Скобелев молча поклонился и вышел из кабинета.

5

Спешно выдвигавшиеся к Дунаю русские войска ещё не успели создать сплошной линии ни секретов, ни дозоров, ни даже часовых на ныне своём, левом берегу. Чтобы лишить турок возможности беспрепятственно вести разведку, приказано было временно ограничиться частыми казачьими разъездами ночью да наблюдением в светлое время. В сущности, это была задача боевого охранения, которую и возложили на кавалерийскую полудивизию – всего-то из двух полков – под начальствованием генерал-лейтенанта Дмитрия Ивановича Скобелева-старшего. Михаил Дмитриевич состоял при ней, а точнее – при отце, без определённой приказом должности, справедливо полагая, что его скорее отдали под родительский надзор, нежели для исполнения службы. Но он обладал редкой способностью внушения собственных идей. В особенности отцу.

– А ну как и впрямь утопнешь?

– Утопну, так себя казнить будешь, что плохо плавать учил.

Дмитрий Иванович долго хмурился и кряхтел. Потом вздохнул и нехотя буркнул:

– Тонуть запрещаю. Да и особого смысла в сём купании не вижу. Так что и не пробуй.

Быстро и густо темнело, а луна ещё не появилась, когда в укромную низинку у самого берега прискакали Скобелев в сопровождении своего адъютанта капитана Млынова и командир Донского полка полковник Нагибин.

– Вот самое укрытое место, Михаил Дмитриевич, – сказал Нагибин, спешиваясь. – И самая большая ширина. На стрежне сильно сносит, кубанцы рассказывали.

– Его Высочество главнокомандующий в кубанцев не верит, – хмуро вздохнул генерал. – А я даже сапог снимать не стану, чтоб нос ему утереть.

– В сапогах ещё куда ни шло, – полковник критически осмотрел вырядившегося, как на парад, генерала. – Но белый китель снять придётся. Через часок луна взойдёт, а ваш белый вид, как мишень на воде. Стреляй – не хочу, как говорится.

– Думаешь так? Или знаешь?

– Знаю, Михаил Дмитриевич. У меня двух казаков ранило в ночных разъездах аккурат при этой луне.

– Кто ранил?

– А кто ж знает? Может, черкесы. Шалят тут иногда, мне местные говорили.

Скобелев недовольно завздыхал, но раздеваться не торопился. Он терпеть не мог, когда кто-либо вмешивался в уже принятое им решение, даже если решение это касалось утреннего завтрака.

– Я, конечно, прощения прошу, но ответ на вопрос все-таки мне дайте ясный, – решившись, сказал вдруг Нагибин. – Что вам, Михаил Дмитриевич, этим поиском проверить желательно? Что казаки вплавь любую реку пересекут, хоть при луне, хоть при солнышке, хоть на коне, хоть рядом с конём? Так это вы знаете. Что турки на том берегу? Так и это вам известно. Тогда за ради чего вы на тот берег так упрямо стремитесь?

– Идейку одну мне проверить необходимо, – хмуро проворчал Скобелев.

– Это ж какую? – мягко продолжал нажимать полковник. – Если не секрет, конечно.

– А вот скажи мне, Нагибин, можно через Дунай конную группу перебросить? – помолчав, с искренней заинтересованностью спросил генерал. – Погулять по берегу, напугать турок, испортить связь, взорвать пару-тройку батарей?

– Не получится, Михаил Дмитриевич.

– Почему?

– Малая группа турок не напугает, а большую без шума не переправишь. Вы же кавалерист и, стало быть, известно вам, что коли лошадей более двух десятков, так хоть одна, а непременно заржёт. Так что, прощения прошу, но купанье ваше…

– Пусть искупается!

В низину спускался командир Кавказской дивизии генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Скобелев-второй. Нагибин и Млынов вытянулись, а Михаил Дмитриевич огорчённо вздохнул.

– Ты бы со мной посоветовался, прежде чем идеи сочинять, превосходительный сын мой. Кони тихо себя ведут, когда знакомы друг с другом. А когда не знакомы, отношения выяснять начинают, казак правильно сказал.

– Командир Донского… – начал было Нагибин.

– Да знаю я тебя, полковник, не шуми понапрасну, – хмуро отмахнулся Дмитрий Иванович. – Что, Михаил, во что бы то ни стало решил своими глазами турецкий берег поглядеть? Погляди, дело хорошее. Только – голым, в натуральном виде. А я тебя тут обожду. И коня расседлай, нечего зазря скотинку мучить. Давай, давай, пока луна ни вылезла. Пловец.

Скобелев нехотя начал раздеваться. Когда Млынов, расседлав лошадь, подошёл принять одежду, спросил зло:

– Ты отцу разболтал?

– Не разболтал, а ответил на прямой вопрос.

– Стало быть, он и до сей поры мои мысли читает, – озабоченно вздохнул Михаил Дмитриевич.

Он появился перед отцом в шёлковом нижнем бельё, но – с орденом Георгия на шее. Вытянулся, сомкнув голые пятки.

– Разрешите искупаться, ваше превосходительство?

– А чего это ты с Георгием на шее?

– Из суеверия.

– Ну, тогда – с Богом!

Млынов подвёл рассёдланного коня. Скобелев легко вскочил на него, принял у адъютанта повод.

– Не зарывайся, Мишка, – тихо сказал отец. – Твоя задача – течение на середине, и больше задач нет.

– Не разучился ты ещё горяченькие горбушки вовремя солить, батюшка!

Михаил Дмитриевич направил коня к реке. Следом молча шёл очень недовольный Млынов.

– А что это он – насчёт горбушек? – с недоумением спросил Нагибин.

– Это у него с детства. Бывало, как только хлеб из печи достанут, он – тут как тут. А от такого горячего живот болит: хлеб сперва вздохнуть должен, потомиться, а уж потом – ешьте на здоровье. Ну, я и сказал, что есть ему можно тогда только, когда я лично горбушку посолю. Думаю, что он от этих моих угощений в конце концов в Туркестан и сбежал.

Вернулся Млынов:

– Отплыл. Тихо кругом. Я на берегу ожидать буду, ваше превосходительство.

– Сходи к моему адъютанту – он за этим бугорком. Возьми бурку и корзину, принеси сюда и ступай на берег.

– Слушаюсь.

– Упрям, – вздохнул генерал. – Две девочки, а сынок-то один. Вот и избаловали мы его.

Млынов принёс, что велено, и ушёл на берег поджидать своего генерала.

– В корзине – водка и закуска, – буркнул генерал. – Налей по чарке, полковник.

– Волнуетесь? – осторожно спросил Нагибин, протягивая наполненную чарку.

– Мишка любую реку там переплывёт, где вдруг коня остановил, – сказал Дмитрий Иванович. – И силён, и ловок, и… И настойчив, этого у него не отнимешь. Мне генерал Леер рассказывал, что в академии дал задание своим слушателям найти место для форсирования Немана. Все отправились искать, а Михаил отъехал за кусты и уселся. Леер пошёл задание проверять, видит: сидит мой Михаил и травинку жуёт. Он ему: «Почему задачу не выполняете?» «Выполнил уже», говорит. «Как так?» А Мишка вскочил на коня и переплыл Неман туда и обратно на его глазах. «Реку форсируют там, где надо, а не там, где удобнее», сказал. Такой нрав. Ну и дай ему Бог, – генерал со вкусом осушил чарку, вздохнул. – Волнуюсь, конечно. Мне внучат-скобелят понянчить хочется, а он, бродяжья душа, с женой развёлся…

Пришлось выпить ещё по две чарки, пока услышали негромкие голоса. А вскоре подошли мокрый Скобелев с Георгием на голой шее и Млынов с конём в поводу.

– Снесло меня сажен на триста.

– Выпей, – отец протянул чарку. – Надень сухое бельё, мундир, тогда и доложишь.

Сын молча отступил в темноту.

– Ф-фу… – вздохнул Дмитрий Иванович. – Теперь и гора с плеч. Если, конечно, Его Высочество не слишком разгневается…