...Вот он перечитывает роман «Война и мир».
Сорок лет собирался, нынче выбралось время
и вспомянуть про войны, и поглядеть на мир,
донашивать это сладостное, томительное бремя...

Есть что-то в поэзии Слуцкого от грубых монументов, посвящённых войне. Как-то приходит на ум сразу образ монумента "Мужество" в Брестской крепости. И стих такой же, зачастую грубый, неотёсанный, с мрачной задумчивостью. Говорят, что продолжателем поэзии Слуцкого была поэзия Бориса Рыжего. И, действительно, влияние очень заметно. Хотя у Рыжего всё же она более образная и лиричная. У Слуцкого поэзия огрублена очень.
Например, стихотворение "Обе стороны письменного стола" напрягает даже своим образом, который пытаешься представить, пытаясь понять о чём вообще речь.
Все выходят на пенсию — обе стороны, эта и та,
и вопросы на следствии, и ответы на следствии,
и подводится жирная окончательная черта
стародавнего бедствия,
постарения общего вследствие.
И вот вязнешь сначала в смысловом наполнении, а в последней строфе - уже в самой рассыпающейся структуре стиха:
Настоящее брезгует прошлым своим,
а грядущее с полок
покуда
его не снимает,
и последние тайны, которые глухо таим,
никого уже более
и покамест еще
не занимают.
Это полный распад! Это как берёшь песок из склона оврага, который как кусками, а чуть нажмёшь и он рассыпается. Очень деконструкционная поэзия...
Или стихотворение "На пророка бывает проруха…".
На пророка бывает проруха:
ошибется, и напрочь вали.
Расценяют, как сплетни и слухи,
то, что напророчествовали.
Последняя строка выбивается даже из ритма. Однако, я даже не сразу понял, что количество слогов то же, что в сорифмованной строчке, а букв только на две больше. Но из-за этого трудновыговариваемого "напророчествовали" строчка на слух кажется намного длиннее. При этом поэт не стал менять "расценяют" на "расценивают", чтобы не портить ритм в 3-ей строчке. Только последняя строка должна ломать ритм.
И дальше:
У пророков бывают прорехи,
и пороки, и огрехи,
и не худо входить в положенье,
в положенье пророка входить
и судить не по пораженью,
а по высшей победе судить.
Вот такие повторения фраз, как в середине, с перестановками и заменами, характерны для Слуцкого. Нарочитое опрощение!
Ещё стихотворение "Не верю, что жизнь — это форма…":
Не верю, что жизнь — это форма
существованья белковых тел.
В этой формуле — норма корма,
дух из нее давно улетел.
Жизнь. Мудреные и бестолковые
деянья в ожиданьи добра.
Индифферентно тело белковое,
а жизнь — добра.
Опрощение как в замене "и" на "ь", так и в рифме "добра"-"добра".
Всё это делает стихи Слуцкого похожие на монолог смертельно уставшего подвыпившего человека с осоловелым видом клюющего носом и заплетающимся языком рассуждающего о важном. Такое у меня впечатление от этой поэзии. Это не та поэзия, которая, что называется, льётся. Она не вдохновляет. Она порой тяжела даже для чтения. Эти стихи не красивые, точнее даже просто - некрасивые, но они нарочито некрасивые, как монумент "Мужество". Но что радует, так это то, что поэзия Слуцкого показывает какой-то третий путь в сторону от бесчисленно повторяющихся подражаний Маяковскому и закосов под Бродского. В конце концов, Борис Рыжий пошёл по этому пути.