– У моего супруга есть приемные часы, – начала было Лаура, но я быстренько прервал ее, поскольку времени у меня было не так уж много.

– Передайте ему, что пришел Клей. Он захочет со мной встретиться.

Лаура взглянула на меня так, будто очень в этом сомневалась.

– Подождите здесь, – велела она, захлопывая дверь перед моим носом.

Я стал ждать. На веранде было старое зеленое кресло-качалка, и я уселся в него. Оно заскрипело, полностью оправдав мои предчувствия, и я принялся раскачиваться с громким шумом, потому что мне пришла охота позабавиться и позлить Лауру Маршалл точно так же, как меня злило ее существование.

Спустя пару минут Клэнси открыл парадную дверь. На нем был халат в духе Джорджа Сэндерса, темный, с фигурной вышивкой, блестящими лацканами. И еще улыбка, которую можно было бы расценить как зловещую, не будь Клэнси таким бесхребетным существом.

– Входите, мистер Клей, – сказал он. – Мы можем поговорить в кабинете.

Я последовал за ним в дом. Кабинет располагался рядом со столовой, которая располагалась рядом с гостиной, которая располагалась рядом с парадной прихожей. Погоняла же располагалась где-то еще, вне пределов видимости.

Очутившись в кабинете, квадратной комнате, сошедшей со страниц журнала «Как облагородить дом и сад», и очень похожей на ту, в которой знаменитости показывают Эду Мэрроу свои трофеи, Клэнси зажег свет, закрыл дверь и повернулся ко мне со словами:

– Где тебя надоумили прийти сюда?

Голос его звучал тихо, но жестко, на смену привычной улыбке попрошайки пришла злобная мина.

– У Эда, – ответил я. – Он меня не только надоумил, но и обязал.

Дела-то идут.

– Не смей являться ко мне домой, – заявил Клэнси. – Заруби это себе на носу раз и навсегда. Не смей приходить ко мне домой.

– Посмею, если будет важное дело.

Он пропустил мои слова мимо ушей.

– Я сказал Лауре, что ты работаешь у одного моего клиента. Вполне законопослушного клиента. Ты пришел по делу. Когда будешь уходить, скажи что-нибудь в этом духе.

– Ладно, ладно Давай перейдем к сути.

– Суть в том, что ты не должен приходить сюда, – долдонил Клэнси. Никогда. Впредь даже и близко не подходи к моему дому.

Интересно, придется ли мне когда-нибудь вот так же таиться от Эллы? подумал я и, выкинув Эллу из головы, сказал:

– Коли тебе пришла охота полаяться, лайся с Эдом, а у меня есть дела поважнее.

– Я хочу, чтобы ты понял, – ответил он. – Не приходи сюда. У меня есть присутствие, и я сижу там целый день. Что бы ни случилось, с этим можно подождать до утра.

– Эд велел мне прийти к тебе. Я не хочу никаких препирательств на эту тему. По твоей милости я просидел в вонючей тюряге девятнадцать часов, так что теперь не жалуйся, если я даже причиняю тебе неудобства.

– Мне пришлось потрудиться, чтобы вытащить тебя. Они не хотели отпускать.

– Чепуха. Ты сидел сложа руки. Такая уж у тебя привычка. Да сядь ты, ради бога, и давай поговорим толком. У меня нынче ночью много дел.

Клэнси хотел было продолжить выступление на тему «Мой дом – моя крепость», но в конце концов до него дошло, что это ему ни фига не даст.

Поэтому он уселся за свой письменный стол – такой же пустой, как у Эрнеста Тессельмана, но не настолько огромный – и скорчил страшную рожу, а я сел в кресло напротив.

– Ну, что такое? – спросил Клэнси. – Давай покончим с этим побыстрее.

– Вечером я нашел Билли-Билли, – сказал я. – И легавые тоже. Они едва не застукали меня рядом с ним.

Брови Клэнси поползли вверх, и он забыл, что должен злиться на меня.

– Где он, у тебя или в полиции?

– У них.

– Итак, ты хочешь вызволить его. Клей, ты мог просто позвонить. Незачем было тащиться в такую даль.

– Заткнись и послушай хоть несколько секунд, Клэнси Билли-Билли был мертв, когда я нашел его. Так что полиция, фигурально говоря, получила дохлое дело.

– Мертв? – Клэнси с минуту поразмышлял, откинувшись на спинку кресла, потом улыбнулся мне. – Стало быть, и делу конец. Можно опять работать в обычном порядке.

– Боюсь, что нет. Эд хочет, чтобы я нашел ему этого парня.

– Зачем? Полиция заполучила тело Кэнтела и может быть довольна. Конец истории.

– Эд не доволен. Нам пришлось пережить кучу неприятностей, и Эду нужен парень, который заварил всю кашу.

Клэнси облокотился о стол и подался ко мне. Заботливый, искренний, законник до мозга костей. Любящий муж канул в забвение.

– Послушай, Клей, – сказал он. – Так дела не делаются. Поверь мне, Клей. Вчера и позавчера мы усердно привлекали к себе внимание, вступая в трения с полицией, а это – не лучший способ поддерживать организацию в рабочем состоянии.

– Скажи это Эду, а не мне. Я только исполняю указания.

– И скажу. Где он? Дома?

– Ага, только он вряд ли тебе поможет. Он весьма раздражен.

– Я – его адвокат, Клей. Я обязан предостерегать его от глупых поступков. А заставлять тебя играть в Шерлока Холмса глупо. Ты начнешь встречаться с людьми, не состоящими в организации, докучать им, опять накличешь на нас свору легавых, выставишь организацию на всеобщее обозрение и не дашь легавым забыть всю эту историю. Билли-Билли Кэнтел мертв, тело в полиции. Значит, дело закрыто.

– Но дело Бетти Бенсон еще не закрыто, – напомнил я ему. – По правде сказать, это и есть основная причина моего приезда сюда.

– Это я улажу в два счета, – сказал он. – Можно свалить на Билли-Билли оба убийства. А легавые не станут слишком уж усердствовать, выясняя, кто его убил. Стало быть, дело завершено. Пусть все так и остается, вот тебе мое мнение.

– Как я уже говорил, ты должен обсуждать это не со мной.

– Я побеседую с Эдом, – сказал Клэнси. Он произнес это очень твердым тоном, и я понял, что ему понадобится время, чтобы набраться храбрости.

Только потом он позвонит Эду Ганолезе и скажет, что тот действует не правильно.

Ну, да это не мое дело.

– Вернемся к Бетти Бенсон, – предложил я. – Я был там, говорил с ней, пил кофе, оставил отпечатки пальцев по всему дому. Они определили время убийства с точностью до получаса, и я уже признался, что какую то часть этого времени был там.

– Когда ты уходил, она была жива, и все тут.

– Как я это докажу?

– Во сколько ты покинул квартиру?

– Около четырех. А убили Бетти Бенсон между четырьмя и половиной пятого. Я признался, что ушел в четыре.

– Хорошо, куда ты потом отправился?

– Прямиком домой. Парень в гараже может сказать, во сколько я приехал.

Они записывают время, когда забирают и выдают машины.

– Прекрасно. В четверть пятого ей позвонил телемастер, и она еще была жива. Я могу это устроить. У нее был телевизор?

– В гостиной не было.

– Хорошо. Она ответила: «Извините, но у меня нет телевизора». Это было в четверть пятого. Я смогу обстряпать это завтра к десяти утра. Потом мы пустим слушок, что Кэнтел совершил и второе убийство, и снимем тебя с крючка.

– Но зачем он ее убил? Они даже не были знакомы. Не уверен, что легавые схватят эту кость.

– Только сам Кэнтел мог сказать, зачем он ее убил, но, увы, его нет в живых, – Клэнси обворожительно улыбнулся мне. Теперь это был блистательный оратор, упивающийся каждым мгновением своего выступления. Он прекрасно умел стряпать алиби и выдумывать такие мудрые нагромождения событий, что никто на свете не смог бы разгрести их и докопаться до истины. Вот почему он был великолепен в зале суда.

– Что ж, если ты полагаешь, будто сумеешь это сделать... – проговорил я.

– Я сумею это сделать. Прямо с утра. Ты вполне мог приехать ко мне в контору к девяти часам, и я бы все устроил.

– Эд велел мне встретиться с тобой незамедлительно.

– Эд слишком всполошился. Если это все...

– Все, – ответил я и, поднявшись на ноги, добавил:

– Я мистер Клей, да?

– Роберт Клей, – сообщил он мне. – Ты работаешь у Крейга, Гарри и Бурка.

– Это мне вполне подходит.

Клэнси проводил меня до парадной двери, громко рассуждая о делах Крейга, Гарри и Бурка, которых я знать не знал, и вышел вместе со мной на веранду, прикрыв дверь.