Он почувствовал на себе дыхание смерти.

И потерял себя. Он уже больше не был Каландриллом ден Каринфом. Он превратился в искорку, возмущавшуюся придуманной чайпаку изощренной смертью.

Холодные и невероятно сильные руки вдруг подняли его над водой. Цепи отпустили его ноги, и вместо холодного подводного зеленого света в глазах Каландрилла опять заиграло фосфоресцирующее сияние водорослей. Вода оставила его рот и ноздри, и он сделал огромный глоток воздуха. Когда пелена спала у него с глаз, он увидел рядом Катю и Брахта, поддерживаемых мощной рукой. Мышцы перекатывались под зелено-голубой кожей, походившей, скорее, на рыбью чешую. А там, где рука переходила в огромное плечо, он разглядел халат из водорослей. Каландрилл заморгал, стряхивая соль с ресниц. Товарищи его с благоговением смотрели на спасшее их существо. Каландрилл перевел взгляд на колонноподобную шею и дальше на жабры, топорщившиеся там, где должны были быть уши. То, что он принял за водоросли, на самом деле было волосами — длинными, мокрыми и темными, как растения морских глубин. Повернувшееся к нему лицо было одновременно и человеческим, и рыбьим. Глаза цвета аквамарина сидели в глубоких глазницах, зрачки поблескивали холодной желтизной. Нос над безгубым ртом был широким и плоским, и Каландрилл вспомнил Иссыма и похожих на рептилий сывалхинов из Гессифа. И, прежде чем существо заговорило, он знал, что перед ним сам Бураш.

От осознания этого Каландрилл вздрогнул и опять закашлялся. Он был настолько слаб, что, как тряпка, висел на божественной руке. Он был благодарен Бурашу и в то же время напуган: а что, если бог спас его, дабы продлить свое собственное удовольствие от лицезрения жертвоприношения?

Я не причиню вам вреда. Разве не обязан помогать я тому, кто помогает мне?

Беззвучный голос забился в голове Каландрилла, как волны, со страшной силой разбивающиеся о скалы. Он беспомощно покачал головой, еще не придя в себя от едва не забравшей его с собой смерти и слишком смущенный божественным вмешательством, дабы дать более или менее связный ответ.

Разве не идете вы в бой против Фарна? Как могу я не приветствовать ваше предприятие? Как могу я не желать вам победы? Я и мои божественные братья и сестры?!

Каландрилл только кивал с широко раскрытыми глазами.

Ты позвал меня, человек. Разве ты не помнишь, как ты звал меня?

Каландрилл замотал головой.

Неважно. Ты звал меня. И я услышал тебя, и вот я здесь.

Холодный рыбий взгляд чуть сместился, и огромная голова повернулась к Брахту и Кате. В беззвучном голосе звучал смех:

А ты, воин из Куан-на'Фора? Ты все еще намерен испытать на мне свой клинок?

Брахт отвел с лица мокрые волосы и посмотрел богу в глаза.

— На друге? Нет, — осторожно ответил он.

Раздался беззвучный смех. Бог был доволен ответом.

Ты храбр, воин. Все вы храбры. И на вашем пути вам понадобится еще много отваги и смелости.

Каландрилл взял себя в руки. Не в силах отвести взгляд от Бураша, краем глаза он отметил, что вода стала уходить, почтительно облизывая богу грудь. Под водой медленно двигался огромный хвост. Чайпаку в ужасе жались к скале.

— Так ты нам поможешь?

А разве я уже вам не помог? Недоумки сии, он ткнул квадратным подбородком в убийц, довели месть свою до конца, не ведая, что творят. Но я этого не допущу.

— Повелитель Бураш! — Голос священника не звенел, а дрожал от страха. Бросившись на колени, он в мольбе протягивал к богу руки. Вслед за ним все чайпаку в страхе бросились на колени. — Эти трое умертвили наших братьев. Их клинки напились крови твоих избранников. Наше жертвоприношение справедливо.

Бураш изменился. Каландрилл уже лежал не в руках огромного тритона, а в необъятных щупальцах. Зелено-голубые глаза бога потемнели над хищным клювом, а мощное тело скрывалось под водой. Одно щупальце рванулось к скале и схватило священника, другое сорвало с него маску, обнажив морщинистое от возраста лицо, седые волосы на голове и подбородке, широко раскрытые от ужаса глаза, безотрывно смотревшие на клюв.

Ты отваживаешься ставить под сомнение мои слова?

— Нет, повелитель! — захныкал священник. — Ни в коем случае!

Тогда молчи. То, что собрало вас здесь, — не жертвоприношение, а месть, не более того. Просил ли я вас о жертве? Нет! Эти трое служат мне и другим богам! Не то, что вы, называющие себя моими избранниками. Избирал ли я вас? Нет! Вы сами избираете себя, ведомые мелочными интересами, до коих я опускаться не намерен. И вы — а не эти трое, коих собирались вы убить, — причина моего гнева.

Щупальце сжалось на шее священника, и глаза его вылезли из орбит. Рот широко раскрылся, язык вывалился, а руки беспомощно забились об упругую плоть Бураша. Раздался хруст ломающихся костей, и Каландрилл увидел струйку крови, стекавшую по подбородку священника. Щупальце забросило тело на скалу, как осколок судна после кораблекрушения, и следом полетела золотая маска. Со звоном смявшись о стену, она загромыхала по камням меж насмерть перепуганных убийц. Чайпаку завизжали от ужаса и бросились вон из пещеры.

Пусть эту безделушку носит теперь кто-нибудь другой.

Бураш принял человеческую форму. Перед Каландриллом стояло высокое божество, голова которого с львиной гривой волос поднималась к самому потолку пещеры. Массивная узловатая рука осторожно обнимала его за плечи.

И да возобладает в вас мудрость. И вот что еще я вам скажу! Эти трое — под моей опекой. Всякий, кто выступит против них, выступит против меня. И против того будет направлен мой гнев.

Те из чайпаку, кто еще был в состоянии говорить, дрожащими голосами пробормотали согласие. Один, посмелее других, спросил:

— Что прикажешь делать нам, повелитель Бураш?

Прекратите охоту, заявил бог. Ни одна рука не должна подняться на этих троих. И при любой возможности защищайте их от других недружественных рук.

— Твоя воля будет исполнена, повелитель.

Одетые в серое убийцы лежали ниц на скале, забыв о священнике. Бог, задержав лишь на мгновение взгляд на них, повернулся к Кате, Брахту и Каландриллу. Теперь он походил на того Бураша, что был изображен на маске, только на устах его играла улыбка.

А вас я, пожалуй, верну ни судно. Оно следует в Лисе. А именно туда вам и надо, если желаете добиться успеха.

У него было дружеское, располагающее к доверию лицо и, хотя Каландрилл так и не смог забыть то океаническое чудище со многими щупальцами, которое только что видел, он уже его не боялся.

— Найдем ли мы Рхыфамуна в Лиссе, повелитель Бураш? Или нам придется идти дальше?

Я не в силах ответить на твой вопрос, отвечал бог. Тот, кого ищете вы, вне моих владений. И я не могу сказать вам, где находится он сейчас.

— Ты знаешь, он ищет усыпальницу Фарна, — продолжал Каландрилл. — Не укажешь ли нам на нее? Дабы отправились мы прямиком туда и дожидались его у самой усыпальницы.

Этим знанием я также не обладаю, продолжал Бураш. Ибо только Первые боги знают, где покоятся их сыновья. Фарн и Балатур были усыплены до того, как появились мы. Только Ил и Кита знают, где их усыпальницы.

— Это место указано в «Заветной книге», — запротестовал Каландрилл, приободренный добрым расположением бога. — А книга сейчас у Рхыфамуна.

Лучше бы этой книги не было, произнес бог с сожалением в голосе. Но Ил и Кита создали ее. Возможно, им было уже все равно. Я не ведаю, что побудило их создать эту книгу, да и не пристало мне ставить под сомнение деяния Первых богов. Не в моей власти сообщить вам, где она, но в моей власти оказать вам посильную помощь. И я доставлю вас в целости и сохранности на судно и доведу его до Лиссе. Мои владения — море и все, что им омывается. На земле, куда не доходят соленые воды, нет у меня силы. До Лиссе я доведу вас, а там ищите помощи сестры моей Деры или брата моего Ахрда.