадрильи полка дальнего действия наносили удары по аэродромам противника в Бресте, Белостоке, Барановичах, Минске, Бобруйске, Орше, Лунннце и Пинске.

Было совершенно ясно, что эти массовые налеты рассчитаны на уничтожение живой силы и боевой техники немцев, на ослабление их противодействия перед началом общей Белорусской наступательной операции, предусматривающей разгром группы вражеских армий Центр. Ту же цель преследовали и активнейшие действия партизан, нанесших одновременный удар по железнодорожным коммуникациям неприятеля в целом ряде районов, в том числе в Бресте, Ленево, Городце, Лухинце, Янове, Полоцке, Молодечно, Вильно, Двинске. Читая об этом сообщении в газетах, мы ждали и своего часа. И вот он настал, этот час. И значимость его тем более увеличивалась, что мы, фронтовики, повседневно ощущали всемерную заботу партии и правительства, всего советского народа. Участники боев за Москву и Кавказ ко всем своим прочим наградам добавляли теперь медали За оборону Москвы и За оборону Кавказа. Многие авиационные подразделения и части получали на вооружение новые типы истребителей, прежде всего Ла-7 конструкции С. А. Лавочкина и модернизированный як.

— Вот это настоящие метеоры, не то что наши кобры, — говорил Александр Денисов.

— Ты всегда чем-нибудь недоволен, — упрекнул его Николай Крючков.

— А именно?

— То отсутствием второго фронта, то самолетами.

— Если ты думаешь, что, стоило американо-английским войскам высадиться на побережье Северной Франции и тем самым открыть второй фронт в Западной Европе, так сразу же нам с тобой стало намного легче, то ты ошибаешься. Я, например, не ощущаю этого. Когда-то еще они там расшевелятся, — скептически заметил Денисов.

— Вот перейдем границу фашистской Германии, начнем штурмовать ее города, тогда союзники и начнут форсированное наступление, — вступил в разговор Геннадий Шерстнев.

— Тут все, братцы, с большой политикой связано, — резюмировал адъютант эскадрильи Михаил Савченко. — А наше первейшее дело сейчас — помогать наземным войскам выкуривать оккупантов с белорусской земли.

Перед Бобруйской наступательной операцией командование дивизии организовало летно-тактическую игру на тему Прикрытие наземных войск в период прорыва танковыми корпусами линии обороны противника. Она преследовала цель проверить готовность частей и подразделений к боевым действиям.

20 июня мы перелетели на аэродром Неговка, а 24, 25 и 26-го уже летали на сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков 3-го бомбардировочного авиакорпуса, действовавшего в интересах наших наземных войск. Таким образом, во взятии Жлобина и глубоком охвате с севера и с юга бобруйской группировки противника была и наша лепта — летчиков 16-й воздушной армии.