Командир Триггер потребовал доложить обстановку… но ответа от старшего их группы, капитана 011-18, не последовало. И кто-то доложил, что он видел, как капитан упал несколько минут назад – ранен или убит…

Триггер тут же объявил о своём решении:

– Командование группой возлагаю на лейтенанта 580. 13-10. Лейтенант, принимайте командование, доложите обстановку!

Ион немедленно ответил командиру:

– Слушаю! На подходе ко второму складу-терминалу группа встречена прицельным огнём из стрелкового и крупнокалиберного оружия. Залегли в укрытиях. Осматриваемся. Если у вас есть возможность, прошу помочь группе: требуется определить укрытия, из которых ведётся огонь, и сообщить нам. При наличии возможности, прошу обработать площади со стрелками врага оружием коптеров или дронов!

– Принято. Определяемся.

Через пару минут голос Триггера нарушил радиомолчание:

– Видим. Несколько человек работает по вам со склонов ближней горы, и пара залегла на крыше терминала. Со склона мы их сметём. А вот по крыше работать не можем – велика опасность детонации, если в терминале есть оружие! Вам совет: распределите кромку крыши терминала по номерам и подавляйте любое движение! Несколько бойцов пусть обойдут терминал с другой стороны и попытаются взобраться на крышу. Мы приступаем к зачистке склона.

Взлетел коптер и стал поливать склоны гор сплошными веерами огня. А Ион, осмотрев позиции своего отряда, приказал тем, у которых были более защищённые позиции, оставаться и распределиться по кромке крыши: каждому свой сектор. А всем остальным он приказал отступить за стены первого склада.

* * *

Они собрались, стоят вокруг него, готовятся услышать его решение. Все напряжены – ведь это решение для кого-то может стать приговором! Война, и командир обязан отправлять своих солдат на смерть! Нет такого решения у командира, которое сохранило им всем жизнь! Ион смотрел на них и думал: как он должен отдать этот приказ? Как, вообще, отдают такие приказы, исполняя которые солдаты идут умирать?! Как?

И он сказал:

– Обходим этот склад, нас не увидят – одни сидят на склонах их кормят с коптера, им не до нас! Другие в состоянии дуэли с нашими, что вдоль периметра склада! Вы все за мной! Бежим максимально быстро, не отставать! Задача выбежать на оборотную сторону терминала – там посмотрим, как подняться на крышу… пошли!!

Он побежал что было сил! И они бежали за ним, потому что другого им не дано – это бой! И ещё потому, что они услышали внятные разумные слова, и увидели возможность победить и не погибнуть!

Им удалось! Добежали до обратной стороны терминала, и увидели там пожарную лестницу, рядом с которой стол старинный БМП – боевая машина пехоты. Когда-то это была грозная машина. Но теперь, когда огневая мощь пехотинца превышала суммарную огневую мощь отделения пехоты времён тех БМП, этот аппарат был просто смешон! Выстрел из подствольника в старичка БМП, и он исчез в клубах дыма и огня!

Они приблизились к лестнице, и Ион скомандовал:

– Ты и ты – смотрите вверх, на срез крыши, сметаете всех, кто появится! Остальные – за мной!

Он первым полез по лестнице – не потому что хотел кого-то убивать, и не потому что жаждал стать героем! А потому что не желал смерти никому из тех, кто шёл с ним! Он так решил.

Он ещё не знал, что этот бой для него почти закончился…

Стоило ему подняться к кромке крыши и запустить свою левую руку на срез верхнего стенового блока, как вдруг кто-то свирепо шарахнул его ломом (как показалось ему) по кисти руки! И всё исчезло для него…

* * *

Появился свет. Это походило на то, что с ним уже было…

И больно было также. И страшно было узнать, что от тебя осталось…

Он почти сразу вспомнил последние секунды перед тьмой, накрывшей его в этот раз. А вспомнив, он попытался понять: что с левой рукой? А она не откликалась. Кое-как приподняв чугунную голову от госпитальной подушки, Ион увидел… Вернее – не увидел! Не увидел своей левой руки – её не было! Ничего не было ниже локтевого сгиба…

Ощущение впадения в штопор повторилось: всё вокруг закружилось и завертелось со страшным ускорением! От этого жуткого вращения, сильно затошнило, и рвота начала выворачивать его! Раз-другой-третий… а ничего существенного и не вылетело – в бой ходят голодными.

– Так-так, – сказал кто-то рядом, – приходит в себя. И тошнота его – от сотрясения мозга. Жить будешь, воин! Сейчас покормим тебя – внутривенно пока, через два часа, если сможем – через желудок, и – спать, спать, спать – так доктор прописал…

* * *

Он спал и спал. Потому что был слаб и потому, что врачи держали его в медикоментозном сне. Иногда он видел сны. Они были яркими и светлыми: в тех снах он встречал Деда и говорил с ним. Ему было приятно, что Дед помнит о нём, приходит, беседует с ним. О чём они только не говорили, но обычно Ион задавал свой вопрос, а дед отвечал. О некоторых темах он даже помнил, правда, было расплывчато-туманно, но всегда светло и радостно… Радость от тех бесед освещала и согревала Иона изнутри.

А ещё он иногда летал во сне… впервые в своей жизни! Такого с ним раньше не бывало.

Что было причиной этих полётов – не понятно, но полёты были настолько реалистичны, что Ион, просыпаясь, был твёрдо убеждён, что это его Душа, в действительности летала в неведомых мирах и пространствах! Особенно поразил один сон, незадолго до выписки…

СОН ИОНА

… Он шёл по окраине города, но это не были жилые кварталы. Вокруг были пустыри, больше похожие на свалки мусора, между которыми стояли какие-то гаражи и мастерские – чадящие и гремящие. А между ними болота и лужи, смахивающие на пруды из отходов производства и дерьма. И воздух здесь такой, что дышать не захочешь! И был какой-то свет… но странным было освещение, такого он ещё не видел! Светились бардовым светом тучи над головой! И в этом свете всё казалось неземным…

Он шёл уже который час, всё это время холодный мелкий дождь поливал город. Он устал и озяб. Почва была болотистой: бугры и ямы, наполненные гадкой жижей, ноги его подкашивались от изнеможения! Куда он шёл и зачем? Он не знал, но уверен был, что должен идти, что ждёт его важное дело, которое никто за него не сможет завершить! Он спотыкался и скользил, падал и поднимался, вытирал об одежду руки, а после ими утирал лицо и шёл, шёл… Вот, впереди появились дома: деревянные и старые, такие древние и старые, какие строили двести лет назад! Их уже не должно быть, время их давно ушло, но вон они – стоят впереди, как ожившие мертвецы. И окна в них не все застеклены, а те, что со стеклом почти не отражают бликов – или так грязны, или здешний мир такой… грязный, заскорузлый…

Зачем он сюда шёл – не понимал, но надеялся, что придёт миг и всё станет ясным, кто-то объяснит: что надо делать! Ведь то, для чего он шёл сюда – это так важно для людей, живущих в этом страшном мире!

Оказалось, эти двухэтажные полуживые бараки, отгорожены от зоны гаражей, по которой он шёл: пред ним высокий забор из колючей проволоки, навешенной на столбы. Зачем? От кого защищаются те, кто там живёт? А, может быть, это защищаются те, кто ходит с этой стороны забора?

Он пошёл вдоль забора, пошёл в поиске дыры. Что-то подсказывало ему: если они так относятся к своей территории обитания, к своим домам, своему воздуху, к себе – то и дыра в этом заборе обязательно будет!

Он оказался прав. Дыра была: нижняя проволока была порвана в одном месте, и между вторым рядом колючки и поверхностью странной планеты был просвет, сквозь который могла бы пролезть небольшая собака.

Он вертит головой, отыскивая под ногами палку или ветку, а, найдя нужное, приподнимает второй ряд колючки и подпирает его, таким образом соорудив себе проход на ту сторону. Теперь предстоит главное: найти тех, кто здесь живёт, найти их… Зачем?

Он опустился на землю, лёг на спину, как учили, и пролез. Пошёл к бараку, шёл и не знал: как там встретят его? Что он скажет им?