Батарею этих монстров в августе 1914 одолжили немецкой армии, чтобы разобраться с укреплениями Льежа, сдерживающими продвижение немцев по Бельгии. В этой операции орудия показали свою эффективность, и в 1915 году построили более крупную версию калибром тридцать восемь сантиметров.

Теперь, в июле 1916-го, почти заканчивалось создание сорокадвухсантиметровой гаубицы, лучшей из лучших, и подыскивали место, где она сможет себя показать. А какое место может быть убедительнее, чем Юлийские Альпы, где нужно разобраться с итальянской батареей, ко всеобщему разочарованию находящейся вне пределов досягаемости, на противоположном склоне горы?

Огромное стальное чудовище подготовили и погрузили в специально укрепленный железнодорожный вагон для транспортировки в Файстриц, ближайшую к Монтенеро станцию. Потом закрытую брезентом махину выгрузили в обстановке самой строжайшей секретности под покровом темноты, и в разобранном на три части виде монстр начал медленное путешествие вверх по горам — ствол, лафет и крепеж по отдельности вез трактор с гусеничным ходом.

Деревни на пути эвакуировали для сохранения секретности, и когда процессия наконец добралась до того места, где дорога стала слишком крутой для тракторов, им на помощь пришли упряжки лошадей и лебедки. Последний километр путешествия занял два дня, тысячи солдат и русских военнопленных тянули веревки, потели и чертыхались, когда ботинки скользили по грязи, и наконец гаубицу установили на позицию для стрельбы в неглубокой долине чуть ниже линии леса на восточном склоне горы.

Там ее собрали и зацементировали в основание, еще два дня работы. Проложили небольшую железную дорогу, чтобы подвозить снаряды, каждый такой весил чуть больше тонны, и как только это было сделано (а также еще пара мелочей вроде бетонного бункера для защиты артиллеристов от контузии) зверюга была готова проучить наглых итальяшек и показать им, что австрийская артиллерия — это сила, с которой нужно считаться. Но монстр, засевший в сосновом бору и прикрытый камуфляжной сеткой, по-прежнему оставался слеп.

Нашей с Тоттом задачей в этой операции было снабдить его глазами. А как только он обретет зрение, обстрел начнется в восемь тридцать утра второго августа, когда солнце поднимется на достаточную высоту, чтобы разогнать туман, и западный склон горы выйдет из тени.

Нам предстояло наматывать круги над итальянской батареей на высоте трех тысяч метров и по рации наводить артиллерию.

Как мне сказали, это будет не похоже на легкую прогулку: итальянские гаубицы не обладали столь же разрушительной силой, как наше мощное орудие, но их там было четыре, и стреляли они быстрее, по выстрелу каждые три минуты по сравнению с пятью минутами орудия "Шкоды", которое приходилось заряжать с помощью небольшого подъемного крана.

Как только наша пушка выстрелит, она выдаст свою позицию итальянцам выше по склону, так что после начала дуэли вопрос будет заключаться в том, кто стреляет быстрее и лучше наводит на цель. Когда одна сторона точно определит местоположение другой, всё будет кончено, проигравшим останется только с позором покинуть позицию, иначе их разнесет на куски, как только накроет снаряд.

Когда в тот день в Капровидзе мы готовились к полету, стало ясно, что он сложится далеко не так просто, как казалось. Первая проблема — приличный вес рации. Начинка аппарата состояла из архаичной и хитроумной штуковины под названием искровой генератор. Работал он, создавая электрическую дугу между медными зубчатыми колесами, вращающимися вокруг электрода.

Как только зубец касался электрода, высекалась искра, и таким образом, если присоединить антенну, аппарат производил отвратительный резкий треск, как будто звук шел по колючей проволоке — в наши дни такой можно услышать от неисправного выключателя.

Принцип работы заключался в том, что оператор посылал сообщения азбукой Морзе, превращая этот мучительный шум в сигнал: долгий треск в качестве тире и короткий— в качестве точки. Одна только эта часть весила около тридцати килограммов.

Но к ней прилагалось и еще кой-какое оборудование. Питание подавалось с помощью динамо-машины, укрепленной на кронштейне под носовой частью аэроплана, в действие ее приводил кожаный ремень от вала пропеллера, и весила она около семи килограммов.

А еще антенна: двадцать метров проволоки со свинцовым грузилом на одном конце, чтобы во время полета тянулась за нами, плюс барабан, чтобы сматывать ее, когда она не используется — всего около десяти кило. Остальное оборудование состояло из усилителя сигнала, настроечной ручки, запасной батареи, амперметра, набора сигнальных ракет, пистолета и инструментов для ремонта. В целом рация, причем которая могла только передавать сигнал, а не принимать, весила около ста десяти кило. Иными словами, как толстяк в качестве третьего члена экипажа.

С учетом всего этого, вы, вероятно, поймете, с каким трепетом я изучал топографическую карту Юлийских Альп. Я весьма сомневался, что с таким грузом "Ллойд" сможет достичь своей хваленой предельной высоты в четыре с половиной тысячи метров. Да и три тысячи казались слишком смелыми ожиданиями, а это уже было слишком близко к некоторым пикам.

В той воздушной войне над Альпами много машин нашли свой печальный конец из-за потери высоты, их двигатели надрывались в разреженном холодном воздухе, а пилот тщетно пытался подняться над горной грядой. Еще одним тревожным последствием веса рации было то, что нам предстояло лететь безоружными, аэроплан просто не поднял бы еще и пулемет, да и места под него в кабине не осталось. Мы с Тоттом имели лишь пистолеты для самообороны.

Но все же на случай, если итальянцы отправят против нас "Ньюпор", кое-какое прикрытие предусматривалось. Один из трех впечатляющих истребителей австрийских ВВС, немецкий "Фоккер Айндекер" из Четвертой эскадрильи в Виппахе отправили на аэродром в Вельдесе, откуда он должен был сопровождать нас над Монтенеро.

Надо сказать, я был не особо этому рад: на прошлой неделе я поговорил со старшим по званию пилотом нашей эскадрильи, штабсфельдфебелем Зверчковски. Он недавно опробовал только что полученный "Айндекер", сравнив его с итальянским "Ньюпором", у которого несколько недель назад кончилось горючее над нашей линией фронта, и он сел в Просекко.

Ни в какое сравнение не идет, сказал он: единственное преимущество немецкого аэроплана в том, что его пулемет стреляет сквозь пропеллер. А во всех других отношениях машина была медленной и неповоротливой, с плохой подъемной силой, ограниченным обзором вниз из-за крыльев и крайне непрочной конструкцией.

"Ньюпор" же, напротив, настоящая дама из высшего общества, "eine echte Dame". Взлетает как электроподъемник, и проворный, словно кошка. Только одна вещь фельдфебелю не понравилась: пулемет установлен над верхним крылом, и его трудно перезаряжать в бою, а в магазине всего пятьдесят патронов. Но, учитывая остальные сильные стороны "Ньюпора", он сомневался, что понадобится больше пятидесяти патронов, чтобы сделать дело.

Глава шестая

Думаю, никогда меня так не потрясала случайность человеческого существования, контраст между спокойным величием пейзажа и ничтожностью воинственных людей, как в то августовское утро. Пока мы летели на север вдоль долины Изонцо, над горными склонами внизу вспыхивали крохотные взрывы утреннего обстрела. Потом солнце наконец поднялось над вздымающимся впереди массивом Юлийских Альп и превратило клочки летнего снега на тройной вершине Триглава в розово-оранжевое сияние. До того нелепо, почти богохульно казалось сражаться за обладание этими бесстрастными горами, словно два штамма враждующих микробов оспаривали право владения гранитным валуном.