— Ярлыки. Они ничего не значат. К примеру, вы знаете, что Фокс вошел в политику как тори, а Питт — как виг?

— Нет, я не знал.

— Как видите, со временем всё изменилось. Как меняется и расстановка сил. Не знаю, насколько пристально вы следили за политикой в нынешнем столетии, капитан Полдарк... Но могу я высказать вам свою точку зрения по этому вопросу?

— Разумеется, если вам угодно.

— Что ж, вы знаете, что в 1688 году виги спасли Англию от захвата Стюартами, когда король Яков хотел отринуть нашу церковь в пользу Рима — и всё, что это в себя включает. Они пригласили Вильгельма Оранского, а когда королева Анна умерла, не оставив наследников, сделали ганноверца королем Георгом I. Как вы помните, возглавляла их наша высшая аристократия, которая понимала, что это значит — защищать свободу от подавления абсолютной монархией. Моя собственная семья, и я этим горжусь, поддерживала их много лет и отправляла нужных людей в Палату общин. Тогда никто не верил в идеи, которые, похоже, сейчас у вас на уме — о том, чтобы изменить выборную систему, часть нашей многолетней традиции — никто, пока тот король Георг, который ныне нами правит, не поддался неверным советам и не попытался взять бразды правления в свои руки. Тогда виги снова заговорили о свободе, о правах, записанных в Великой хартии вольностей, и правильно сделали.

— Но потом...

— Погодите. Но самые радикальные из них — Бёрк, Фокс и их друзья — приняли это близко к сердцу и заговорили о реформах. Свобода для них стала означать равное представительство и еще многое другое, о чем вы говорили. Когда во Франции разразилась революция, они были в восторге — думали, что вот она, их Утопия. Но быстро разочаровались, особенно Бёрк, как и большинство тех, кто называет себя вигами. Они не верили и не верят в равное представительство, капитан Полдарк, не больше чем тори. Вспомните своего друга Бассета. Питт теперь тори, как и я, и должен вам напомнить, что в свое время тори выступали за религиозную свободу, за старые свободы мелкопоместного дворянства, за более широкое разделение власти между королем, знатью и простыми людьми. Но как бы то ни было. Когда мы выиграем войну (или проиграем), то сможем пересмотреть свои взгляды. Питт — человек прогрессивных взглядов, иногда даже слишком, как по мне, но пока что он придерживает эти идеи, потому что знает, как и все здравомыслящие люди — Франция и ее революция могут нас уничтожить, и только это сейчас имеет значение. Вы ведь встречались с моим зятем, капитаном Говером?

— Нет.

— Он выступает за реформы во флоте. Думаю, он вам понравится.

За окном не было никакого движения, не считая сплошной пелены дождя.

— Боже! — нетерпеливо воскликнул Росс. — И вы предлагаете место мне? Вы ведь можете выбирать по всему графству! Да и помимо Армитаджа у вас полно родственников.

— Ответ весьма прост, дорогой Полдарк. Я прошу вас, потому что у вас больше всего шансов выиграть. Ваша популярность в городе, как я полагаю, перевесит недовольство мной. В последний раз моему кандидату не хватило одного голоса. У действующего члена парламента всегда появляется дополнительное влияние, и Уорлегган может найти один голос или больше, чтобы преодолеть отсутствие поддержки со стороны Данстанвилля.

— Спасибо за прямоту.

— Если вы ожидали, что я скрою свои мотивы, то вы не тот человек, каким я вас считаю. Другие причины этой просьбы я уже сообщил.

— Но с чего вдруг вы решили, что я приму предложение, если отверг аналогичное от Бассета полтора года назад?

— Обстоятельства изменились. Времена стали тяжелыми. Стране необходимы лидеры. Вы знаете, что в прошлом месяце сказал Каннинг? «Ничто не пробудит нацию из сна и глупости, в новую, деятельную жизнь. Мы стали бездушными и бесхребетными». Вы же разочарованы в той жизни, которую ведете. В одиночку человек, как вы наверняка понимаете, мало что может. Но нация состоит из отдельных людей.

Росс отвернулся от окна и посмотрел на Фалмута. Тот был холодным человеком, по крайней мере, в делах, но не из тех, кто будет вилять в разговоре. И Росс решил говорить прямо. Эмоции придали его тону дополнительную резкость.

— Вы предлагаете мне, милорд, бороться за место, после того как, немудро распоряжаясь своей властью, настроили против себя обычно сговорчивых выборщиков. Я прав? То есть, вы просите меня не только одобрить систему, которая мне не нравится, но и воспользоваться властью, которую я уже отверг. Как ваш кандидат я стану частью этой извращенной системы и тем самым молчаливо ее поддержу.

Его сиятельство нетерпеливо махнул рукой.

— От своего дяди я унаследовал те методы, с которыми обращались с округом аристократы. Впредь я буду больше внимания уделять нуждам городского совета. Так что мы можем внести изменения на ваш вкус. Чего вы не сможете изменить, так это избирательную систему в целом. Придется принять ее как есть. Или работайте над ее реформой — в парламенте или вне его стен.

Он встал.

— Но есть и более срочные дела, капитан Полдарк, когда вся Европа поднялась против нас.

— Думаю, моя одежда уже высохла, — сказал Росс. — Предпочитаю переодеться перед обедом.

— Что ж, не буду задерживать. Но жду ваш ответ до отъезда.

— Вы его получите.

Фалмут убрал бутылку мадеры в буфет и запер его.

— И не забудьте про еще одно преимущество положительного ответа.

— Какое?

— Вы одновременно оказываете услугу мне и подставляете подножку Уорлеггану.

Молодые голоса (как и молодежь) из коридора исчезли. Дом стал тихим, как сам этот день, как больной наверху, как пустота жизни. Росс прошел по коридору, услышал шепот в открытой двери и заглянул. Демельза разговаривала с миссис Говер. Она странно выглядела в одолженном платье — лицо бледное, темные глаза стали еще темнее. Почти незнакомка, по крайней мере, не та женщина, которую он знал уже тринадцать лет, не совсем его жена, а некто, удалившийся от него в бездну собственных чувств, некоторые из которых были совершенно чужими.

Женщины его не заметили, и Росс не вошел, не желая им мешать, он предпочел собственные мрачные мысли. Он поднялся наверх и заблудился, оказавшись у подножия спиральной лестницы, ведущей к куполу, и пошел обратно. Безжизненный дом, в нем как будто не осталось ни одного человека. Слава Богу, что у Росса никогда не было ни средств, ни желания расширять Нампару больше нынешних размеров. Но дом Бассетов был вполне жизнерадостным по сравнению с этим. Некоторые люди обладают талантом создавать настоящий дом.

Он нашел нужную комнату с третьей попытки. Одежда до конца не высохла, но вполне сгодится. У дяди лорда Фалмута были короткие ноги, и панталоны доставляли ужасное неудобство.

Ярко горел огонь, и Росс был рад теплу, когда переодевался. Завязав шейный платок, он расправил одежду Демельзы, чтобы та оказалась ближе к камину. Ее чулки были еще мокрыми, а подол юбки будет сохнуть еще полдня.

Когда он дотронулся до юбки, из кармана выпал листок, и Росс нагнулся, чтобы подобрать его и положить обратно. Но голубые чернила, были столь необычны и столь узнаваемы, что привлекли его внимание, и он непроизвольно прочел строчки.

Когда уйду, запомни лишь одно:

Что ни земля, ни небеса не в силах

Дать большего блаженства, чем дарил мне

Один лишь день наедине с тобой.

И если, вспомнив обо мне, прольешь

Слезу украдкой — буду счастлив вечно.

Пусть память и не будет бесконечной,

Я буду горд, что ты по мне вздохнешь.

Доверь печали небу, а песку

Оставь слезинку, что по мне упала.

И чтобы лик твой грусть не затмевала,

Забудь меня скорей, когда уйду.

Глава восьмая

В воскресенье, десятого сентября, Уорлегганы вернулись из Тренвита в Труро. Обычно они не возвращались так рано, но Джордж должен был присутствовать в четверг на выборах, и Элизабет решила поехать с ним. В отсутствие Джеффри Чарльза в Тренвите не оставалось никого, кроме ее немощных родителей, да и чудесное лето подходило к концу, так что покидать Тренвит было не особенно жаль. Новый парламент собирался в начале октября, и Элизабет решила отправиться с Джорджем. Во время прошлого пребывания в Труро она обзавелась новыми друзьями и новыми увлечениями, ей понравилось быть в центре событий и рядом со средоточием власти. К тому же она сможет несколько дней побыть с Джеффри Чарльзом перед его возвращением в Харроу.