- Нет, - засмеялся я, - просто у меня хорошая память, любимые вещи, а у меня была огромная коллекция винила, прослушивались сотни раз - вот и шпарю на всех языках, не зная ни слова смысла.
- А я думала, что вы , как Железный Феликс, такой логичный, всегда сосредоточенный, не обращаете внимания на чувства простых смертных.
- Ну вот , вы уже нашли и синонимы сухарю и педанту.
Мы рассмеялись, что совсем растопило атмосферу.
- Спойте еще что-нибудь, у вас душевно получается.
- О наша молодость, мы в ней души не чаяли.
Спасибо ей красивой и отчаянной.
Спасибо ей за золотые дни,
За то, что в нашей памяти они.-
пел я сначала на сербохорватском, а потом на русском песню Здравко Чолича.
- А еще что – нибудь,- умоляюще посмотрела она на меня.
Я спел «Лору» Хампердинка из того же сборника 1967 года, потом из Френка Синатры, потом, уже утомившись « Падает снег» Адамо на трех языках - сербохорватском, русском и французском.
Обернувшись в зрительный зал, я увидел , что в него просочились, и . видимо давно, все, кто находился в здании и даже Альфия с неизменным термосом в руках.
Я встал и поклонился уважаемой публике.
-А сейчас, в заключение, прозвучит песня, которую знают все.
Зазвучала музыка и я исполнил: « В полях над Вислой сонной лежат в земле сырой, Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой.» Слезки были и не у женщин.
Выходя из штаба, Петровская сказала:
- Вадим, я была неправа, очень неправа. А все спешка, некогда душами соприкоснуться.
Я неожиданно разоткровенничался.
- Знаете, я закончил училище военных финансистов в Вологде уже после срочной. Еще через десять лет в звании старлейта меня тихо вытеснили на гражданку, замяв тухлое дело, числившееся на счету одного из генералов. А в Таврический дворец на учебу меня направили значительно позже и опять любимое государство выкинуло меня на помойку после августовского переворота.
- И вы впали в мизантропию?
- Почти. А музыку всегда любил. Вот «Биттлз» не люблю и вовсе не из духа противоречия. Чужая какая-то она и вовсе не потому, что на языке бывшего вероятного противника. В первый раз я услышал « Деньги, деньги» - ну, мани, мани – в исполнении АББы на отдыхе в Ялте, куда впервые попал дикарем. Знаете, мне показалось, что запели ангелы – фантастическое звучание.
- А вы не могли бы провести для детей уроки пения, ну, пожалуйста, Вадим! Нельзя, чтобы это пропало и забылось. Это же целый пласт культуры, - загорячилась учительница.
Я не осмелился ей отказать.
Федор Савельевич был с утра раздражен, хотя внешне этого не было заметно.
Его община, обосновавшаяся в Богородске три месяца назад, сегодня откочевывала в дальние края.
Дедушка-февраль разбудил метели и теперь дня не проходило, чтобы снег не заметал немногочисленные дорожки. Впрочем центральная дорога была и даже чистилась небольшим тракторишкой.
Старосту мучили сомнения в принятом решении: с одной стороны - здесь они обустроились и прижились, запасов хватало, с другой - приходило осознание того, что жить долго закрытой группой не получится. И так уже кое-кто называет их сектантами. Опять же детей учить надо. А враги? В том , что они будут, Федор Савельевич не сомневался. От серьезных волков им не отбиться, в группе не было ни одного военного.
И с водителями тоже не очень, грузовики умел водить только один человек. Взгляд старосты упал на разложенный список подопечных.
Нижегородцев пятеро, семеро детей, молодежи восемь душ, взрослых пятеро. Опять же положиться из них можно только на Людмилу Шипилову - мастера Кстовского НПЗ и Мишу Клюева - водителя дальнобойщика. И еще двое. Генка Бердяев - балабол и бездельник и Клашка Назарова - повариха и большая любительница помолоть языком.
Из молодых выделялись двое: Олеся Баграмян - очень молчаливая особа, не расстававшаяся с хитрой снайперской винтовкой и Настя Худоба, работавшая раньше в каком-то закрытом НИИ. В каком именно, она так и не сказала. Бумажка-подписка оказалась страшнее реальности. И только она выжила вместе со своим двухлетним ребенком.
Сложно было бывшему фермеру, ведь молодежь всегда на эмоциях. Одна польза – на ногу легки, чего нельзя сказать об утреннем подъеме. И между собой все время выясняют отношения - дело молодое. В то же время было понятно, что в городе - миллионнике должны быть еще выжившие. Вроде и следы были замечены на Московской трассе, а люди канули, как в воду. И появившиеся военные тоже тревожили. Как там у них с порядками? Может новый фюрер объявился?
На первый контакт с ними староста не пошел, даже немного попугал. Тут уж Олеся расстаралась. Глядя в ее черные, как дуло ее винтовки, глаза, фермер понимал, что застрелить человека ей, как муху прихлопнуть. Свои ее побаивались, а и нечего, а то в первое время у них только сопли и слезы.
Потолковав по рации с главным воякой, Федор Савельевич уяснил, что прав Чернышов на все сто процентов. И в том, что при вскрытии рек погибнут они от мора и в том, что можно выжить только вместе, спаянные крепкой дисциплиной. И про мордовских братков поведал ему командир и про банды грабителей и насильников, а также про то, что гарнизон имеет и учителей и врачей и даже специалистов сельского хозяйства.
А его молодежь? Будем считать , что у пятерых есть специальности для прокорма. А остальные? Промоутеры, менеджеры, туроператоры и бухгалтеры - одно горюшко. Из парней только трое подошли в дровянике к колуну без опаски.
И все же главной причиной, подтолкнувшей старосту к принятию непростого решения, было сообщение, что на мертвом юге нет покойников. То, что от них осталось, сложно назвать трупами. Как вывезти свой табор с нажитым и привычным добром, до последнего времени Федор Савельевич представлял не очень. Военные решили эту проблему без затей. Вчера вечером низкое небо озарилось всполохами и тишину разорвал надсадный рев двигателей.
В расположении общины вошла колонна под армейскими флажками. Впереди шла широкая машина с пулеметом на крыше, утыканная гибкими антеннами, видом напоминающая штатовские «Хаммеры». Следом шли два «Урала» с кунгами и обычный автобус «КАВЗик». Из головной машины вышел плотный немолодой военный с майорскими погонами на полушубке, безошибочно определил главного и бросил ладонь к шапке:
- Майор Сивуха, заместитель командующего вооруженных сил Запада России. Направлен для оказания помощи и сопровождения группы.
- Обухов Федор Савельевич -староста нижегородской общины. Располагайтесь, гости дорогие. С утречка и тронемся, а пока прошу погостить.
Все прибывшие были в армейской, умело подогнанной форме времен СССР и действовали, как заведенные.
- Эх, наши бы так, - закручинился староста.
- Ничего, научим, - засмеялся майор, - Давайте знакомиться.
Вот так почти закончились тяжкие размышления Федора Савельевича. А сегодня в день выезда он был раздражен не организационными неурядицами, а думами, кого он везет к армейцам. Вот этих неумех? Один Генаша чего стоит. Вон уже угол мочит, вахлак. До сортира дойти недосуг!
Вчера Вадим только поулыбался на сетования старосты.
- Видели бы вы меня три месяца назад. Сам каждого куста боялся. А теперь бояться просто некогда, столько дел, ведь в России нас выжило может тысяч пять.
- Не может быть, - глухо выдавил старообрядец. - А как же Москва и Ленинград?
- Федор Савельевич, мы теперь и Адам и Ева и Саваоф в одном флаконе. Попробуем еще раз с самого начала на Земле номер два. Кстати у нас есть свой батюшка.
- Никонианин?
- У нас все равны ;и мусульмане и буддисты и даже синтоисты, если таковые объявятся.
- Куды ж нас собираетесь определить?
- По способностям. Мужчин под ружье, вон сколько лоботрясов.
-Это да. Ни у кого часов нет, только в телефоны заглядывают. Болезнь что ли такая. И эти ведь почти взрослые, а все в эти «танчики» так и норовят. Читать ничего не читают, диву даюсь. Так-то они ребятишки неплохие, послушные. В карауле только Олеся не спит. Еще были пара -тройка, что меж собой пообнюхались и подались восвояси, бог им судья.