- И еще, Роберт, я хочу воспользоваться случаем и сказать, как мы вам благодарны, как безмерно благодарны за ваше благородство во всем этом ужасном происшествии. Да, я знаю насчет Билли - мы всегда его опасались. И когда он приехал в отпуск и Этта требовала свиданья с ним, мы боялись самого худшего. Она всегда с ума по нему сходила - хоть она терпеть его не могла. Нет, правда... - Нора почувствовала некоторую натяжку, поскорей подтвердила этот удивительный факт и, как опытная жена, тотчас поспешила дальше: - Нет, правда... да, так я о том, как изумительно вы поступили. Никто бы не мог лучше понять бедняжку Этту и вести себя умней. И поверьте, она это знает. Она все поняла. Вы никогда не раскаетесь в своей доброте к бедной девочке. Вы абсолютно спасли положение. Кажется, - тут она нежно улыбнулась, - я посмеивалась над вашей «психологией», но, поверьте, теперь я хвалю за нее Творца.
Роберт хотел было сказать, что Нора не совсем правильно его поняла, что он и не подумает прощать Этту, тем более признавать ребенка. Но тут у него произошел как бы сдвиг понятий, вроде того сдвига, который происходит, когда сплавщик разбивает затор. Вот оторвалось и поплыло одно из сваленных, спутанных бревен, вот поворачиваются к течению другие, с ним рядом, и тоже плывут, и за ними еще штук двадцать. Балки, торчавшие в разные стороны, как крокодилы на мели, вдруг вытягиваются вдоль реки. И вот уже бегут всей массой, стройно и споро, параллельными линиями, как в боевой готовности флот.
Так, буквально в полминуты, пока Нора краешком глаза следила за тем, какой эффект произвела ее речь, все понятия Д. - и это впервые за два года - вдруг обрели верный курс. Просто удивительно. Как сплавщик, достигнув берега после кое-каких щекотливых моментов, оглядывает всю работу и сознает, что сделал ее хорошо, так и он ощутил твердую почву под ногами, почувствовал себя в безопасности и порадовался своей выдержке и проворству.
Скромно, как водится у воспитанных людей, он отвечал Норе:
- Ну что вы, я ничего особенного не сделал. И разве я мог поступить иначе в подобных обстоятельствах?
- Вы могли бы испортить ей жизнь, - сказала Нора сухо. - И чуть не любой мужчина так бы и сделал. И поверьте, она прекрасно это сознает и никогда не забудет. И я тоже. Правда, вы вели себя... да, благородно, иначе не скажешь.
- Ах, Нора, ну что вы. Если взглянуть на все с точки зрения психологии...
Впервые за два года он употребил это слово. Но так уверенно даже он прежде его не употреблял. Он вдруг понял, что поступка не только благородно, но и мудро, по-хозяйски. Он был человек разумный и не собирался преувеличивать свою предусмотрительность, свою проницательность, но явно одно - он воздержался от развода с Эттон (а почти любой бы на его месте развелся) и даже от разъезда. А это был замечательный психологический ход.
- Да, - сказал он, - с точки зрения психологии... - И Нора не засмеялась.
Кое-кто другой, соседи например, много смеялись, когда родился ребенок. Они рассчитали даты - сельские жители всегда знают даты. И мальчишка бил копия Билли, те же блестящие голубые глаза и родинка на левой щеке.
Но с тех пор прошло уже пять лет. У Этты Д. родились еще двое, и, бесспорно, бедняжки, от Д. - вылитый отец: дочки часто бывают в отца, - а их мать не просто нежная, хоть и довольно небрежная мать, но и преданная супруга. Она, пожалуй, даже чересчур часто не сдерживает свою нежность на людях. Вдруг, бывает, обнимет мужа за шею и поцелует в самый неподходящий момент. И тут в ее, в общем-то, детских чертах вы уловите тот же вопрос и лукавство, как когда-то, когда она целовала розовый носик серого пони или кошку, куклу, старого мопса.
У нее теперь свой «ягуар», но юнцы уже не роятся на Мызе. Этта их не поощряет, да и стара она, в свои двадцать пять, для летчиков и даже курсантов.
И никто уже не смеется над Д., кроме жалких неудачников, но эти вечно над всеми смеются. Он теперь, безусловно, большой человек, хозяин в доме, хозяин в деле, мировой судья и крупнейший специалист по плимутрокам. Его статья о современных методах руководства торговлей и новом мировом порядке не появилась в «Таймс» из-за ближневосточного кризиса, но на той неделе она появится в «Ежегоднике птицевода». Статья, без сомнения, вызовет интерес в осведомленных кругах.
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
(перевод Н. Волжиной)
Полуденное солнце белым лучом, точно прожектор, пронизывало пыль и косым четырехугольником легло на пол детской. Муха, застрявшая между оконными рамами, зажужжала, как циркулярная пила; примолкла и снова принялась жужжать, но уже на другой ноте, точно пила вошла в более мягкую древесину. На полу сидел на корточках маленький мальчик - крепыш с волосами, отливающими бронзой, и строил вокруг ромба солнечного пятна стену из синих и красных кирпичиков.
В детской стояла теплая, пыльная тишина. Голый под и деревянные стулья придавали ей сходство с комнатой ожидания на какой-нибудь захолустной станции. Высокий худощавый мальчик лет двенадцати производил химические опыты на столе. Он опустил пробирку в стеклянную банку из-под джема, полную воды, долил туда же какой-то кислоты из маленькой бутылочки огляделся по сторонам, будто отыскивая, чего бы еще подлить в раствор. Увидев у самых своих ног малыша, он сказал: - Не путайся под ногами, Мур, - и добавил презрительно: - Ты что, воображаешь, солнце так на месте и будет стоять?
Мур ничего ему не ответил. Он держал на весу кирпичик и внимательно следил за солнечным пятном в загородке. Между губами у него высунулся кончик языка. Он знал, конечно, что обычно солнце путешествует по всему полу. Он уже раньше пробовал задержать солнечное пятно своими старыми деревянными кубиками, но тогда у него ничего не получалось. А эти кирпичики были сделаны под камень и совсем новые. Их подарили ему всего два дня назад в день его семилетия. Из них он пока еще ничего не строил.
Химик выдвинул ящик комода, достал оттуда погнутый гвоздь, опустил его в пробирку, потом торопливо, точно бомбу, прислонил ее к двум книжкам на столе и отступил назад. Ничего не произошло. Со все возрастающим недоумением он смотрел на пробирку сквозь свои круглые очки. Наконец, пробормотав что-то, потянулся через стол к открытой коробке с химикатами. Нога его коснулась уха малыша, но тот даже не почувствовал прикосновения. Он был занят своими собственными делами. Язык у него высунулся теперь на полдюйма.
Химик прочитал инструкцию, наклеенную на внутренней стороне крышки, и с сосредоточенным видом вышел из комнаты. Но его голова тут же показалась из-за двери, и он сказал внушительным тоном: - Не смей трогать мои препараты.
Маленький мальчик ничего на это не ответил.
- Если в химии не разбираешься, это очень опасно, еще дом взорвешь.
Быстрым, осторожным движением, точно опасаясь, как бы не разбудить спящего врага, Мур вставил кирпичик в последний прогал в своей стене. И затаил дыхание.
Химик снова появился в детской с медным шурупчиком в руке. Он выбрал другую бутылочку с кислотой, вылил ее содержимое в пробирку и опустил туда медный шурупчик. Никаких изменений не произошло. Химика это поразило. Он явно не верил своим глазам. Постояв с полминуты в полном оцепенении, он взял пробирку и посмотрел ее на свет.
За дверью детской зазвонил звонок, и откуда-то снизу донесся голос: Мур! Мур! Иди скорее, ты еще не собрался?
Муру пора было на прогулку. Он услышал этот голос, но не внял ему. И даже не понял, что зовут его. И вдруг вскочил на ноги и крикнул: - Чарли! Чарли! - Затаив дыхание, он смотрел на солнечное пятно и загородку вокруг него. Потом проговорил медленно и победоносно: - Чарли! Оно остановилось.
Чарли не слышал его. Он нетерпеливо встряхнул пробирку, потом ткнул гвоздь карандашом. Дно пробирки сразу вылетело, и кислота плеснула ему на короткие синие штаны.
- Вот черт! - Он выбежал из детской в соседнюю спальню. И так хлопнул обеими дверьми, что Мур два раза моргнул.