Я приму его с большим удовольствием, кроме отца, у меня нет ни одного близкого человека на всём белом свете…

Услышав слова дочери, Фридрих Линде приободрился и положил на стул свой узелок. До этой минуты он неуверенно прижимал его к себе обеими руками.

— До свидания, — обратился Соколов к старику. — Если у вас снова возникнут какие-нибудь недоразумения, можете зайти в комендатуру и обратиться ко мне.

С этими словами капитан Соколов покинул дом фрау Линде.

В кабинете у полковника Соколов застал прикомандированного к комендатуре врача. Доктор с тревогой в голосе докладывал, что оставшиеся под развалинами домов трупы разлагаются, что их необходимо немедленно извлечь из-под обломков и похоронить, иначе в городе может вспыхнуть эпидемия.

Выслушав врача, полковник Чайка отдал приказ собрать всё население Дорнау для расчистки руин и пригласил бургомистра, чтобы проинформировать его о мерах, принимаемых комендатурой.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

На другой день к сборному пункту у кирхи явилось лишь несколько десятков жителей. Это из пятидесяти-то тысяч! Чайка критически оглядел из машины собравшихся и поехал назад.

Войдя в комендатуру, полковник обратил внимание на почтальона, который разгружал свою сумку. Это был обыкновенный немецкий почтальон в синей форменной фуражке. Самый факт его появления здесь был необычен: до сей поры никакая корреспонденция от местных жителей не поступала. Полковник удивлённо взглянул на большой ворох конвертов, сложенных в приёмной, прямо на полу. Он прошёл к себе в кабинет, вызвал Соколова и приказал выяснить, что это за пакеты.

Через несколько минут Соколов снова появился в кабинете Чайки. В руках он держал десятка два вскрытых конвертов.

— Все жители внезапно захворали, — негодующе проговорил капитан. — Во всех конвертах врачебные справки о болезни, Если им верить, в нашем городе объявилось множество больных: иные справки выданы на целые семьи. Я предлагаю человек тридцать немедленно арестовать и отдать под суд.

Полковник некоторое время молча смотрел на Соколова, и гот уловил в этом взгляде оттенок укоризны.

— Уж очень вы горячитесь, капитан, — сказал наконец Чайка. — Маша работа требует прежде всего хладнокровия.

— Наше хладнокровие может привести к тому, что в городе вспыхнет эпидемия.

— Думаю, что нет. Спокойнее, капитан. И давайте сначала посоветуемся с бургомистром. Это самый правильный путь, мне кажется…

Михаэлис вошёл в кабинет полковника растерянный и смущённый. Он прекрасно понимал, о чём хочет говорить комендант, но не знал, что ответить, и в душе метал громы и молнии на недисциплинированных жителей Дорнау.

— Посмотрите, товарищ Михаэлис, какая у нас отличная коллекция медицинских справок, — улыбнулся полковник.

— У меня в магистрате их тоже вполне достаточно, — сердито буркнул Михаэлис. — Даже непонятно, откуда они узнали, что я бургомистр, ведь об этом ещё нигде не объявлено.

— Слухом земля полнится, — ответил комендант. — Но раз они уже знают, то вам и надо действовать как бургомистру. Что же мы предпримем для разборки развалин?

— Пусть комендатура проверит несколько справок…

— Комендатура?

— Да, комендатура, — повторил Лекс, — у магистрата ещё очень мало людей, а народная полиция ещё не организована. Однако в этой проверке мы тоже примем участие для того, чтобы им было стыдно. Очень стыдно. И ещё хочу вам сказать, товарищ комендант, что не все жители Дорнау такие плохие, как это может показаться по справкам.

— Это я знаю, — ответил Чайка. — Ну, что ж, давайте попробуем проверить. А насчёт опоры магистрата, это вы правильно сказали, поскорее организуйте вокруг себя людей, товарищ Михаэлис, один вы много не сделаете, а в таких вопросах мы вам в дальнейшем помогать не будем. Займитесь, товарищ Соколов.

Проверка началась.

Они переходили из дома в дом, и везде их встречали охами и ахами. Явно здоровые люди жаловались на головную боль и общее недомогание.

— Если тут и вспыхнула какая эпидемия, — возмущался Кривонос, — так это эпидемия симуляции!

Обход продолжался, и, конечно, слух об этом опережал его: чем дальше они шли, тем чаще им попадались лежачие больные — кто с грелкой на животе, кто со льдом на голове. Однако лаконичное предупреждение мгновенно излечивало и поднимало на ноги всех мнимобольных.

В конце улицы сержант Кривонос зашёл напоследок в один из домов и вернулся быстрее обычного.

— Товарищ капитан… — неуверенно произнёс он. — И тут, конечно, тоже симулируют, но говорят, будто проживает здесь знаменитая актриса… Может, я чего не понял?..

Капитан подошёл к небольшой калитке, посмотрел на табличку с надписью «Эдит Гартман» и решительно вошёл в дом. Кривонос последовал за своим командиром.

В обычной немецкой квартире они увидели трёх женщин.

Одна из них лежала на тахте.

— Добрый день! — поздоровался Соколов, внимательно оглядывая женщин.

Они ответили все сразу, будто давно готовились к посещению капитана.

— А мужчин в доме нет? — спросил Соколов.

— Муж мой погиб на Восточном фронте в тысяча девятьсот восемнадцатом году, — ответила пожилая женщина.

— Мой муж тоже погиб на Восточном фронте в тысяча девятьсот сорок третьем году, — ответила больная.

Капитан перевёл взгляд на третью обитательницу дома.

— Я ещё девушка, — не без жеманства объявила она.

Соколов снова посмотрел на больную, на чёткий профиль бледного, печального лица с застывшей у мягко очерченного рта горькой складкой.

— Итак, вы не в состоянии выполнить приказ? — спросил капитан,

— Мы уже послали в комендатуру справку от врача, — быстро заговорила старуха. — Моя дочь Эдит Гартман — между прочим, она известная актриса — очень больна, а её подруга фрейлейн Гильда Фукс ухаживает за ней. Что касается меня, то мне уже больше шестидесяти лет. Мы не можем работать и послали вам справку.

— Да, в справках мы не испытываем недостатка, — сказал капитан. — Извините, один вопрос к больной. Не можете ли вы мне сказать, какое заключение вынесли врачи относительно вашей болезни?

— Я не… — начала было актриса, но старуха перебила её:

— Моя дочь очень больна. Это тяжёлый грипп, хотя я и не вполне уверена в правильности диагноза.

— Я тоже не вполне уверен. Фрау Гартман, вы сами вылечитесь или вам потребуется помощь? А то я могу прислать врача из комендатуры. Чем скорее вы встанете на ноги, тем лучше. Я выражаюсь достаточно ясно?

— Да. Хорошо… — ответила растерявшаяся Эдит Г артман.

— Завтра, — сказал капитан, — в семь часов утра вы явитесь на сборный пункт.

— Моя дочь — знаменитая актриса… — попробовала возразить старуха.

— Работать будет всё население города.

Старуха хотела сказать что-то ещё, но её прервала Гильда Фукс.

— А мне тоже надо идти на раскопки? — спросила она и порывисто села в кресло, резко вскинув ногу на ногу, чтобы капитан мог оценить красоту её длинных, стройных ног.

Соколов внимательно посмотрел на неё:

— Для вас это будет особенно полезно. И советую одеться попроще: работать придётся в пыли.

Он ещё раз оглядел комнату и вышел.

Сержант Кривонос последовал за капитаном.

— Ах, не надо, не надо было начинать эту комедию!.. — простонала Эдит, как только за Кривоносом закрылись двери.

— Да, пожалуй, ты права. — отозвалась Гильда. — Этот капитан не такой уж простак. И нам завтра придётся пойти разбирать развалины.

Вечером в городе появился второй приказ коменданта, сообщавший, что несколько симулянтов и два врача, выдавшие фальшивые справки, отданы под суд.

А на следующее утро на площади возле кирхи собралось всё работоспособное население Дорнау. Эпидемия не вспыхнула.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Эдит Гартман переехала в Дорнау в 1934 году, вскоре после прихода Гитлера к власти.

Что заставило её, актрису прославленного столичного театра Рейнгардта, поселиться в этом маленьком городке?