– Как ты меня нашла?

– Мне жаль тебя разочаровывать, но это не я. Тобой интересуются в научном департаменте ФСБ… Они послали меня следить за тобой.

– Они знают, кто я?

– Нет. У них есть только предположения, которые требуют подтверждений, поэтому я и здесь.

Он все еще ей не верил.

– И, все же, чего ты хочешь?

– Я уже говорила, что ничего. Напрасно ты мне не доверяешь, а ведь я тебя любила, – усмехнулась она,– Даже, когда твой самолет разбился, я знала, что ты жив и что рано или поздно они это поймут и будут тебя искать. Поэтому я и стала на них работать.

– А ты гораздо хитрее, чем я думал.

– Согласись, для тебя это даже лучше.

Ирина улыбнулась и внимательно посмотрела на Сторина-Гарреля. Он все ещё был напряжен, хотя и пытался выглядеть спокойным. Только теперь она стала замечать, что профессор сильно изменился. Не внешне… Что-то изменилось у него внутри. Порой ей даже казалось, что в этом парне не осталось ничего от гениального генетика. Перед ней был совершенно другой человек, скорее бизнесмен, чем ученый. Но где-то в глубине его души уже шевельнулся Сторин и причиной этому была она. Казалось, Гаррель запаниковал, не зная как избавится от своего давно забытого и непредсказуемого второго Я.

Ирине вдруг стало невыносимо от мысли, что приходится нарушать безоблачное существование этого, вообщем-то, неплохого парня. Не стоило искать в нем гения, которым она когда-то восхищалась. Похоже, тот Сторин действительно погиб с крушением советского самолёта и в этот миг в Париже родился яркий и прагматичный Гаррель. Ей было трудно понять, какие чувства она к нему испытывает. Возможно, удивление, разочарование или грусть… Все что угодно, но точно не любовь.

– Ничего личного, Эжен, улыбнулась Ирина, Все давно забыто.

Ты можешь не беспокоиться. Никто ничего не узнает. Я постараюсь их убедить, что у тебя нет ничего общего со Сториным. В этом смысле, тебе даже повезло, что когда-то я сделала себе эту инъекцию. Неизвестно, кого бы они к тебе прислали.

Эта мысль показалась Ирине забавной, но Президент все ещё не разделял её оптимизма.

– Надеюсь, ты понимаешь, что ничего не изменилось с тех пор. Я также не люблю тебя, Ирина. И если ты думаешь…

– Я ничего не думаю. Я знаю, ты любишь себя и это прекрасно. И сколько раз я должна повторить «не беспокойся», чтобы ты в это поверил?

– Тогда к чему вся эта игра в шпионов?

– Я что, не объяснила?.. Ладно, попробую ещё раз. Бывают в жизни такие предложения, от которых довольно трудно отказаться. Но и это поправимо. Формально я выполню то, что мне поручено, и исчезну.

– Что именно ты собираешься выполнять?

– Не сдавать тебя, Эжен.

– Звучит, неплохо. Но…

Ирина тщетно пыталась найти с ним общий язык. С каждой минутой общения она все больше сомневалась, что он пойдёт на контакт. Может быть в нем осталась хоть капля того оптимизма и искренности, которыми когда-то обладал Сторин?– подумала она, – Неужели коррекция ДНК так повлияла на его личность?.. Что ж, пора заканчивать этот бессмысленный разговор.

Логинова встала и протянула Гаррелю руку.

– Пожалуй, я пойду,– сказала она.

Он на секунду замер от неожиданного заявления Логиновой. И словно что-то щелкнуло у него внутри.

– Постой! Может поговорим спокойно? – в его голосе впервые прозвучала нотка применения.

Ирина села на место и приготовилась слушать.

– Так значит они работают над реконструктором?..– он отчаянно вздохнул,– Но я уничтожил все результаты эксперимента… Люди все ещё не готовы жить вечно.

– По-твоему, мы тоже не готовы?

– Никто не знает,– устало улыбнулся Сторин-Гаррель,– Мы лишь немного опередили всех остальных.

Он сделал задумчивый глоток вина и вдруг спросил:

– Её они тоже ищут?

– Ты о ком?

– О Нине.

– Не знаю… Ты все ещё её любишь?

Сторин промолчал.

– Прости… Глупое любопытство.

Он задумался, будто сам пытался ответить на этот вопрос, но не смог. Они молча смотрели друг на друга и взгляды говорили больше, чем можно было сказать. Только теперь Сторин начал понимать, что Ирина не лжёт и, что это было бы даже не логично. Зачем ей это разоблачение?.. Чтобы его проблема стала их общей?

Напряжение таяло. Однако теперь он будто бы говорил со своим отражением, которое видел в глазах Ирины.

– Не люблю копаться в прошлом… Но Нина – исключение. Я хотел её найти… В 72-м, перед моим отъездом в Париж мы даже договорились, что если потеряем друг друга, обязательно встретимся на Елисейских полях под Триумфальной аркой через год в первое воскресенье октября. Я ждал её там через год и через два, но она так и не появилась. Возможно, поверила в то, что я погиб или просто её не выпустили из страны… Вообщем, она в этом не виновата. Это я тогда не смог вернуться обратно. Все случилось в самый последний момент, у стойки регистрации. Когда мои вещи уже отправились в Москву, какая-то часть меня будто последовала за ними, а другая – осталась здесь, в Париже.. Иногда мне даже казалось, что я заранее знал про катастрофу. Но тогда я не очень-то доверял своей интуиции. Я думал, что самолёт прилетит без меня, потом будет скандал и мне придётся просить политического убежища, лгать, изворачиваться. Но когда я «погиб», то понял, что свободен. Два дня я провёл в отеле, потом отправился в PharmaCité. Во время выставки в Париже я познакомился с Мишелем Гаррелем. Тогда в основном он занимался компанией. Мне было не сложно найти с ним общий язык. Я просто пришёл и показал свои идеи. Он заинтересовался и предложил мне работу. Вскоре я возглавил лабораторию по разработке антиоксидантов. Так появился AGE-200. В отличие от МИТАЛОК, в качестве транспорта для антиоксиданта я там впервые предложил использовать очищенный вирус. Мишель помог мне избежать шумихи вокруг моего бегства из СССР. Он воспользовался связями, чтобы сделать мне французский паспорт. Через три года я женился на его дочери, взял её фамилию и стал Эженом Гаррелем. Вместе мы прожили десять лет. Когда Мадлен умерла, я придумал историю про нашего сына, которого тоже зовут Эжен и живет он у родственников в Нормандии. Через двадцать лет я превратился в собственного сына. Впрочем, сейчас в этом уже не было бы смысла. Благодаря моим же препаратам, сейчас никто уже не удивлялся бы тому, как я выгляжу. Так что, я не уникален… и, кто знает, может и не вечен.

Он о чем-то задумался и вдруг как будто очнулся. Теперь уже он говорил к Ирине.

– Ты сказала, их интересуют мои родственники или друзья? Так у меня их просто нет… Есть только коллеги. Думаю, тебе это знакомо.

Ирина кивнула, глядя в его глаза. Даже тёплым летним вечером в них отражалась синева остывшего осеннего неба.

26. НИИ

11 октября 1968-го года. Москва. НИИ Органической Химии. Лаборатория № 3.

Склонившись над рабочим столом, Сторин что-то записывал. Ирина видела только его спину. Она уже стояла пальто и закручивала на шее длиннющий шарф, подаренный мамой. Было без трёх минут семь.

Если я не попрощаюсь, он даже не заметит, подумала она, Ладно, я вежливая девочка. Ирина кашлянула и громко сказала:

– Евгений, я ухожу!

Он обернулся, словно за его спиной что-то упало и очень удивился, обнаружив там Ирину.

– Ты ещё здесь?

– У нас рабочий день до семи, – напомнила она.

Он посмотрел на часы и воскликнул:

– Вообще-то до шести, – он улыбнулся ей и хитро подмигнул, – Так что, давай, Ирен. До завтра!

– Я тебе не нужна?– на всякий случай поинтересовалась Логинова.

– Ты мне всегда нужна. Поэтому домой!.. И завтра в девять.