Глава XXII Дом желтых.

Когда, идучи уже рядом, Никодим и послушник отошли от места встречи со странною фигурою, и сердце Никодима успокоилось, Никодим обратился к своему спутнику с вопросом: - Что вы обо всем этом думаете? - О случившемся-то? Видите ли я, разумеется, не вправе иметь какое-либо свое мнение или суждение, не говоря уже... - Я вас не понимаю. К чему все это вы говорите - о мнениях и суждениях? - Как к чему? Вы человек вспыльчивый, и должен же я знать наперед - как думаете вы в данном случае, чтобы не получить опять в спину или живот ногой. Приходится в обществе подобных людей оберегать себя. - Ах так! - рассмеялся Никодим.- ,Вы ждете, чтобы я извинился перед вами за мой недавний поступок? Я этого не сделаю. Лучше скажите мне, что вы думаете,- я обещаю не бить вас больше. Послушник помолчал, как бы раздумывая; сорвал две-три желтых травинки и ощипал их. По лицу у него пробегало что-то неопределенное: будто он и колебался и смеялся в душе вместе. - А показать вам синяк? - спросил он вдруг Никодима. - Зачем? Ваш синяк на животе? - удивился Никодим.- Нет, мне он не интересен. - Вам ужасно неловко передо мной,- заметил послушник,- только вы не хотите в том признаться. Никодим продолжал идти молча. Послушник понял, что нить разговора порвалась, и постарался исправить положение. - Как вы думаете,- спросил он,- действительно это была только деревянная фигура? - Нет! - ответил Никодим, не оборачиваясь к собеседнику, смотревшему на него.- Это была госпожа NN. - Я догнал ее в лесу,- возразил послушник,- и ущипнул - настоящее дерево. - Вы что же из любопытства ущипнули? И разве я просил вас догонять ее? Послушник остановился, удивленный. Остановился и Никодим, но по-прежнему, не оборачиваясь к послушнику. - Почему же,- спросил послушник, выделяя каждое слово,- вы полагаете, что я обязан спрашивать вас о всех моих поступках и действиях?, Вы, должно быть, не в полном уме, милостивый государь. Никодим усмехнулся, не меняя положения. - Госпожу NN я так же хорошо знаю, как и вы. Даже лучше. Притом она оказывает мне более предпочтения, чем вам. Никодим вздрогнул и повернулся всем телом. - Как? - сказал он, задыхаясь.- Вы смеете здесь, в моем присутствии, упоминать вашим дрянным языком имя госпожи NN. И откуда вы ее можете знать? Я вас побью еще раз. - Вы же обещали меня не бить,- возразил послушник, опасливо отстраняясь и загораживая лицо рукой. - Успокойтесь. Бить вас я не буду. Идем дальше - мне нужно торопиться. И, сказав это, Никодим решительно зашагал. Послушник снова засеменил с ним рядом. Через сто шагов он опять заговорил. - Я обещал вам интересную встречу. - Мне некогда,- отрезал Никодим,- еще засветло я должен добраться до имения. - Мы не задержимся. Это совсем рядом. Тут при дороге - стоит только отойти пятьдесят сажен и вы увидите. Никодим вынул часы, поглядел на них и сказал: - Ну, если действительно пятьдесят сажен, я могу доставить вам удовольствие провести меня до места. Ведите. - Вы не бойтесь. Я вам ничего дурного не намерен сделать и не собираюсь вовсе отплачивать за тот удар ногой и за непочтительнре обхождение со мною... - Что же за диковина там, которую вы собираетесь мне показать? - А вот увидите. Вы не будете жалеть. - Ведите! - окончательно решился Никодим. - Сюда! - указал .послушник на тропинку, уходившую влево, в старый лес. Они перепрыгнули через канаву и вошли в чащу старых и молодых елей: там едва можно было пробраться. Но действительно, пройдя с полсотни сажен,

они очутились на поляне: дальше пути не было - тропинка обрывалась на берегу пруда, заливавшего почти всю поляну. Пруд по краям зарос высоким и частым камышом, а посредине его возвышался островок, и на нем стояла хижина в одно окно, крытая еловыми лапами, перевязанными веревками и в нескольких местах придавленными осколками кирпича. Из трубы выходил сизый дымок... Но людей на островке, мостика к нему или челна на пруду не было видно. - Нам нужно попасть туда,- пояснил послушник. - Как же мы туда попадем: вброд или вплавь? - спросил Никодим. - Я знаю как! - досадливо ответил послушник и пошел в обход пруда; Никодим последовал за ним. Перейдя на другую сторону, послушник вошел в камыши: там, осторожно их раздвигая, он очутился у самой воды, взглянул вправо, влево и, высмотрев чурбанчик, прыгнул на него; с чурбанчика перескочил на кочку и затем уже на какую-то мостовину, уходившую под ногой в жидкую грязь и в воду. Никодим не отставал от своего спутника ни на шаг... Путники переправились через узкий проток и снова оказались в камышах, росших уже по берегу островка; через десяток прыжков они оказались и на самом острове. - Недурное упражнение,- заметил послушник,- прямо испытание на ловкость. Вы промочили ноги? - Ничего! - буркнул Никодим. Послушник направился к хижине. Тут заметили они на острове первое живое существо: огромную, совершенно черную кошку с большими желтыми глазами, лениво гревшуюся на припеке. Но она не обратила на пришедших внимания. Постучав в дверь дома и не получив ответа, послушник сам отворил дверь в хижину. Через его плечо Никодим увидел на полу хижины человека, сидевшего, поджав под себя ноги калачиком. За человеком возвышалась, перегораживая хижину пополам, огромная высокая ширма, почти до потолка. В хижине было довольно светло - все можно было рассмотреть. На семи створках ширмы по светло-коричневому шелку было изображено одно и то же в точном повторении: пушистая кошка, белая в оранжево-коричневых пятнах сидела с четырьмя котятами под кустом темно-красных шток-роз и любовно смотрела на игру двоих котят - одного совсем черного, другого белого, с коричневыми и черными пятнами; третий, в стороне, весь оранжево-коричневый чесал лапкой за ухом, а четвертый, белый с черными пятнами, смирно сидел рядом с матерью. За ширмой кто-то шевелился и шуршал, должно быть, соломой. рядом с человеком на полу стояла пара фарфоровых сосудов и корзинка, плетеная из лучины, прикрытая куском китайской материи, очень красивой, но грязной и затасканной: темно-синие цветы ложились на ней по голубому полю. Сосуды же были весьма замечательны: первый в виде вазы, с горлом, расписанным по бледно-синему полю оранжевыми цветами, с выпуклым изображением, внизу у самого основания, многочисленной*группы людей: там, впереди всех, по темно-зеленой траве выступал чернобородый китаец, обнаженный до пояса; воздевая правую руку, он нес в ней голубовато-зеленый плод; на китайце была надета светло-зеленая широкая одежда, из-под нее выставлялась красная юбка и белые башмаки; дальше выступали в разноцветных одеждах другие, но всех их Никодим не мог рассмотреть... Второй сосуд был светло-голубой на черном основании и с черной крышкой над узким горлом; белые цветы покрывали его поверхность, а черный дракон силился выползти из его стенки. - Интересно? - спросил послушник Никодима.

Только при этом слове сидевший на полу человек поднял навстречу гостям свою голову. На Никодима глянуло хитро улыбающееся китайское лицо. Одет хозяин хижины был в синюю грязную курму и очень чистую белую юбку, черная жирная коса обвивалась вокруг его шеи, на ногах у него были китайские башмаки на толстых подошвах; в руках он держал плетенье из соломы, над которым перед тем работал. Китаец на лице отобразил большую любезность. Отложив плетенье в сторону и покопавшись в корзи- , не, он вытянул вертушку из пестрой бумаги, протянул ее Никодиму и заговорил, очевидно, предлагая вертушку купить. Но заговорил он на таком ломаном русском языке, что его нельзя было понять. Никодим досадливо отмахнулся. Одну минуту Никодим из вежливости готов был эту вертушку купить, но почему-то внутренне не мог решиться на такой поступок. Китаец же, видя, что его не понимают, вдруг заговорил по-французски и довольно сносно. С первым французским словом противная любезность сошла с его лица; Никодим же изумленно раскрыл на него глаза. - Где вы научились по-французски? - спросил его Никодим. - Я жил долгое время в Париже,- ответил китаец. - Откуда вы? Из Китая? - Нет, я с островов. - Из Японии? - Нет, я с островов. - Но с каких же? С Курильских? С Формозы? Из Индо-Китая? Ведь все острова имеют названия. - Нет, я с островов, - упорствовал китаец и добавил: - Вы не смейтесь, пожалуйста, над моим товаром. - Я не смеюсь. - Нет, вы не хотели купить. Китайский товар - очень хороший товар. Я бедный человек и живу торговлей... - На что же мне эта детская вертушка,- возразил Никодим,- вы лучше продайте мне вот эти сосуды. - Сосуды я продать не могу - это мои сосуды. - Тогда ширму. - И ширму не могу: это также моя ширма... - Вот видите: мне у вас купить нечего. - Купите у меня жену. - Вашу жену? - переспросил Никодим, не веря своим ушам и пятясь к выходу.Вашу жену? Нет... мне право не надо... извините. И выскочил наружу, раскланявшись. Послушник вышел за ним и притворил дверь в хижину. - Купите! - крикнул им китаец еще вдогонку.- Моя жена - ваша жена... Никодим живо перебрался с островка на берег тем же путем. Теперь уже послушник шел сзади его. Дойдя до тропинки, Никодим еще раз взглянул на остров и на хижину. Китаец из хижины не вышел, а черная кошка, потягиваясь, пробиралась домой.