Грейс ощутила, как ее начала грызть совесть. Не буквально вгрызаться. А скорее покусывать.

- Я уже позвонила Норе, - призналась Грейс. - Попала на голосовую почту. Думала, мы могли бы встретиться и выпить по бокалу.

- Нора не пьет по одному бокалу. Она пьет - много. И извращается - много. Будь готова к долгой ночи, если окажешься пассажиром в ее машине.

- Я помолюсь. Ты уверен, что не против того, что я проведу с ней время?

Она услышала, как он вздохнул, и ее сердце сжалось от этого звука. Она могла представить его выражение - такие пронзительные искристо-голубые глаза и задумчивый нахмуренный лоб.

- Грейси, я знаю, что в последнее время ты находишься в стрессовом состоянии. Я знаю, как сложно тебе было с этим.

Ему не надо было пояснять, что под собой подразумевало «это». Это были их несбывшиеся надежды на беременность, которые их обоих эмоционально истощили.

- Немного, - призналась она шепотом.

- Повеселись, дорогая. Ты заслужила ночь отгула.

- Ну... насколько ты позволишь мне повеселиться?

- Столько, сколько ты хочешь. У меня свое. У тебя свое. Будь осторожна и не рассказывай мне никаких деталей на следующий день. Блаженно неведение.

- Что, если ты найдешь черный галстук в кармане моего плаща, который будет пахнуть как какой-нибудь красивый парень?

- Буду думать позитивно. Притворюсь, что ты убила незнакомца и сохранила галстук на память.

- Справедливо.

- Позвони еще раз Норе. Передай ей мою похоть. И передай ей, пожалуйста, чтобы следующая написанная ей книга не содержала запретных тем, не хотелось бы загреметь в тюрьму. О, и напомни, что ее правки должны быть готовы к понедельнику.

- Я передам сообщения. Если понадоблюсь тебе, я буду в Преисподней. Так что постарайся обойтись без меня.

- Оторвись. Будь осторожна. Держись подальше от мужчин в ошейниках.

- Мужчины-сабмиссивы опасны? - спросила она, гордясь тем, что знает терминологию.

- Я говорил о священнике.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Грейс повесила трубку. Священники... будто она могла оставаться в стороне от священника Норы. С тех пор, как Закари впервые рассказал ей о Сорене, Грейс знала, что однажды должна встретиться с ним. Во время ее первого телефонного разговора с Норой она безжалостно допекала ее, увлекшись общением с женщиной, у которой в любовниках был католический священник.

Священник... правда?

Мой священник. Он был моим священником с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Надеюсь, ты шокирована. Нехорошо, если ты не шокирована.

До глубины шокирована. Он красивый?

Папа католик?

Приму это как «да». Закари не в восторге от него.

У Зака ужасный вкус на мужчин.

Он сказал, что Сорен не был приятным.

Сорен не приятный. Но он хороший.

Хороший? В чем хороший?

Он лучший мужчина на земле.

Довольно громогласно. Если он самый лучший, я должна встретиться с этим мужчиной.

Однажды, я вас познакомлю. Один совет - не показывай страха.

Не показывать страха?

Серьезно. Он как большой кот с игрушкой из кошачьей мяты, если покажешь ему свой страх, он будет с ним играть.

О насколько большом коте мы говорим?

Льве. Большом гребаном льве.

Ты описываешь его, как опасного.

Ох, он опасен. Это часть его очарования. Но он и вполовину не так опасен, как Кингсли. Сорен указывает цели. Кингсли делает выстрелы.

А что ты делаешь?

Ты уже знаешь ответ, Грейс. Все, что хочу.

Грейс поняла, что снова улыбается от воспоминаний о разговоре. Закари сказал, что доверяет ей, и она должна признаться, что будет сожалеть, если не примет его предложение. Они с Закари почти всегда отдыхали на Род-Айленде в августе, за неделю до начала ее учебного года. Только вмешалась его конференция в Австралии, и теперь они на противоположных концах света. Было бы неплохо отправиться навстречу небольшому приключению. И она хотела встретиться со священником Норы. Любой мужчина, пугающий ее мужа, печально известного Лондонского Тумана в издательском деле, с этим мужчиной она обязана встретиться.

Грейс взяла телефон и снова набрала Нору.

На этот раз кто-то ответил.

Но это была не Нора.

Глава 5 

Пешка

Лайла скинула туфли и носки и ступила на густую зеленую траву, стремясь к воссоединению с природой, которая была на расстоянии вытянутой руки. Она пересекла лужайку и направилась к густой роще деревьев. Она могла пойти по тротуару, но она с большим удовольствием погружала босые ноги в землю. Всю свою жизнь она мечтала об Америке, мечтала об этой стране, намного большей, чем ее собственная. Может, достаточно большой, чтобы уместить все ее надежды и мечты. Дания воспринималась как пожилой родственник, которого она долго мучила визитами вежливости. Америка казалась новой и свежей для нее, не покрытая пылью мертвых королевств.

Ее шаги замедлились. Она нашла дом, спрятанный среди деревьев, и улыбнулась. Неудивительно, почему ее дядя Сорен так любил его. Неудивительно, что он не позволял им его отсылать. Такой милый дом, маленький двухэтажный готический коттедж, будто сошедший с обложки мистического романа.

Лайла постучала один раз и не получила ответа. Еще раз постучала. Все так же. Странно... она думала, что хотя бы один из них будет ждать ее у дома священника. На прошлой неделе она получила электронное письмо от тети Элли с приглашением прилететь в Штаты на неделю.

- Шшш... - прочитала она записку. - Давай устроим большой сюрприз твоему дяде.

Так, где ее тетя? И где ее дядя? Дрожащей рукой Лайла повернула дверную ручку и обнаружила, что дверь не заперта. Рейс из Лондона на час задержали. Может, ее тетя и дядя были дома. Может они... заняты. На их месте она бы не стала терять лишний свободный час. Лайла поняла, что улыбается, входя на кухню.

Она так же улыбалась, когда обнаружила их в объятиях друг друга во время визита в прошлом году. Объятия и шепот, шепот и поцелуй... Лайла заметила блеск в зеленых глазах, блеск, который говорил, что объятия лишь прелюдия к ночной симфонии.

- Убери эту улыбку со своего лица, юная леди, - приказал ее дядя и отстранился, скрещивая руки на широкой груди.

- Зачем? - спросила она. - Я не должна знать о... - она понизила голос до шепота, - сексе?

- Нет, не должна. - Он так строго посмотрел на нее, что она чуть не испугалась. Или испугалась бы, если бы кто-то не протянул руку и не щелкнул его по уху.

- Ей семнадцать. Ей разрешено знать о птичках, пчелах и о том, чем мы с тобой очень часто занимаемся, что ассоциируется с птичками и пчелками. Скорее пчелы, чем птицы. Как прошлой ночью, например. И этим утром. И...

И какое бы продолжение не последовала после «и», оно было заглушено ладонью дяди.

- Лайла, - обратился он намеренно угрожающим спокойным тоном к Лайле и женщине, которую он нежно и игриво придушивал под своей рукой, - не знает о сексе, не говорит о сексе, и не занимается сексом. Никогда. У меня никогда не будет детей. Поэтому она моя крестная дочь. С ее любовью к животным Лайла, без сомнений, предназначена францисканцам. Для нее я выбрал идеальный женский монастырь. За ней уже зарезервирована комната. Теперь я все сказал. Кивни, если поняла.

И Лайла, и женщина в его объятиях кивнули, даже несмотря на то, что она шла в свою комнату, хихикая.

Конечно, она знала о сексе. Она знала, что он постоянно занимался им с ее «тетей», как она и Гитте, ее сестра, называли ее. Не то, чтобы это волновало ее. К тому же она не была католичкой. С чего ее должно волновать наличие у него любовницы?

И какая же у него была любовница... Все, кто видел ее, не могли обвинять его в том, что он делает. И опять же, все, кто видел его, так же не могли винить ее. Как молодая девушка, она, в некотором роде, завидовала тете. Ее чувства к дяде заставляли стыдиться себя, но чем старше она становилась, тем больше понимала, что не хотела его так же сильно, как хотела того, что было между ними, дядей Сореном и тетей Элли. То, что между ними было... для нее казалось магией. Она даже думала об этом не как о чувствах, а о неком мире. Волшебное королевство Взрослой жизни, как она окрестила его. Одни Взрослые жили в этом мире, и девушкой она стремилась войти в него и узнать все секреты.