СЧЕТНЫЕ РАБОТНИКИ
К бухгалтерам приглядываюсь издавна
И счетоводам счет веду.
Они, быть может, вычислят звезду,
Которая и выведет нас из дому.
Из хаоса неверных букв,
Сложившихся в слова неясные —
В края, где в основаньи всех наук
Нагие числа, чистые, прекрасные.
Во имя человечества — пора,
Необходимо для целе́й природы,
Чтоб у кормила — вы, бухгалтера,
Стояли. Рядом с вами — счетоводы.
Дворянская забылась честь.
Интеллигентская пропала совесть.
У счетоводов же порядок есть
И аккуратность, точность, образцовость.
Все приблизительны. Они — точны.
Все — на глазок. У них же — до копейки.
О, если бы на карту всей страны
Перевести их книги — под копирку.
Растратчики, прохвосты и ворюги
Уйдут из наших городов и сел.
Порядок, тот, что завезли варяги,
Он весь по бухгалтериям осе́л.
«Меняю комнату на горницу…»
Меняю комнату на горницу.
Меняю площадь на жилье.
Переезжаю с дикой гордостью
Из коммунального — в мое.
Я развивался в коллективе.
Я все обязанности нес.
Хочу, чтоб гости колотили
В моих ворот кленовый тес.
Я был хороший, стал отличный,
Обыкновенный стал потом.
Теперь хочу, чтоб пес мой личный
Гонялся за моим котом.
Хочу, как пишут в объявлении,
Отдельности, уединения.
ИСКУССТВО
Я посмотрел Сикстинку[9] в Дрезденке,
Не пощадил свои бока.
Ушел. И вот иду по Сретенке,
Разглядываю облака.
Но как она была легка!
Она плыла. Она парила.
Она глядела на восток.
Молчали зрители. По рылу
У каждого стекал восторг.
За место не вступали в торг!
С каким-то наслажденьем дельным
Глазели, как летит она.
Канатом, вроде корабельным,
Она была ограждена.
Не понимали ни хрена!
А может быть, и понимали.
Толковые! Не дурачки!
Они платочки вынимали
И терли яростно очки.
Один — очки. Другой — зрачки!
Возвышенное — возвышает,
Парящее — вздымает вверх.
Морали норму превышает
Человек. Как фейерверк
Взвивается. Он — человек.
ВРЕМЯ **
1959
«Ко мне на койку сел сержант-казах…»
Ко мне на койку сел сержант-казах
И так сказал:
«Ты понимаешь в глобусе?»
И что-то вроде боли или робости
Мелькнуло в древних, каменных глазах.
Я понимал.
И вот сидим вдвоем
И крутим, вертим шар земной
до одури,
И где-то под Берлином
и на Одере
Последний бой противнику даем.
Вчерашней сводкой
Киев сдан врагам,
И Харьков сдан сегодняшнею сводкой,
И гитлеровцы бьют прямой наводкой
По невским и московским берегам.
Но будущее — в корпусе «один»,
Где целый день — у глобуса собрание,
Где раненые
И тяжело раненные
Планируют сраженье за Берлин.
ДЕКАБРЬ 41-ГО ГОДА
Памяти М. Кульчицкого
Та линия, которую мы гнули,
Дорога, по которой юность шла,
Была прямою от стиха до пули —
Кратчайшим расстоянием была.
Недаром за полгода до начала
Войны
мы написали по стиху
На смерть друг друга.
Это означало,
Что знали мы.
И вот — земля в пуху,
Морозы лужи накрепко стеклят,
Трещат, искрятся, как в печи поленья:
Настали дни проверки исполненья,
Проверки исполненья наших клятв.
Не ждите льгот, в спасение не верьте:
Стучит судьба, как молотком бочар.
И Ленин учит нас презренью к смерти,
Как прежде воле к жизни обучал.
ГОВОРИТ КОМИССАР ПОЛКА
Тебя поставили политруком
Не для того, чтоб проводить парады,
А для того, чтоб русским языком
Ты объяснял своим солдатам правду.
Ты эту правду вычитал из книг,
Но эти книги правильные были,
И ты толково разобрался в них
И отличаешь ерунду от были.
Высокой мерой человека мерьте —
Ее солдаты выдержат вполне.
Скажите им о жизни и о смерти,
О Родине, о мире, о войне.
Без дела голоса не повышайте —
Солдаты все запомнят и учтут.
Курить газеты? Можно. Разрешайте,
Но только те, которые прочтут.
Почаще брейтесь. Думайте про танки
И помните, что политаппарат
Не подымает рядовых в атаки,
Но если врылись в землю и лежат —
Вставайте, выбегайте из окопа,
И ежели поверил вам народ —
Так он пройдет за вами пол-Европы
И дальше.
если скажете,
пойдет!