— В этом-то и проблема, — сказал Адамберг. — Что такое «живая сила дев»?

— Кровь?

— Половые органы?

— Сердце?

— Я за кровь, — сказал Мордан. — В перспективе бессмертия звучит логично. Кровь девственницы, смешанная с мужским началом, которое оплодотворит ее во имя вечности.

— Кровь одесную?

— Справа, — не уточняя, сказал Данглар.

— С каких это пор есть кровь справа и кровь слева?

— Не знаю, — ответил Данглар, разливая всем вино.

Адамберг уперся подбородком в сложенные руки.

— Все это никак не вяжется с разрытыми могилами, — сказал он. — Кровь, половые органы и сердце можно взять и у свежепочившей девственницы. А три месяца спустя это, само собой, невозможно.

Данглар сморщился. Ему нравился интеллектуальный оборот, который принимала их беседа, но от ее содержания его мутило. Замогильное препарирование рецепта поселило в нем отвращение к великой и столь почитаемой им «De Sanctis reliquis».

— Что еще в могиле могло бы заинтересовать нашего ангела?

— Ногти, волосы, — предложил Жюстен.

— Для этого не обязательно убивать. Ногти и волосы можно отрезать у живых.

— В могиле еще есть кости, — попытал счастья Ламар.

— Например, тазовая кость? — сказал Жюстен. — Чаша плодородия? Дополняющая мужское начало?

— Было бы неплохо, Жюстен, но осквернители открыли только изголовье гроба, не забрав ни единой косточки.

— Мы в тупике, — заявил Данглар. — Пойдем дальше по тексту.

Вейренк послушно запустил механизм:

— «Растолчешь с крестом, в вечном древе живущим, прилегающим в том же количестве…»

- Ну, тут хотя бы понятно, — сказал Мордан. — Крест, в вечном древе живущий, — это распятие.

— Да, — сказал Данглар. — Фрагменты дерева якобы от настоящего креста продавались тысячами в качестве святых реликвий. Кальвин насчитал их столько, что, составь из них крест, его бы и триста человек не подняли.

— Что открывает нам простор для деятельности. Пусть кто-нибудь из вас узнает, не была ли недавно, после того как медсестра сбежала из тюрьмы, ограблена рака, содержавшая фрагменты креста.

— Хорошо, — вызвался Меркаде.

По причине повышенной сонливости Меркаде часто поручали кропотливые поиски в базе данных, так как оперативная деятельность была для него почти немыслима.

— Надо также выяснить, не засветилась ли Кларисса Ланжевен между Менилем и Бошаном, возможно, под другим именем и давно. Возьмите фотографию и показывайте ее.

— Хорошо, — повторил Меркаде с той же эфемерной энергией.

— «Кларисса», — подсказал майор комиссару, — это ваша кровавая монахиня. Медсестру зовут Клер.

Адамберг бросил на Данглара удивленный, затуманенный взгляд.

— Ну да, — сказал он. — Странно, что я их спутал. Они как две половинки ореха в одной старой скорлупке.

Адамберг знаком попросил Вейренка продолжать.

— «…на одном месте, нимбом святого окруженном…»

- Это тоже просто, — уверенно произнес Данглар. — Речь идет о географическом секторе, ограниченном зоной влияния мощей святого. Это единство места, которое сопрягает разнообразные компоненты снадобья.

— То есть предполагается, что у святого есть радиус действия? — спросила Фруасси. — Как у передатчика?

— Это нигде не написано, но так принято думать. Паломники не ленятся преодолевать огромные расстояния, полагая, что чем ближе подойдешь к святому, тем сильнее будет его воздействие.

— Тогда ей надо собрать все компоненты неподалеку от Мениля, — сказал Вуазне.

— Логично, — одобрил Данглар. — В Средние века для приготовления эликсира решающую роль играла совместимость компонентов. Для сбалансированности смесей учитывался и климат. Поэтому можно с уверенностью сказать, что кость нормандского святого лучше сочетается с костью нормандской девственницы и котом из тех же краев.

— Допустим, — сказал Мордан. — Что там дальше?

— «…в вине этого года выдержав, и главу ее ниц простри».

- Вино, — сказал Ламар, — это чтобы все проглотить.

— Это и кровь одновременно.

— Кровь Христова. Круг замкнулся.

— Почему «этого года»?

— Потому что в давние времена вино не выдерживали. Оно всегда было этого года. Аналог нашего молодого вина.

— Что осталось?

— «…и главу ее ниц простри».

- В смысле голову, — сказал Данглар. — Положишь ее голову наземь либо пусть голова ее падет наземь.

— То есть победишь ее, — подвел итог Мордан. — Победишь смерть, полагаю. Череп и кости.

— Убийца, в принципе, собрала все компоненты, — вступил Меркаде, проглядывая свои записи. — Живую силу девственницы, что бы это ни было, мощи святого, кошачью кость. Ей не хватает разве что кусочка креста. Вот дождется молодого вина и проглотит все за милую душу.

На этой оптимистической ноте было опустошено несколько бокалов, и коллоквиум, судя по всему, подошел к концу. Но Адамберг сидел на месте, и никто не осмелился пошевелиться. Неизвестно было, отходит ли комиссар ко сну, подперев щеку рукой, или собирается закрыть собрание. Данглар уже собрался пихнуть его, как вдруг тот всплыл на поверхность, словно губка.

— Полагаю, будет убита третья женщина, — сказал он, не поднимая головы. — Полагаю, нам надо заказать кофе.

XXXIII

— «…С живой силой дев, одесную извлеченной, трижды приготовленных в равном количестве», — сказал Адамберг. — Трижды. Надо обратить на это внимание.

— Это дозировка, — сказал Мордан. — Три щепотки измельченных костей святого, соответственно три щепотки половой косточки, три щепотки древесины креста и три — девственного начала.

— Не думаю, майор. Двух девственниц уже вырыли. Что бы там ни хотели взять, одной бы за глаза хватило на три щепотки чего угодно. И достаточно было бы написать просто в «равном количестве». А в рецепте указано «трижды».

— Да, три щепотки.

— Нет, три девы. Три щепотки трех дев.

— Такую логику тут искать не следует. Это и рецепт, и поэма в одном флаконе.

— Нет, — сказал Адамберг. — Язык нам кажется сложным, но это еще не свидетельствует о его поэтичности. Мы просто читаем древнюю поваренную книгу, не более того.

— Точно, — сказал Данглар, хоть и был слегка шокирован развязностью, с которой Адамберг отзывался о «De reliquis». — Это всего лишь трактат о снадобьях. Он был написан, чтобы его понимали, а не расшифровывали.

— Не вышло, — сказал Жюстен.

— Ну не совсем, — возразил Адамберг. — Просто надо не пропустить ни слова. В этой загробной микстуре, как и в любом кулинарном рецепте, важна каждая запятая. «Трижды приготовленных». В этом опасность. Тут нам придется поработать.

— Где — тут? — спросил Эсталер.

— С третьей девственницей.

— Не исключено, — признал Данглар.

— Надо ее найти, — сказал Адамберг.

— Где? — спросил Меркаде, поднимая голову.

Лейтенант Меркаде не переставая что-то писал, как, впрочем, всегда, когда, хорошо выспавшись, он пытался наверстать упущенное преувеличенным рвением.

— Сначала надо выяснить, не погибала ли недавно в Верхней Нормандии какая-нибудь девственница, на первый взгляд от несчастного случая.

— Где заканчивается нимб действия святого? — спросила Ретанкур.

— Ограничимся окружностью с центром в Мениль-Бошане и радиусом пять-десять километров.

— Семь тысяч восемьсот пятьдесят квадратных километров, — быстро подсчитал Меркаде. — Какого возраста должна быть жертва?

— Чисто символически будем исходить из минимального возраста двадцать пять лет, — ответил Данглар. — Это возраст святой Екатерины — начало взрослой девственности. Верхняя планка — сорок лет. Потом и женщины, и мужчины считались уже стариками.

— Слишком большой разброс, — возразил Адамберг, — нам надо побыстрее. Для начала сосредоточимся на возрасте двух жертв — между тридцатью и сорока годами. Сколько у нас получится кандидаток, Меркаде?

Лейтенанту дали время произвести расчеты, чем он и занялся в полной тишине, окруженный «трижды приготовленными» кофейными чашками. «Жаль, — подумал Адамберг, — что Меркаде все время спит. Такие мозги пропадают, по цифрам и спискам ему равных нет».