Погода еще паршивая, снег летит крупными хлопьями. Видимость нулевая. Сотрудники разбрелись по горке. Пришлось мне самому подняться на подъемнике на вершину горы.

Мда… Лучше бы валялся в кровати с этой волосатой задницей. Бр-р-р!

Даже не знаю, от чего меня проняло больше ознобом: из-за такой мысли или сильного порыва ветра.

Ну, погнали?

Натянув перчатки и очки, поправил воротник на курточке.

Спуск был незнакомым и тяжелым. Временами очки так залепляло снегом, что приходилось останавливаться. На определенных участках людей было совсем мало. Где-то на половине пути трасса была очень крутой и укатанной до ледяной корки.

Я уже почти проскочил опасный участок, когда одна из лыж зацепилась за камень, и я полетел, как мешок с картошкой.

Какая-то доля секунды и я лежу, понимая, что докатался я до перелома.

Правая нога болела невыносимо. Встать не получалось, защита сработала и лыжи полетели по склону без меня.

Черт! Как же больно!

— Вам нужна помощь? — рядом остановился парень.

— О-о-очень нужна! — простонал я, теряя последние остатки сознания.

***

Очнулся я от криков, которые звучали почти над моим ухом. Открыть глаза я не спешил.

— Что значит, нет свободных палат?! Почему он валяется в коридоре?! — орал Никита.

— У нас аншлаг. Сегодня очень много желторотиков, возомнивших себя мастерами спорта.

— Я требую, чтобы ему сделали рентген и перевели в палату!

— Не он один находится в таком положении. Его осмотрели. Это всего лишь растяжение. Успокойтесь. Кто вообще вас сюда пустил? Вы кто потерпевшему?

— Я его… Друг.

— «Друг», извольте покинуть отделение. Завтра выпишем вашего дружка.

— Я не уйду, пока не увижу, что он в порядке. Ясно? Я сейчас позвоню, куда нужно, и вас завтра здесь не будет!

— Да-да-да! Знаете, сколько таких угроз я слышу каждый день? Звоните куда хотите, никто не захочет работать вместо меня в таких условиях.

— Тогда, может, вот это вам поможет найти место?

— Молодой человек, не все в нашем мире можно решить деньгами. В отличие от вашего друга, у других пострадавших серьезней травмы. Если вас так волнует его комфорт, могу помочь лишь одним — выпишу его сегодня и пропишу лекарство. Ухаживайте за ним в гостинице, а ко мне через три дня на осмотр. Только он еще полчасика поспит, пока не отпустит обезболивающее.

— Спасибо, доктор.

Теплая рука коснулась моей холодной ладони. Я знаю, что это он, но глаза не открыл.

Часть

POV Иван

Растяжение растяжением, а гипс мне наложили. До машины спустили, как инвалида, на коляске. Таким ничтожным я себя никогда не ощущал, особенно, если учесть, что Никита все это время находился рядом. Сейчас он был не таким многословным, как в разговоре с доктором. Но одинокое «Осторожней!», «Не дрова грузите!» Его поведение для меня странное, но и я сам почему-то не сильно против этого. Может, последствие лекарств или усталость, но сопротивляться его заботе и вниманию совсем не хочется. Я даже слова не сказал, когда он, проводив сотрудника отеля до дверей номера, остался.

— Я помогу тебе раздеться?

На его вопрос я лишь кивнул головой.

Снимал одежду он аккуратно. Сложней всего дались штаны, которые и так были испорчены.

— Болит, когда тяну? — спросил он, снимая штанину с больной ноги.

— Не сильно.

Он как-то странно посмотрел на меня, остановившись на бедре.

— Что?

— Я давно хотел вот так раздевать тебя.

— Ты еще долго будешь издеваться?

Я думал, он, как всегда, ухмыльнется, но вместо этого он погладил меня по бедру.

— Я серьезен, как никогда.

Он стал медленно склоняться надо мной.

Это может плохо закончиться.

— Руку убери…

Никита остановился в десяти сантиметрах от моего лица.

— Я останусь на ночь?

— Зачем?

— Вдруг воды подать или в туалет. Тебе без костылей трудно будет.

Продолжая стоять надо мной, он поправил одеяло.

— Второй койки нет. — Я говорил тихо из-за того, что перехватило дыхание от его близости.

— Я рядом лягу.

— Кровать полуторная, тесно будет.

— Ты сейчас беспокоишься обо мне или о себе?

— Конечно, о себе.

— Ты эгоист.

— Я знаю, мне мама говорила.

Он улыбнулся и отвернулся, складывая мои вещи.

— Есть хочешь? Я могу в баре спросить, может, после ужина что-то осталось. Я посмотрю в чемодане сменную одежду?

Он, не дожидаясь ответа, стал рыться в моих вещах.

— Опа! Как симпатично. — Черт! Он достал мои трусы с Санта Клаусом и, натянув резинку, стал махать ими передо мной.

— Наденешь их ради меня?

— Когда на земле не останется ни одного человека, кроме нас, может, и надену.

— Что же так долго ждать? — Он изобразил трагикомедию на лице, но моментально поменялся. — Так что насчет еды?

— Не хочу.

Никита достал футболку и помог мне ее надеть. Он молчал, и я следовал его примеру. Когда он без слов стал раздеваться, я ничего не сказал, отвернувшись на бок. Было слышно, как рядом опустилось тело. Одеяло натянулось. Моторчик в груди застучал в предчувствии.

От тихого стука в дверь я содрогнулся.

— Кто это к тебе среди ночи пришел?

— Я не знаю.

Он встал и пошел прямо в боксерах открывать.

Только такой славы мне и не хватало. В моем номере голый мужчина, как я буду это объяснять?

— Татьяна?

Значит, подруга моя обо мне вспомнила.

— Никита?! А где Матвеев?

Из-за угла я не видел ее лица в этот момент. Оно у нее, наверняка, сейчас вытянулось от удивления.

— Спит. Ты что-то хотела?

— Просто зашла узнать, как он себя чувствует.

— С ним все хорошо. Что-то еще?

— Нет… А ты что здесь делаешь?

— Сплю. Спокойной ночи, Татьяна.

Дверь закрылась, и он вернулся в постель.

Странно, но мысль, что Татьяна может подумать что-то плохое о нас двоих, ни чуточки не пугала, даже наоборот. Наверное, все дело в «зануде». Ха! Увести соперника у женщины, которая тебя не ценит. Смешно.

Может, я бы и посмеялся, если бы не тело, которое придвинулось ко мне. Я чувствовал его дыхание на моем затылке. Я подумал, он не рискнет, поэтому, когда его губы коснулись шеи, я вздрогнул.

— Ты… Рискуешь получить… Гипсом.

— Я рискну. — Он резко развернул меня на спину и поцеловал в губы.

Часть

POV Никита

Как можно было сдержаться, если целый день пытался, чтобы не сделать это? Прикасаясь к его губам, ты словно ходишь по краю вулкана — никогда не знаешь, когда он взорвется.

И именно сейчас, прижимаясь и чувствуя, как он дышит, я ловлю каждую секунду близости.

Почему он не отталкивает меня, хотя на поцелуй не отвечает?

— Что, настолько противно? — спросил я, прерывая поцелуй.

— Не совсем. Просто я до сих пор не понимаю, зачем целоваться, если потом не знаешь практического применения двум членам. — Вот загнул. — Тут явно одна сторона пострадавшая, а я не хочу ею быть.

— Допустим, а чем именно мой поцелуй отличается от поцелуя с женщиной?

— У тебя щетина колючая и… Задница волосатая.

Боже! Святая невинность!

Мне стало смешно, и я, уткнувшись в его ключицу, засмеялся.

— Я сказал что-то смешное?

Я посмотрел на его наивное лицо.

— Нет-нет! Извини. Волосы - это единственный недостаток?

— Член.

Почувствовав, что он почему-то спокоен, я еще раз рискнул и стал покрывать мелкими поцелуями его шею, при этом продолжая разговор.

— Тебе при поцелуе мешает член?

Он лежал спокойно.

— Ты трешься им об меня, если ты не в курсе.

— Это побочный эффект от поцелуя.

Я продолжаю целовать, а Иван даже не шелохнется.

— Сволочь ты. Пристаешь к больному человеку.

— Извини. Я только чуть-чуть… Совсем немножко… — Целую и сам не понимаю, почему он позволяет. — Что же ты такой смирный?