Кен Лю. Второй шанс

Официантка приносит мне стакан морковного сока. Она замечает, что я в перчатках, хотя на дворе середина лета, но только пожимает плечами и уходит.  Полагаю, слишком молода, чтобы узнать меня. А может быть, тоже все еще смущена тем, как меня выперли из игры.

Я потягиваю сок через соломинку. На висящем над барной стойкой гигантском экране телевизора транслируется матч между Ред Сокс и Янкиз.

В зону подающего вступает новый игрок.

— Вы только посмотрите на это! Как будто смотришь исторический фильм, — восклицает один из комментаторов. – Аж мурашки по коже!

Герман Рут принимает стойку, его шестифутовое и стовосьмидесятифунтовое тело целиком заполняет огромный экран телевизора. Он в отличной форме. Уверен, тренеры Ред Сокс пристально следят за его диетой.

— Что вы думаете о решении суда? – спрашивает второй комментатор.

— Я считаю, что они приняли правильное решение. Не вижу оснований, почему бы им запретить ему играть. Ведь не его вина, что он клон Бейба Рута, не так ли? Парень просто любит игру. Может быть, он даже добьется больших успехов, чем оригинал.

— И вы считаете небольшой штраф справедливым?

— Да, считаю. Слушайте, Ред Сокс ни к чему не принуждали парня. Они клонировали его и нашли добропорядочную семью, которая  его усыновила. Они не сказали  ему, кто он такой, и оставили в покое на 18 лет. Затем они появились и предложили ему работу — игру, которую он любит. Мне бы только хотелось, чтобы они не тревожили могилу подлинного Бейба Рута.

— А что насчет возражений семьи?

— Как постановил суд, ваша семья вами не владеет. Нужно дать Ред Сокс право провернуть этот трюк, чтобы дать им возможность отыграться за ту неудачную сделку, которую они совершили век назад[1]. Второй шанс для Сокс и Бейба!

Рут замахивается, следует жесткий удар биты по мячу. Рут  застывает на доли секунды, глядя, как мяч летит по намеченной траектории за пределы стадиона. Затем его лицо расплывается той самой знаменитой улыбкой, и он пускается рысью вокруг баз.

Я встаю и кладу соломинку в карман. Не снимая перчаток, достаю наличные и оставляю их на столе.

Меня трижды выдвигали на AL MVP. На All—Star[2] – более дюжины раз. Я бы установил небывалый рекорд в хоум—ран. Я мог бы стать великим, нет, величайшим игроком в истории.

Вот поэтому я не оставлю им ни единой своей клеточки.

— Позволь представить тебе доктора Данцер, — говорит мой агент Скотт. – Она столь же отличный ученый, как я – отличный агент.

Я не видел Скотта уже несколько лет. По правде говоря, он игнорировал все мои звонки с момента моей опалы. Я пожимаю руку женщины.

— Приятно познакомиться.

— Я была вашей поклонницей.

Я отмечаю, что сказано это в прошедшем времени.

— Из всех моих клиентов, — говорит Скотт таким тоном, будто мы с ним все еще приятели, — ты первый, кто поднял вопрос интеллектуальной собственности. Это великолепная идея. Как только мы получим защиту, мы будем продавать право на клонирование по самой высокой цене.

Я неопределенно покашливаю. Скотт пребывает в приподнятом настроении, поскольку в конце концов нашел способ заработать на мне деньги.  Второй шанс.

— Мы не можем запатентовать твой геном после того, как Верховный суд постановил, что естественные гены не могут быть запатентованы. Мы также не можем получить на них авторские права, так как копирайт, прежде всего, выдвигает требование об «оригинальном воплощении». Но я нашел доктора Данцер, которая поможет нам.

— Направленное метилирование, — говорит она и выжидающе смотрит на меня.

Скотт и я вежливо ждем. Но она, по—видимому, закончила.

— Док, объясните понятнее, — взмолился Скотт. – Мы тут совсем не профессоры.

Она вздыхает.

— В действительности все просто. По мере того, как человек развивается из оплодотворенного яйца, к ДНК присоединяется небольшое количество углеводорода в процессе, называемом «метилирование», что является частью регулирования экспрессии генов. Это одна из главных причин того, что клетки ваших тканей отличаются от стволовых клеток.

— И как это поможет внести толику «оригинальности» в мои гены? — интересуюсь я.

— Я изобрела технологию добавления метильной группы в ДНК особым, целенаправленным способом. Я сосредоточусь на некодирующем участке вашей ДНК, чтобы минимизировать возможные побочные эффекты. А чтобы совсем осчастливить ребят из Бюро авторского права, мы можем использовать двоичный код, основанный на позициях метильных групп, чтобы «выгравировать» какое—нибудь послание в ваших генах.

— Я напишу в честь вас поэму.

— Договорились. Затем мы можем получить права на весь метилированный геном. Поскольку деметилирование соматических клеток при клонировании проходит не полностью, то если они попытаются клонировать вас, часть искусственного метилирования останется в клоне.

— Что нарушает мои права, — сообразил я. – А что если они будут готовы возместить убытки?

— Ха! – Скотт хлопает меня ладонью по спине. – Вот тут и пригодится моя гениальность. При регистрации авторского права мы можем установить законное возмещение ущерба. Доктор, сколько клеток в человеческом теле?

— Примерно сто триллионов.

— При минимальной сумме возмещения в 750 долларов за копию – это… многократно превышает государственный долг. Кто сможет позволить себе клонировать тебя без разрешения?

Я прямо вижу, что Скотт уже планирует, как будет тратить свои комиссионные.

— Вы уверены насчет всего этого? – спрашиваю я.

— Уверена так же, как и во всем остальном, что касается эпигенетики, — отвечает доктор Данцер. Я попросил ее остаться после того, как ушел Скотт.

— Я могу направить процесс метилирования таким образом, что эмбрион клона не сможет правильно развиваться. Вы вообще не сможете продавать авторские права.

— Это будет замечательно, — сказал я. – Благодарю вас, доктор.

— Вы смогли бы стать великим, — говорит она.

Я пожимаю плечами.

Я просто не хочу контролировать свои гены всю оставшуюся жизнь и еще 70 лет после. Я хочу быть уверен, что никогда больше в мире не будет второго меня, никаких копий, которые смогут превзойти оригинал. Назовите меня тщеславным, если хотите. Я, возможно, делаю ошибку, но хочу оставаться единственным и неповторимым во всей Вселенной.

Никакого второго шанса не будет.

Перевод orangepen под редакцией Тот самый Ааз.