Браун и Байофф улыбнулись. Дэниэл зажег сигару и, затянувшись, откинулся на спинку стула.

— Благодарю за приглашение, господа, — сказал он. — Честно говоря, я редко появляюсь в таких местах, здесь просто великолепно. Еще раз спасибо.

Байофф посмотрел на Брауна.

— Вы не возражаете, если я изложу суть дела?

— Пожалуйста.

— Итак, — Байофф повернулся к Дэниэлу, — как вам, может быть, известно, в киноиндустрии задействовано около семи тысяч человек. Три тысячи работают здесь, в Голливуде, остальные либо сидят в Нью-Йорке, либо разбросаны по всей стране. Сейчас мы пытаемся организовать их, но дела двигаются не очень быстро. Сидящие в офисах не желают объединяться с рабочими, компании это знают и всячески поддерживают их. Конечно, понемногу люди начинают понимать, что к чему, но пока еще у нас слишком много проблем. Сейчас Шестьдесят пятый округ готовится к забастовке, и у них достаточно денег, чтобы поддержать рабочих. Более того, они уже установили связи с Нью-Йорком. Проблема заключается в том, что ими руководят коммунисты, и нам надо во что бы то ни стало вырвать рабочих из-под их влияния.

— Почему вы не хотите дать им побастовать, чтобы потом заставить компании пойти на уступки? Раньше вы так делали.

— Теперь это невозможно, — ответил Байофф. — Прежде всего, мы должны уважать наших членов и ни в коем случае не подвергать их опасности, кроме того, мы думаем, что сейчас большинство в профсоюзе не за нами. Поэтому мы и решили обратиться к вам.

Дэниэл промолчал.

— Вы человек известный, — продолжал Байофф. — Вы общались и с Льюисом, и с Мюрреем и прекрасно знаете, как действуют КПП и Шестьдесят пятый округ. Если вы будете работать с нами, мы сумеем быстро исправить положение.

— Конкретно: что вы мне предлагаете? — спросил Дэниэл.

— Мы предлагаем вам пост президента Национального Союза работников кино. Вы будете получать пятнадцать тысяч долларов в год, а кроме того мы будем оплачивать все ваши расходы.

— Вы знаете, сколько я получаю сейчас? — Дэниэл посмотрел на Байоффа.

— Около шести тысяч в год.

— Верно. Господа, я бы, конечно, согласился, но, по-моему, я не очень подхожу для той роли, которую вы мне предлагаете. Вас привлекает моя определенная известность. Однако никто бы и не вспомнил обо мне, если бы я не действовал в интересах рабочих, таких же людей, как я сам. Итальянцев, поляков, южан. Я говорю с ними на их языке, и они меня понимают. А с теми, кто, как вы говорите, сидит в офисах, у меня вряд ли получится. Мы просто не поймем друг друга.

— Мы думали об этом, — сказал Байофф. — И пришли к выводу, что вы можете прекрасно освоиться в любой среде. В конечном счете, человек, закончивший с отличием Нью-Йоркскую школу профсоюзов, не может быть таким односторонним, каким вы пытаетесь себя представить.

— По-моему, вы неправы, — ответил Дэниэл.

— А если мы будем платить вам двадцать тысяч в год?

— Нет. Единственное, что я могу вам посоветовать, пригласить на эту должность кого-нибудь из ваших людей. Человека, которого бы люди уважали, за которым бы пошли куда угодно. Он бы справился со всем намного лучше.

— Не будем торопиться, — сказал Байофф. — Ступайте домой, отдохните, подумайте. Вы скоро станете отцом, и вам, конечно, потребуется более спокойная и лучше оплачиваемая работа. Подумайте. Наше предложение остается в силе.

— Не могу вас обнадежить, господа. Еще раз благодарю за приглашение.

Байофф взглянул на него.

— А вы иногда можете быть очень хитрым, мистер Хаггинс.

— Да, — согласился Дэниэл, улыбаясь. — Но абсолютно честным быть нельзя.

Глава 15

Когда Дэниэл вошел в палату, Тэсс спала. Увидев его, сидевшая рядом сестра поднесла палец к губам.

— Мы дали ей успокоительное.

Дэниэл кивнул и, придвинув к кровати стул, сел рядом с сестрой и взглянул на Тэсс. Лицо жены показалось ему детским и беззащитным.

Тэсс заворочалась.

Скорее почувствовав, чем увидев ее движение, Дэниэл повернулся к ней. Она лежала с открытыми глазами и глядела на него. Потом веки ее опустились, но рука медленно потянулась к Дэниэлу. Дэниэл осторожно поднес ее к губам.

— Мне страшно, мне страшно, — после долгого молчания прошептала Тэсс.

— Не бойся, — ласково ответил Дэниэл. — Все будет хорошо.

— Мне трудно дышать, — пожаловалась она. — У меня сильные боли в груди.

— Ничего, это от нервов.

Тэсс сжала пальцами его руку.

— Как хорошо, что ты пришел.

— Я не мог не прийти.

Сестра вышла, оставив их наедине.

— Извини, — вдруг сказала Тэсс.

— За что?

— Я тебя обманула. Я знала, что беременна, но сказала тебе только через полтора месяца.

— Сейчас это не имеет значения.

Она снова закрыла глаза и замолчала.

— Мне казалось, если ты узнаешь, что у нас будет ребенок, ты бросишь меня.

— Успокойся. Я не собирался бросать тебя. Но, в любом случае, сейчас у нас другие проблемы. А об этом забудь.

— Я не хотела рожать, не сказав тебе всей правды. И еще… Если со мной что-нибудь случится, знай: я любила тебя так, что готова была сделать все, лишь бы ты не ушел.

— Единственное, что с тобой может случиться, так это то, что ты родишь ребенка и выпишешься отсюда.

— Ты не сердишься на меня?

— Нет.

— Как хорошо! — Тэсс задремала.

Вскоре в палату вернулась сестра, сопровождаемая санитаром, который толкал перед собой каталку.

— Мисс Хаггинс, — с улыбкой сказала она. — Пора…

Тэсс открыла глаза и со страхом посмотрела на каталку.

— Что это?

— На этой коляске мы повезем вас в операционную. Не беспокойтесь, все будет в порядке.

Они уложили Тэсс на каталку, накрыли ее одеялом и застегнули ремни.

— Муж может пойти со мной? — спросила Тэсс.

— Конечно, — по-прежнему улыбаясь, ответила сестра. — Он будет сидеть рядом с комнатой, где мы сделаем вам операцию, и вы увидите его сразу, как только мы вывезем вас из операционной.

Санитар толкнул каталку, и они вышли из палаты. Дэниэл шел рядом, держа жену за руку. В лифте Тэсс подняла голову.

— Я чувствую себя очень странно. Кружится голова, я как будто парю в воздухе.

— Ничего страшного, — успокоила ее сестра. — Это у вас от пентотала. Не пытайтесь что-либо делать, лучше закройте глаза и постарайтесь заснуть. Когда вы проснетесь, ваш ребенок уже появится на свет.

Лифт остановился.

— Вы должны остаться здесь, — сказала сестра Дэниэлу у дверей операционной. — Можете посидеть вон там, в конце коридора. Доктор обязательно выйдет и поговорит с вами.

Тэсс подняла голову, ища глазами мужа.

— Дай мне слово, что позаботишься о ребенке.

— Ничего с тобой не случится.

— Обещай. — В голосе Тэсс слышалась мольба.

— Хорошо, обещаю: что бы ни случилось, ребенок не останется без отца.

Тэсс умиротворенно опустила голову на подушку.

— Спасибо. И не забывай, что я люблю тебя и всегда любила.

— Я тоже люблю тебя, — ответил Дэниэл, наблюдая, как Тэсс ввозят в операционную и за ней закрывается дверь.

Прошедший час показался Дэниэлу вечностью. Наконец дверь операционной открылась, и в коридор вышел улыбающийся врач.

— Поздравляю, мистер Хаггинс! — воскликнул он, протягивая руку. — У вас сын. Большой мальчик, весь в вас. Десять фунтов четыре унции.

— Правда? — Дэниэл вскочил на ноги, не веря своему счастью.

— Скоро сами увидите.

— А жена? С ней все в порядке?

— Да. Сейчас она в операционной, но через два часа мы спустим ее в палату. У вас достаточно времени, чтобы сходить за сигаретами и оповестить друзей. А когда вы вернетесь, вы сможете увидеть их.

Дэниэл глубоко вздохнул.

— Спасибо, доктор.

Выйдя из роддома, Дэниэл пересек улицу и вошел в ближайший ресторан. В зале никого не было, только за стойкой возился со стаканами бармен.