Житель Миддлтауна доволен и своим городом, и своей страной. Жизнь в большом городе кажется ему хуже, чем в его городке. Американская демократия — лучшая форма правления. Американцы — самый свободный в мире народ. В Америке газеты сообщают «факты». «Американский бизнес всегда будет лучшим в мире... Здесь, в США, как ни в какой другой стране мира, мирно сосуществуют мелкие и крупные предприятия, тем самым доказывая, насколько здоровым является американский образ жизни». Причем «мелкий бизнесмен — опора американской промышленности». Иностранцы — по большей части люди второго сорта. Лозунг «Америка превыше всего» вытекает просто из здравого смысла. Удовлетворенность существующим положением вещей побуждает миддлтаунца выступать против тех, кто критикует основные американские институты, думает о переменах, в особенности о резких, предлагает какое-то там государственное планирование, из которого все равно ничего не выйдет. Школа обязана помнить, что «небезопасно знакомить детей со взглядами, которые ставят под сомнение основу основ».
Чтобы чего-нибудь в жизни добиться, нужно быть практичным, предприимчивым, трудолюбивым и бережливым. Работа без устали — ключ к успеху. «Пока человек не обеспечит свою семью, он не должен позволять себе разных глупостей и «измов». Избыток образования и начитанности делает человека неспособным к практической жизни». Характер важнее интеллекта. С теми, кто не работает и не сберегает, общество церемониться не должно, а если им не везет, они сами тому виной.
Житель Миддлтауна не хочет ничем выделяться среди других. Лучше быть средним человеком. «В конечном счете умнее всех оказываются те, кто держится средней линии. Всегда лучше держаться середины дороги, ехать не торопясь и избегать крайностей». Недоверие к людям, «не таким, как все», представляется миддлтаунцу полностью обоснованным. Ему не по душе «любой необычный склад личности, а в особенности лишенный оптимизма, не по душе люди замкнутые, недружелюбные и претенциозные». Не по душе ему и те, кто чересчур умничает. Нескольким избранным горожанам, пишут супруги Линд в книге «Миддлтаун в развитии» (с. 425), позволено обладать индивидуальными чертами. Миддлтаун даже может ими гордиться. Но таких людей в городе не должно быть слишком много. Исключительный успех в делах дает право на некоторую оригинальность, ибо то, что кто-то разбогател, достаточно убедительно доказывает, что он наделен всеми главными добродетелями.
В отношениях с людьми нужно быть вежливым, быть хорошим соседом, «хорошим парнем» и обладать «компанейским духом» (communityspirit). Нужно ободрять других. Нужно быть хорошим партнером и поддерживать хорошие отношения с конкурентами. «В часы развлечений лучше быть склонным к похвалам, чем к порицаниям. Тот, кто чересчур умничает или критикует, портит всем настроение». По отношению к другим миддлтаунцам обязательна солидарность. Делать покупки следует в своем городе, согласно принципу: «Где зарабатываешь, там и трать».
Для жителя Миддлтауна семья — священный и основной общественный институт. Место замужней женщины прежде всего дома, и все другие дела должны отойти на второй план по сравнению с «устройством семейного очага для мужа и детей». Женщина не должна быть слишком умной, слишком агрессивной и независимой, слишком критичной и слишком не похожей на других. Она не должна думать о личной карьере или о соперничестве с мужчинами, но скорее служить им опорой в их намерениях (с. 421). Женщины редко разбираются в общественных делах так, как мужчины; мужчины к тому же практичнее и лучше работают. Женщины зато больше смыслят в тонкостях этикета и этики. «Мужчинам порой не хватает такта, женщины разбираются в этом лучше». «Культура и все такое — скорее женское дело». Наконец, женщины лучше (чище) мужчин.
Говоря в главе VI о значении пуританизма для «делового человека», мы воспользовались случаем подчеркнуть, что пуританизму не удалось совершенно замаскировать противоречие между христианским воспитанием и беспощадностью, необходимой для продвижения в обществе. Как видно из дальнейших комментариев супругов Линд к изложенному выше катехизису, американский бизнесмен разрешает это противоречие тем, что живет в двух разных моральных системах. В торговых отношениях никто не требует от человека снисхождения (consideration) другим, хотя определенные правила «честной игры» должны соблюдаться и здесь. Зато вне сферы бизнеса доброжелательность обязательна (с. 242). «Нет другой такой черты, кроме, пожалуй, вежливости, — читаем мы у наших авторов, — которой миддлтаунец гордился бы больше чем доброжелательностью» (с. 440). Возвращаясь домой, бизнесмен сбрасывает с себя, словно рабочую одежду, одну нравственность и переходит, в соседских и приятельских отношениях, к другой; здесь уже взаимопомощь и дружелюбие — не только рекомендуемые, но, по-видимому, и действительно соблюдаемые нормы. Если наш катехизис считал женщину более «чистой», то, вероятно, потому, что она не причастна к бизнесу и может позволить себе жить по нормам «соседской», неэгоистической нравственности.
В вопросах религии житель Миддлтауна не проявляет чрезмерного рвения. «Не так важно, во что ты веришь, как то, что ты за человек. Ходить в церковь иногда скучновато, но никто не хотел бы жить в обществе, где нет церквей, поэтому каждый должен поддерживать церковь. Загробная жизнь существует, ведь невозможно помыслить, что люди просто-напросто умирают и все на этом кончается». Религиозность миддлтаунца, судя по его жизненному катехизису, ограничивается вещами удобными и приятными. Расходы на нее невелики, а взамен имеется готовое утешение на соответствующий случай. Приятная мысль о бессмертии души продолжает существовать (с. 416), зато мысль о загробной каре почти исчезла. Житель Миддлтауна не придает большого значения различиям между протестантскими церквями, но для него очевидно, что протестантизм выше католицизма и что католик не должен избираться президентом Соединенных Штатов.
Свод житейских истин Миддлтауна, разумеется, кое в чем изменился за годы кризиса. Горожане победнее после 1933 г. усомнились в истинности изречения «побольше бизнеса в администрации, поменьше администрации в бизнесе». Рабочие перестали твердо верить в то, что для желающего работа всегда найдется. Доброжелательности к другим поубавилось (с. 441). Терпимость, прежде довольно широкая, ограничилась допущением того, чего нельзя избежать, или того, что не имеет значения (с. 427). Усилился национализм и неприязнь к чужакам. Ослабление ощущения безопасности, по-видимому, нанесло удар и по оптимизму, бросающемуся в глаза в катехизисе жителя Миддлтауна — оптимизму не меньшему, чем у буржуазии XVIII века, только начинавшей свое восхождение. Однако улыбка на лице и вера в прогресс по-прежнему обязательны для миддлтаунца.
Когда наши авторы заканчивали свое исследование, становилось заметным усложнение социальной структуры Миддлтауна. В связи с появлением в городе крупной промышленности здесь складывается «высший средний класс». Одновременно растет число занятых в крупной промышленности служащих — работников «в белых воротничках». В различных американских исследованиях, посвященных среднему классу, единодушно отмечается его возрастающая дифференциация, вплоть до его распада на две части. Льюис Кори в своей книге «Кризис среднего класса» (1935)[366] пишет о возрастающем расхождении между группой мелких предпринимателей и торговцев, с одной стороны, и служащими крупных предприятий — с другой (цитирую по Линду, с. 457). Стремительный рост этой последней группы констатирует позднее Ч. Р. Миллс в книге «Белые воротнички: американские средние классы» (1951)[367]. Класс «белых воротничков», в который охотно переходят мелкие собственники, привлеченные связанным с постоянной должностью (job-holding) ощущением безопасности, охватывает у автора всех тех, и только тех, кто получает постоянное жалованье и не занимается физическим трудом. Таким образом, из этой категории исключаются предприниматель, торговец или частнопрактикующий врач. Отсутствие личной ответственности и анонимность трудового вклада приглушают инициативу и лишают «белых воротничков» динамики. В этой группе мы далеки от идеала «человека, обязанного всем себе самому».