Отовсюду донесся смех, а кто-то заулюлюкал. Дрейк взял Сэма под руку и тянул его за собой. Но несмотря на смех окружающих, два человека сейчас бросили друг другу вызов.

— Серьезно? — спросил Сэм.

Эмма кивнула.

— Серьезно.

— Это говорит вино, — покачал головой он.

— Я это говорю! — сказала Эмма. — Проклятье.

— Эй, слышь, — встрял Том Харри. — А если выиграю я? Ты выйдешь за меня?

— Может быть, — ответила Эмма. — А может и нет. Это твоя забота.

— Идем, Сэм, — настаивал Дрейк. — Идем.

— Специальный матч, а? — вскричал Толли. — Победитель получит мою дочь!

Раздался очередной взрыв хохота.

— И долго? — спросил Сэм.

— Что долго? — спросила Эмма.

— И долго ты будешь посещать собрания?

— Если ты победишь. Думаешь, ты победишь, да?

— Возможно.

— Пусть даже не надеется, — буркнул Том Харри. — Я ему хребет сломаю.

— Ничего подобного, если я буду судьей, — возразил Толли. — Если я буду судьей, всё будет честь по чести и как положено. Честный поединок и никак иначе.

— Три месяца, — сказал Сэм.

— Эй, перестань! — фыркнула Эмма. — Три месяца! Это пожизненный срок!

— Не меньше, — заявил Сэм. — Нет смысла в меньшем сроке. Ты должна научиться молитвам.

Эмма засмеялась.

— Святые угодники! Похоже, это больше, чем я смогу переварить!

Кто-то крикнул:

— Давай, деваха, сдавайся!

— Ну ладно, — сказал Сэм. — Это была твоя идея. Если хочешь пойти на попятную, то и я тоже.

— Нет! — поспешно возразила Эмма, вспыхнув. — Три месяца — так три месяца. Но не забудь, что сначала тебе нужно победить!

— Ура! — прокричал Толли. — А теперь не уходи, Сэм. И ты не уходи, Том. О поединке договорились, но теперь нужно обсудить детали!

Пятнадцать зачинщиков беспорядков предстали перед судом в Бодмине. Пятерых признали невиновными и отпустили. Десятерых признали виновными и приговорили — троих к тюремному заключению, четверых к высылке и троих к повешению. Эта новость потрясла деревенских жителей, но стало известно, что после слушаний лорд Данстанвилль перемолвился словечком с судьями, и те согласились, что и одна казнь возымеет должный эффект, двум же другим смертную казнь заменили высылкой, а в военное время это фактически означало отбывание срока на флоте.

Этими двумя оказались Уильям Сэмпсон по прозвищу Рози и Уильям Барнс. А умереть предстояло Джону Хоскину из Камборна по прозвищу Рисковый — он жестоко набросился на мельника Сэмюэля Филипса и ограбил дом на сорок шиллингов. Хоскин был старшим братом Питера Хоскина, напарника Сэма в Уил-Грейс, и Сэм припомнил тот день, когда он навещал это семейство с посланием от Питера, и с митинга протеста явились возбужденные Джон Хоскин и Рози Сэмпсон. И вот до чего их это довело.

На той неделе Росс поехал повидаться с бароном Данстанвиллем. Он хотел поговорить кое о чем и приехал около пяти, зная, что Бассет часто сидит в это время в своем кабинете, занимаясь делами поместья. Но сегодня Росса провели в столовую — обед еще не завершился, но дамы уже ушли. Там было шестеро мужчин, из них два незнакомца, двоих он едва знал, а также сам Бассет и Джордж Уорлегган.

Все уже прилично выпили, и Росс неохотно позволил убедить себя сесть на покинутое дамой место и выпить бокал бренди. Его представили всем присутствующим. Это были люди из центральной части страны, и лишь через несколько минут он понял, что это встреча членов парламента, которых контролирует Бассет: Томас Уоллас и Уильям Микс от Пенрина, Мэтью Монтагу и достопочтенный Роберт Стюарт от Трегони, Джордж от Труро. Всё встало на свои места, когда Бассет объяснил, что Питт распустил парламент и в сентябре предстоят выборы.

Джордж холодно кивнул Россу и больше не смотрел в его сторону, как и Росс на Джорджа, но разговор на парламентские темы продолжился, невзирая на появление Росса. Похоже, кто-то всеми силами пытался свалить Питта, и после многолетней службы тот хотел получить подтверждение своей власти и политики путем уверенной победы на выборах. Хотя многие виги отреклись от Фокса и поддерживали правительство, как, например, Бассет, имелась существенная оппозиция и усталость от войны, и потому положение Питта было сложным. Многие в стране действительно считали, что войну невозможно выиграть, учитывая, что половина армии в любой момент готова взбунтоваться, страна на грани голода, казна пуста, а вся Европа ополчилась против Англии. На всё это Питт отвечал: «Я не боюсь за Англию. Мы можем выстоять и до Судного дня». Но выглядел он усталым седым человеком.

— А что по поводу закона о помощи бедным? — спросил Росс. — Как он продвигается?

Бассет озадаченно посмотрел на него, словно не мог припомнить, а Джордж едва заметно улыбнулся.

— Вы о...

— О пенсионном фонде для стариков, займах для прихожан на покупку коровы, ремесленных школах...

— А-а-а... С ним покончено. Его отозвали, чтобы внести поправки, и вряд ли представят снова. Он наткнулся на сильное противостояние.

— С чьей стороны?

— О, всех облеченных властью людей, я полагаю. В особенности судей. Цели у закона были благие, но исполнение хромает, он бы погубил моральные устои общества. Против него возражал мистер Джереми Бентам, как и многие другие, знакомые с судебной практикой.

— Возможно, они недостаточно знакомы с состраданием.

Бассет поднял бровь.

— Не думаю, что сострадание или его отсутствие было основной причиной возражений. Но в любом случае финансовый кризис этого года сделал закон невыполнимым. Налоги и сборы и без того уже достаточно высоки. Сейчас главная цель — выиграть войну.

Росс поставил пустой бокал на засыпанный крошками стол.

— Я думал, что лучший способ помочь выиграть войну — это предотвратить недовольство дома.

— У нас есть способы предотвратить недовольство дома, — вставил Джордж.

Вскоре после этого обед закончился, и они вышли на террасу. Леди Бассет и другие дамы так и не появились. Росс извинился бы и уехал, если бы не стало очевидным, что остальные гости собираются сделать то же самое. Джордж довольно экспансивно для себя заговорил о спектаклях, которые смотрел в Лондоне, о пьесе «Мистер Кембл и миссис Джордан», о частных театрах Вестминстера и любительских постановках. Всё это, как подозревал Росс, предназначалось для его ушей. Прощаясь, Джордж сказал ему:

— Кстати, Росс, я тут узнал, что твой шурин участвует в состязании борцов против моего егеря.

Росс продолжал смотреть на зелень парка.

— Да, я знаю.

— Как неосторожно с его стороны, это еще мягко сказано. Том Харри — чемпион и завоевал множество призов.

— По его брюху можно заключить, что его лучшие дни давно миновали.

— Не думаю, что твой шурин будет такого же мнения.

— Посмотрим.

Это разговор привлек внимание остальных, и Росс объяснил, что на следующей неделе состоится местная ярмарка, и Сэм Карн, шахтер и шурин Росса (как указал мистер Уорлегган) дерется с Томом Харри, егерем, победитель будет признан по результатам трех раундов. Четверым парламентариям не из Корнуолла пришлось разъяснить правила и традиции соревнований. Уоллас заявил, что видел нечто подобное в Лондоне, пришлось убедить его в том, что это не так.

В разгар беседы Джордж сказал Россу:

— Так ты что же, думаешь, будто твой шурин-методист имеет шанс на победу?

Росс посмотрел на него.

— Надеюсь. Пришло время проучить твоего егеря.

— Наверное, ты даже поставишь деньги на победителя.

— Того самого, которого ты считаешь таким слабым?

— Если ты думаешь по-другому, то подкрепи свою точку зрения несколькими гинеями.

Все остальные внимательно прислушивались, не то в шутку, не то всерьез, но осознавая, какой оборот принимает разговор. Данстанвилль достал понюшку табака и нахмурился.

— Сколько ты предлагаешь? — спросил Росс.

— Сотню?

На мгновение Росс снова обратил взгляд на сад.

— Принимаю при одном условии.