Ровно в пять утра колонна выступила из деревни и, пройдя версты четыре по накатанной дороге, свернула в лес. Митя шагал впереди, рядом с командиром колонны, и усердно приминал снег отяжелевшими от подшивки валенками.

Около восьми часов со стороны ушедшей вперед лыжной разведки послышались отдаленные выстрелы. Митя прислушался. Командир остановился и поднял руку. Бойцы стали. Колонна подтягивалась. Вдоль неё, к головному батальону, бежал комиссар отряда. Командир быстро перестроил передовой батальон. Выстрелы застучали чаще. Передние ряды двинулись вперёд.

Через четверть часа последняя из наступающих на Шенкурск колонн вошла в соприкосновение с противником.

Глава одиннадцатая

ДОРОГИ ПОБЕД ТРУДНЫ

Три боевых колонны приближались к Шенкурску с востока, запада и юга. Их жгли морозы, засасывали снега. На путях к Шенкурску стояли части белых и интервентов с пулеметами и артиллерией. Уклониться от боя, обойти их, наступать, оставляя у себя в тылу сильного противника, было нельзя. Единственно возможная тактика состояла в том, чтобы разбивать каждый встречный отряд и гнать его перед собой на пути к Шенкурску.

Шенкурский гарнизон, получив сведения о подходе красных, выслал по всем направлениям на помощь местным частям ударные группы. В городе оставили только батальон белой пехоты и две роты американцев. На всех трёх направлениях завязались бои.

Ближе других к Шенкурску была южная колонна, наступавшая с вельского направления, но ей противостояли наиболее сильные позиции белых. Три дня бились вельцы у Высокой Горы, укрепленной американскими инженерами. Пулеметные гнезда и многочисленные блокгаузы, защищенные толстыми бревнами и мешками с землей, были обнесены несколькими рядами колючей проволоки, подступы к ним защищались пристрелянным артиллерийским огнем.

Вельцы несли большие потери. Батальон сто пятьдесят шестого советского полка потерял половину своего состава, не считая обмороженных. У моряков были убиты командир и комиссар отряда. Дважды Высокая Гора переходила из рук в руки.

Только на четвертый день боев белые были выбиты из укреплений и отступили к реке Шелаше, протекавшей верстах в десяти от Шенкурска. Их преследовала небольшая разведывательная группа. Двадцать третьего января, передохнув три часа после шестидневных боев, за ней двинулась вся вельская колонна и ударила в хвост противника. Он пытался удержаться у шелашских позиций, но на следующий день вельцы стремительным ударом опрокинули его и наконец загнали в Шенкурск.

В ночь на двадцать пятое января южная группа, как и предусматривалось планом, подошла вплотную к городу. Успех этот не решал, однако, всей шенкурской операции. Всё зависело теперь от движения двух других групп, из которых наибольшие опасения вызывала восточная, наступающая со стороны Двины.

Ей предстояло тринадцать дней тяжелого похода и боев. Надо было пройти по бездорожью почти триста верст, ночуя в лесу при кострах. Мучительные затруднения доставляла транспортировка трех орудий, среди которых было одно тяжелое. Тем не менее двинцы неуклонно продвигались вперед, и артиллеристы не отставали, а в бою, случалось, устанавливали орудия на открытых позициях и, действуя в сфере ружейного огня, били прямой наводкой. Артиллеристы в отряде были отчаянные, пехота им под стать, и весь отряд отличался в боях большим упорством.

Белые решили разгромить его одним ударом, чтобы развязать руки для борьбы с остальными колоннами. Они выслали навстречу двинцам целый полк, усиленный батальоном другого полка. Против Железного батальона и Инженерного отряда, общей численностью в шестьсот человек, этого было более чем достаточно.

Командир двинцев, узнав от разведчиков о движении противника, остановил свой отряд, приказал спешно укреплять позиции и устроил совет с командиром Железного батальона. Это были давние боевые друзья, понимавшие друг друга с полуслова, хотя трудно было найти двух более разных людей, чем пылкий, подвижный командир и флегматичный, молчаливый батальонный. Различие характеров не мешало полному взаимному пониманию, и совещание их длилось, как обычно, недолго.

- Надо пробиться, - сказал командир, так свирепо подступая к своему собеседнику, словно собирался воевать не с американцами и белогвардейцами, а именно с ним.

- Надо, - согласился батальонный, свертывая козью ножку.

- Однако, - сказал командир, - у них без малого полтора полка. В лоб не выйдет.

- Может и не выйти, - рассудительно подтвердил батальонный, чиркая спичкой.

И вдруг в меланхолических глазах его вспыхнули две желтые точки. Были ли это отсветы горящей спички или в самом деле засветились глава - определить было трудно. Непонятным было и движение массивных плеч, по которым прошла внезапная дрожь. Батальонный сам, казалось, удивился своему оживлению и спросил:

- А может, попробовать?

Командир угрюмо насупился:

- Людей погубим. Операцию сорвём.

Спичка погасла. Огоньки в глазах батальонного пропали.

- Н-да, - протянул он задумавшись и вынул из коробки новую спичку.

- Есть план, - заторопился командир, хватая друга за руку. - Есть план, Ваня. Ты здесь останешься или пройдешь немного вперед со своим батальоном, выберешь позицию поудобней, окопаешься и задержишь противника.

- Так, - буркнул Ваня, стараясь освободить задержанную командиром руку со спичками и вовсе не думая о том, как он с одним батальоном задержит почти полтора полка.

- Ты, значит, окопаешься, - повторил командир, - а я иду с Инженерным в обход, и, когда ударю с фланга, ты выходишь и бьешь с фронта. Понял?

- Так, - кивнул батальонный, закуривая и с удовольствием делая первую затяжку.

- Но смотри, - сказал командир сердито, - держись крепче. Не удержишься - башку отверчу, честное слово!

- Так, так, - пробубнил батальонный. - Если не удержусь, мне и без тебя башку отвертят. Орудия берешь?

- Беру одно.

- Какое?

- Горняшку, понятно! Оно на подъем полегче.

- Возьми тяжелое.

- Тяжелое? - Командир откинул ушанку к затылку и с удивлением уставился на батальонного.

Тот осторожно снимал пожелтевшими пальцами неровно обгоревший край самокрутки и, покончив с этим, объяснил:

- Тяжелое. Идешь не воробьев пугать, а врага громить! И потом, заслышат, что тяжелое бьет, примут тебя за свежий полк.

Командира, несмотря на мороз, прошиб пот. Он живо представил себе, какую муку перетерпит он в пути с тяжелой шестидюймовкой, и, зло взглянув на батальонного, бросил отрывисто:

- Ладно! Возьму!

На этом совещание окончилось. Несколько позже командир собрал комсостав и комиссаров, а в ночь ушел с Инженерным отрядом в лес, таща за собой на полозьях шестидюймовку и проклиная батальонного страшными проклятиями.