— За мной несколько недель следят люди из сенатского комитета по труду и занятости, а уехать нужно так, чтобы они ничего не заметили.

Дэниэл налил виски. Подождав, пока он выпьет, Маргарет произнесла:

— Почему ты ничего не говорил мне об этом?

— Не хотел заставлять тебя нервничать. К тому же, это не столь важно.

— Правда? Зачем же тогда ты носишь с собой пистолет? И если ты думаешь, что так я меньше волнуюсь, то ты ошибаешься. Я с ума схожу при мысли, что ты ежедневно подвергаешь себя опасности, о которой я, к тому же, ничего не знаю.

— Я всегда носил с собой пистолет.

— Ди-Джей тоже так говорит, но, по-моему, вы просто пытаетесь меня успокоить.

— Это правда, — сказал Дэниэл, вновь наполняя стакан. — Много лет назад меня похитили, держали три дня, а потом избили и выкинули на пустынное шоссе. Мне пришлось несколько часов добираться по снегу до ближайшей гостиницы. Тогда я поклялся, что это больше не повторится.

— Ты поедешь к Ланскому? — спросила после долгого молчания Маргарет.

Дэниэл кивнул.

— Скажи честно: это очень опасно?

— Не совсем. Нам просто надо поговорить.

— Когда ты приедешь?

Дэниэл взглянул на часы. Было почти десять.

— Я не задержусь, вернусь до полуночи. Но если не получится, я позвоню. Не бойся, Маргарет. — Наклонившись к жене, Дэниэл поцеловал ее в щеку. — Все будет хорошо.

Мозес остановил машину на стоянке за универмагом.

— Если хочешь, я пойду с тобой, — сказал он.

— Не надо, лучше подожди в машине. — Захлопнув дверцу, Дэниэл направился к хорошо знакомому заднему входу и постучал. Дверь открыл все тот же телохранитель.

Обстановка в офисе была почти такой же, как и в прошлый раз. Занятые работой служащие не обратили на них никакого внимания, и Дэниэл с телохранителем прошли в тот же кабинет.

Навстречу Дэниэлу поднялся блондин.

— Вы вооружены?

— Нет. К друзьям я езжу без оружия.

Блондин вопросительно повернулся к Ланскому.

— Если он так говорит, значит, это правда, — сказал тот. — Впусти его.

Телохранитель кивнул и вдруг, резко выбросив вперед сжатый кулак, ударил Дэниэла в живот. Согнувшись от боли и судорожно ловя ртом воздух, Дэниэл остановился на пороге, пытаясь оправиться от удара.

— Он не любит, когда у него перед носом размахивают пистолетом, — с улыбкой объяснил Ланский.

— Все в порядке, — Дэниэл сделал шаг к письменному столу. Телохранитель повернулся в его сторону, но неожиданно подскочил на месте, как подстреленное животное. Ответный удар Дэниэла пришелся ему в подбородок, и блондин, отброшенный к стене, стал медленно сползать вниз. Опустившись на пол, он ошеломленно открыл рот, в котором видны были выбитые зубы.

Дэниэл повернулся к Ланскому.

— Я тоже не люблю, когда меня держат на прицеле, — как ни в чем ни бывало сказал он.

Ланский внимательно посмотрел на него, потом на лежавшего на полу телохранителя.

— Уберите его отсюда, — приказал он двум другим гориллам, ожидавшим его знака. — Отведите в туалет и помогите умыться.

— На вашем месте я отправил бы его к врачу, — сказал Дэниэл. — У него сломана челюсть, причем, если я не ошибаюсь, в трех местах. Не возражаете, если я сяду?

Ланский кивнул. Какое-то время они сидели молча, и лишь когда за телохранителями, уносившими своего товарища, захлопнулась дверь, Дэниэл заговорил.

— В чем дело?

— Извини, — ответил Ланский. — Ты знаешь, что это за люди, я должен был дать ему шанс показать себя.

— И что он показал? — Дэниэл покачал головой.

— Он показал, что недостоин занимать свое место. Такие телохранители мне не нужны.

Дэниэл засмеялся.

— Ну, а теперь перейдем к делу. Вы пригласили меня не затем, чтобы позволить телохранителю продемонстрировать свои достоинства. В чем дело?

— В фонде, — без обиняков ответил Ланский. — Мне не предложили в нем участвовать. Честно говоря, я чувствую себя обиженным.

— Вы правы. Мы, действительно, не хотели вас приглашать.

— Но я хочу участвовать.

— Мы так не договаривались.

— Я этого и не утверждаю. Я просто говорю: хочу участвовать.

— Позвольте мне быть искренним, мистер Ланский. Мы не приглашали вас потому, что считаем ваше участие нежелательным. Фонд должен быть абсолютно чистым.

— Наивный человек, — произнес Ланский. — Неужели ты не понимаешь, что мы в любой момент можем убрать тебя?

Дэниэл улыбнулся.

— Тогда вы вообще ничего не получите. Ни фонда, ни других предприятий, многие из которых уже работают.

— Имеются и другие способы воздействия, — возразил Ланский. — У тебя, насколько я знаю, беременная жена и сын.

— Да. А что у вас? Жизнь взаперти, под постоянной охраной вот этих? — Дэниэл показал на дверь. — Скажите, вы никогда не думали, что все, что есть в этом доме, сделано руками тех, кто носит профсоюзные значки? Их — двадцать миллионов человек, и, если я призову их, они поднимутся все как один. Тогда я не смогу поручиться ни за вашу жизнь, ни за ваше состояние.

Ланский взглянул на него, но ничего не ответил. Поднявшись, Дэниэл подошел к двери. Когда он уже взялся за ручку, Ланский, наконец, заговорил.

— Решение зависит не только от меня. Я должен поговорить с партнерами.

— Мистер Ланский, вы ведь говорите на идише?

Тот кивнул.

— Когда много лет назад я учился в Высшей профсоюзной школе в Нью-Йорке, я выучил несколько слов, по-моему, одно как нельзя лучше подходит к нынешней ситуации. Скажите вашим партнерам, что я — шаббес-гой, человек, который придаст рабочему движению респектабельный вид, и, если они не хотят зарезать курицу, несущую золотые яйца, они должны мириться с моим существованием.

— Не знаю, поймут ли они.

— Если не поймут, это будет плохо для нас обоих.

Ланский вдруг улыбнулся.

— Ты уверен, что тебя зовут не Дэниэл Уэбстер?

Глава 13

Дэниэл бегло просмотрел отчеты, аккуратной стопкой лежавшие перед ним, и в отчаянии взглянул на своих помощников.

— Ничего не получается. Зачем мы вообще связались с этим фондом?

Мозес с Джеком переглянулись. Ди-Джей, бывший на каникулах и постоянно сопровождавший отца, прислонился к стене, ожидая продолжения.

— За последние десять дней я проехал тысячи миль, встречался с представителями пятнадцати отделений, в которых состоит под сто тысяч человек, — и что в итоге? Пятьсот семьдесят взносов! Когда же эти идиоты поймут, что фонд дает им уникальную возможность вложить деньги в честное начинание? Когда они осознают, что другого такого шанса у них уже не будет?

— Нет пророка в своем отечестве, — успокоил его Мозес.

— Это только слова. Как минимум нам нужно восемьдесят — сто тысяч взносов.

— Может, надо было побольше обещать? — спросил Джек. — Ты сам знаешь, люди верят сказкам про золотые горы.

— Я не могу их обманывать, — возразил Дэниэл. — Я не такой человек. Куда мне теперь ехать?

— В Детройт, — ответил Джек. — Мы ожидаем собрать там около пятнадцати тысяч взносов. Кроме водителей грузовиков, нам обещал поддержку Объединенный профсоюз транспортников. Они располагают такими суммами, что могут себе позволить даже выступления по радио и на телевидении.

Дэниэл пожевал сигару.

— Может, лучше не связываться? Если ничего не изменится, мы опозоримся перед всей страной.

— Подожди, отец, — вступил в разговор Ди-Джей. — У меня есть идея, хотя я не знаю, насколько она осуществима.

— Говори, — Дэниэл перевел глаза на сына. — Сейчас мы в таком состоянии, что нам любая идея не помешает.

— Может, это не вполне соответствует теме нашего разговора, — начал Ди-Джей, — но я только что закончил курс по кредиту и продаже в рассрочку, ну, вы знаете, торговля автомобилями, мебелью и так далее.

— Ну и что? — с интересом спросил Дэниэл.

— Покупатель каждый месяц выплачивает какую-то сумму, а продавец сразу несет подписанный контракт в банк. В итоге покупатель сразу получает товар, а продавец — деньги.