– Именно этим мне предстоит заниматься? – спросил я. – Отвечать на письма?
– Не только. Сказать по правде, я наметил программу обучения для вас пока только на несколько первых недель. – Он постучал по стопке печатных материалов, лежащих на краю стола. – Прежде всего вам предстоит прочитать вот это, – сказал он. – Все эти чертовы проспекты, брошюры, листовки, которые мы рассылаем. Я хочу, чтобы вы знали все о нашем профсоюзе – когда, как и почему он был организован, что сделал с тех пор, и что делает сейчас, а также каковы его планы на будущее. Все это вы найдете в этих материалах.
– Должно быть, это интересно, – вежливо заметил я. Уолтер снова ухмыльнулся, на этот раз более естественно, ибо не мог долго притворяться.
– Намного интереснее, чем вы себе представляете, – сказал он. – История этого профсоюза полна захватывающих моментов. Я собирался выборочно показать вам документацию, намеревался вместе с вами посмотреть корреспонденцию прошлых лет, объяснить, как мы с ней работали и каковы были результаты этой работы. – Он откинулся на спинку своего вращающегося кресла. – Вот так я все распланировал, – сказал он. – Через месяц вы освоили бы целиком все мои функции, а я смог бы слоняться по пляжу.
Я улыбнулся ему в ответ, удивляясь, почему свой план он облек в форму сослагательного наклонения. Уолтер ответил на мой молчаливый вопрос, достав другую коричневую папку и протягивая ее мне через стол.
– Я получил это только вчера, – сказал он. Я взял папку и открыл ее. Внутри лежали скрепленные вместе три листка бумаги. Первый и третий были обычными среднего формата дешевыми бланками, с обеих сторон исписанными размашистым почерком с большой петлей у букв “b”, “d” и “I”. Второй листок по формату напоминал деловое письмо, копию машинописного текста. Я прочел все три листка в том порядке, в котором они были сложены.
"25 мая 1962 года
Уважаемые господа, маленькая брошюра, которую мне показал мой друг, натолкнула меня на мысль написать вам. В брошюре говорится о вступлении в Американский союз технического персонала и квалифицированных рабочих и о том, что недовольные нынешним положением дел члены местных профсоюзов могут написать вам и вы пришлете своего представителя, который поможет организовать местное отделение вашего союза.
Так вот, я хочу сказать вам, что здесь, в Уиттберге, как раз сложилась такая ситуация. Все больше рабочих с обувной фабрики “Макинтайр и К°” выражают недовольство условиями труда и сознают, что они не улучшатся, если мы не организуем местное отделение федерального союза, такого, как ваш. Если у вас сохранились архивы, то вы можете убедиться, что девять лет тому назад здесь уже была предпринята попытка организовать местное отделение АСИТПКР, но она закончилась неудачей, потому что рабочие решили остаться в отраслевом профсоюзе. К тому времени я работал на этой фабрике уже четырнадцать лет, и тогда я, как и все остальные, голосовал против присоединения к федеральному профсоюзу, но ситуация разительно изменилась с тех пор. Прежде всего, умер старый Уильям (Билл) Макинтайр, и владельцами компании стала целая орава его племянников и племянниц, которые отдали ее на откуп управляющим, а тем нет дела до рабочих. Во времена Макинтайра каждую пятницу после обеда любой рабочий мог прийти со своими претензиями в контору, потому что в этот день ее двери были открыты, и его за это не увольняли, а внимательно выслушивали. Именно Макинтайр построил больницу, стадион и дешевые дома для рабочих, вроде того, что я купил себе с помощью ссуды, выданной мне компанией, и в котором сейчас живу.
Но четыре года назад старик умер, и с тех пор все здесь летит к чертям. Управляющим нет никакого дела до рабочих, а владельцы компании, которые живут вдали отсюда, не знают наших нужд. Теперь по пятницам двери конторы не открываются, а управляющий Флейш прибрал к рукам профсоюз компании. Прими вы решение послать своего представителя, чтобы сделать еще одну попытку организовать местное отделение, вы обнаружите, что положение изменилось. Теперь я буду голосовать за него, да и все, кого я знаю, тоже. Поэтому и пишу вам, как было предложено в вашей брошюре, о которой я упомянул в начале письма: “Почему национальный профсоюз?”
Искренне ваш
Чарлз Р. Гамильтон
426, Четвертая улица,
Уиттберг, штат Нью-Йорк”.
"4 июня 1962 года
Чарлзу Р. Гамильтону, 426, Четвертая улица,
Уиттберг, штат Нью-Йорк
Уважаемый мистер Гамильтон, мы получили ваше письмо от 25 мая и благодарим вас за интерес, проявленный к АСИТПКР. Мы подняли архивные материалы и обнаружили, что девять лет назад мы предприняли попытку организовать местное отделение АСИТПКР при обувной фабрике Макинтайра и набрали семнадцать процентов голосов, в то время как восемьдесят три процента рабочих проголосовали за то, чтобы сохранить членство в профсоюзе компании. Откровенно говоря, мистер Гамильтон, я не припомню другого случая, когда бы мы терпели такое сокрушительное поражение. Должно быть, Билл Макинтайр действительно был хорошим человеком, если завоевал такое доверие рабочих.
Не будь предыдущей неудачной попытки, мистер Гамильтон, не возникло бы проблем с приездом представителя в Уиттберг в ответ на ваше письмо. Но согласитесь, предыдущие результаты не могут не вызвать у нас огорчения. Таким образом, я был бы вам признателен, если бы вы смогли сообщить мне конкретные данные на сегодняшний день относительно числа ваших коллег рабочих, желающих войти в наш федеральный профсоюз. Возможно, вы направите нам письмо, подписанное вашими коллегами, или вырезки из местных газет о недавних конфликтах между рабочими и руководством обувной фабрики. Тем самым вы помогли бы нам составить план конкретных действий.
Надеюсь вскоре получить ответ и еще раз благодарю за проявленный вами интерес. Искренне ваш
Эверетт Фримен,
Исполнительный ассистент”.
"12 июня 1962 года
Уважаемый мистер Фримен, думаю, я могу понять, почему вы не торопитесь приехать туда, где вам уже один раз сломали хребет, и я ценю то, что вы ответили на мое письмо быстро и вежливо, а также прислали подборку литературы о вашем профсоюзе. Я показал ваше письмо и литературу друзьям и знакомым из компании, и среди них нашлось немало согласных подписать вам письмо, поскольку в последнее время не было конфликтов, которые бы попали в газеты. Эти люди готовы расписаться на обороте такого письма, и, если у вас есть какие-либо еще для меня поручения, я согласен их выполнить. Большое спасибо вам за интерес к нашим местным проблемам.
Искренне ваш
Чарлз Р. Гамильтон”.
Закончив читать третье письмо, я перевернул его и обнаружил подписи на обороте. Большинство из них были сделаны ручкой, но некоторые карандашом. Всего я насчитал их двадцать пять.
– Кажется, подписей не слишком-то много, правда? – спросил меня Уолтер. – Двадцать пять, а на фабрике работает тридцать пять сотен человек. – Он откинулся в кресле, оставив одну руку небрежно лежать на столе ладонью кверху. – У них там обычно действует правило правой руки, правило приближения, – сказал он. – До меня, да еще и до войны. На каждого человека, который говорит, что он за вас, и желает под этим подписаться, найдутся еще пять, которые тоже за вас, но боятся подписывать что бы то ни было. Однако с довоенных времен это соотношение выросло. Теперь оно примерно пятьдесят к одному. – Уолтер кивнул в сторону папки у меня в руках. – Эти двадцать пять подписей означают, что почти четыре сотни рабочих за нас, готовы и хотят вступить в наш профсоюз. И если следовать статистике, мы имеем даже более низкий процент, чем те семнадцать, которые получили девять лет назад.
Внезапно он наклонился ко мне через стол и сказал:
– Но на этот раз статистика неверна. Разве этот парень Гамильтон разговаривал со всеми на фабрике? Нет. Он побеседовал только с частью своих друзей и сослуживцев. А если следовать статистике, ему надо было поговорить с тремястами семьюдесятью пятью рабочими, которые на нашей стороне, чтобы раздобыть двадцать пять подписей. Но он не разговаривал с таким числом рабочих. Вероятнее всего, он поговорил с пятьюдесятью рабочими фабрики, и половина из них были так решительно настроены, что согласились поставить свою подпись. Таким образом, мы получили ситуацию, при которой статистика совершенно сошла с ума. Мы приедем в этот город, и рабочие будут бросать розы к нашим ногам.