Но в последних числах января, когда Ди Маджо по делам улетел в Нью-Йорк, Мэрилин не смогла устоять против соблазна позвонить какому-нибудь журналисту. Вскоре, запершись в салоне автомобиля, припаркованного на безлюдной улице, сидели они вдвоем с Сиднеем Сколски. Мэрилин, сказав, что ее не должны видеть, делилась со своим другом подробностями медового месяца.

С Ди Маджо они укрылись в коттедже приятеля в горах возле Палм-Спрингз. «Кроме нас, там никого не было, — сказала она. — Джо и я подолгу гуляли. Телевизора там не было. Мы по-настоящему узнали друг друга. Мы играли в бильярд, Джо учил меня играть». Материал, полученный Сколски, прошел по всей стране на правах эксклюзивного. Тем временем Мэрилин приготовилась ко второй половине медового месяца, которой суждено было стать зрелищем общенационального масштаба. Чета Ди Маджо собиралась в Японию.

Для чемпиона по бейсболу поездка на Дальний Восток была обычным делом, связанным с выполнением хорошо знакомой работы. Два года назад под выкрики: «Банзай Ди Маджо!», Джо провел свою последнюю игру в турнире. Самыми популярными американцами в Японии были признаны генерал Макартур и бейсболист Джо Ди Маджо. Бейсбол, быстро набирая силу, теперь выходил в Японии в большой бизнес. Свадебное путешествие четы Ди Маджо, по правде говоря, рассматривалось как оплачиваемая газетой «Йомиури Шимбун» давно запланированная поездка, призванная открыть в Японии бейсбольный сезон.

В Сан-Франциско супругов на борт трансатлантического самолета Пан-американской авиакомпании посадила Кей Паттерсон, представитель «Шимбун» в Калифорнии. Она рассказывает: «Джо выглядел очень спокойным, в Сан-Франциско он был мистер Большой, — Мэрилин казалась очаровательной и, судя по тому, что не сводила с него глаз, по уши влюбленной, безусловно. Она играла второстепенную роль».

На Гавайях самолет остановился для дозаправки. Именно здесь супруги впервые почувствовали взрывчатую природу своего союза. На бетоне взлетной полосы собралась многотысячная толпа, скандируя имя Мэрилин. По дороге к залу отдыха для транзитных пассажиров со всех сторон к Мэрилин тянулись руки обезумевших поклонников, норовя вырвать у нее на память прядку волос. Однако она сумела овладеть собой настолько, что пробормотала журналистам: «Отныне брак является моей основной карьерой».

Гавайи стали прелюдией безумной истерии, ожидавшей их в Токио. Из самолета супругам пришлось выбираться тайком через багажный отсек. Здесь толпа скандировала: «Мон-чан! Мон-чан!», что в грубом переводе значило: «сладкая крошка». Позже у отеля «Империал» сотне полицейских пришлось сдерживать неистовую толпу, которая никак не желала успокаиваться, пока Мэрилин не появилась на балконе. Она поблагодарила публику за «чудный прием», но вновь она испытала страх. «Я чувствовала себя, — скажет она впоследствии Сиднею Сколски, — в роли диктатора из хроники военных времен».

Мэрилин попыталась смирить монстра созданного ею образа. Она с достоинством провела пресс-конференцию, на которой две сотни японских репортеров забросали ее пустыми вопросами. На вопрос: «Вы носите нижнее белье?» — Мэрилин ответила: «Я покупаю кимоно». Фотографы разузнали, что тогда она была в нижнем белье, — вероятно, по настоянию Ди Маджо.

Постепенно японцы стали приходить в себя. «Японцы в результате визита «Уважаемой актрисы, вихляющей задом», вероятно, не скинут свое нижнее белье, — глубокомысленно заметил один ученый муж, — потому что довольно холодно... но я уверен, что вскоре они сами начнут вилять задами».

На протяжении десяти дней, проведенных в Японии, особенно после того, как они сбежали из Токио, Мэрилин как будто и в самом деле играла «второстепенную роль» при герое бейсбола Ди Маджо. Скромно одетая, не ярко накрашенная, она послушно таскалась за Ди Маджо, пока ее прославленный муж играл в гольф; скрытая от глаз, оставалась в автомобиле, когда он устраивал встречу со спортивными болельщиками. Вечерами наблюдала она за игрой Ди Маджо в снукер, в который он сражался со своим приятелем и коллегой Лефти О'Доулем. Но через две недели Мэрилин вновь вернула себе свой мифический образ. Она одна, без мужа, поехала в Корею, развлекать американских солдат.

За несколько недель до этого Мэрилин рассказывала об одном «морском десантнике, который после пребывания в Корее подошел к дверям моего дома. Он сказал мне, как много в жизни мужчин, находящихся на службе в армии, значит фотография. Говоря об этом, он заплакал...». Сейчас, сидя за холщовой занавеской ее импровизированной гримерной на пронизывающем холоде, собираясь выступить перед солдатами Первой дивизии морской пехоты, принимала она свой облик Мэрилин Монро. Тринадцатитысячная толпа одобрительно взревела, когда она ломким голосом без поддержки микрофоном исполнила «Лучший дружок девушки — бриллиант», «Прощай, детка» (Bye, Bye, Baby) и «Сделай это снова» (Do it Again).

С исполнением последней песни у Мэрилин возникли определенные трудности, когда вмешался один офицер, заявив, что песня чересчур откровенна. Напрасно она ссылалась на то, что песня была написана известным Джорджем Гершвином. Все же изменила строчку припева на «поцелуй меня снова».

Мэрилин не позволила цензуре вставать между ней и аудиторией. В падающих хлопьях снега она, задрапированная в пурпурное платье с низким вырезом, на протяжении трех лихорадочных дней являла собой солдатского ангела вожделения. Фильм о концертах Мэрилин показывает, что она сама была на взводе и явно наслаждалась восторгом одетой в униформу солдатской массы.

Позже Мэрилин скажет подруге Эми Грин, что после этого толпы народа больше не пугали ее. Еще она добавила: «Раньше в душе я никогда не чувствовала себя звездой. Было так замечательно смотреть вниз и видеть парня, улыбающегося тебе». Джо Ди Маджо, ожидавший ее в Японии, видел кинохронику и не чувствовал себя в восторге от всего происходившего.

На протяжении всей поездки Мэрилин по Корее супруги обменивались напряженными телефонными звонками. Один из разговоров, благодаря умению военных связистов усиленный динамиками, транслировался на обеденном приеме с участием Мэрилин. Военная публика услышала, как она спросила: «Ты все еще меня любишь, Джо? Скучаешь по мне?» Ответ Ди Маджо был умышленно заглушён.

Спустя несколько недель Мэрилин без умолку болтала с Сиднеем Сколски, описывая ему свой визит в Корею и концерты перед американскими войсками. Потом, повернувшись к Ди Маджо, она спросила: «Джо, ты можешь себе представить, что это такое? Когда-нибудь десять тысяч человек вставали и аплодировали тебе?»

Сколски вспоминал: «Голос Джо прозвучал бесстрастно, не отразив никаких эмоций, умышленно принижая значение слов, как он всегда принижал свои невероятные победы на стадионе «Янки». «Семьдесят пять тысяч», — ответил он спокойно. Мэрилин стала похожа на озадаченного игрока, потерпевшего поражение в первом туре чемпионата страны по бейсболу».

В Токио Мэрилин вернулась с легкой формой пневмонии. Там ее ждала трудная встреча с мужем. Нет точных сведений о том, почему решила Мэрилин прервать медовый месяц и отправиться в Корею развлекать воинов Вооруженных сил США. Согласно ее версии, с этой просьбой к ней обратился американский генерал во время перелета Гавайи-Токио. По ее утверждению, Ди Маджо не возражал против этого. Но по словам Сиднея Сколски, Мэрилин эту гастроль запланировала еще до отъезда из Соединенных Штатов. Эта идея не нравилась Джо Ди Маджо, но Мэрилин пошла против его воли.