Но…
— Никакого смысла… никогда не было… — с трудом выдавил из себя Тору. — В жизни нет… ни цели… ни смысла… поэтому… я должен был… решить сам… как мне жить… это должен… решать только я…
Его проклятие оказалось оборотной стороной благословения под названием «свобода».
Поэтому он должен решать все сам.
В этом и состоит жизнь.
В этом и состоит ее смысл.
И получается…
— Когда мы… познакомились с Чайкой… она сказала…
— Э?..
— «Найди еще одну цель»...
Найти ее никогда не поздно.
Перед человеком всегда есть выбор из бесчисленного множества вариантов. Какие из них ведут к счастью, а какие — к горю, не знает никто, но право выбора остается за человеком до самой смерти, которая приходит поставить последнюю точку.
Если потерял цель — ищи новую.
Даже если не сможешь ничего найти, в ходе поисков тебе будет чем заняться. Да что там, поиск цели может стать самоцелью. Стоять на месте и ждать смерти вовсе не обязательно. Всегда есть другие варианты.
Поэтому…
— Хотя… она… подсказала… ответ… я до сих пор…
— Ты хочешь спасти Чайку? — перебила его Фредерика.
Тору показалось, что она уже не на шутку встревожилась.
— Конечно… но… — он широко улыбнулся.
Превратившийся в девушку драгун все так же смотрел на него. Ее фигура расплывалась у Тору перед глазами — наверное, потому что он уже не мог сосредоточить взгляд. У него уже почти не осталось времени.
Но…
— Я… не стану… заставлять… кого-либо… жертвовать… ради этого… собой…
Даже на пороге смерти он продолжал сознательно выбирать.
Ведь именно в этом и состоит…
— … — Фредерика уставилась на Тору вытаращенными глазами.
Ее чувства и отношение к миру настолько отличались от человеческих, что она практически никогда ничему не удивлялась.
Неужели решимость Тору изумила даже драгуна? А может, она столько времени провела рядом с ним, что отчасти прониклась человеческими ценностями?
— Ты собираешься умереть ради этого?
— …
— Ради своих принципов?
— …
Смерть ради убеждений, на самом деле, явление не такое уж и редкое. Во время войны очень многие люди расстались с жизнями ради того, во что верили. Можно сказать, это единственный способ попытаться доказать, что в смерти есть хоть какой-то смысл.
— Эх, ты!.. — Фредерика замотала головой, а затем обвила руки вокруг шеи Тору. — Хорошо, я виновата! Прости, что не уточнила, о чем ты думаешь! Но ради всего святого, прекрати!
После этих слов она потянулась к плечу Тору и уже собиралась укусить его, чтобы исправить то, что сама же наделала.
Однако…
— Тору?..
Юноша из последних сил поднял руку и помешал ей.
— Ради… — еле слышным голосом обратился он к ней, — чего… ты… живешь?
— Да какое тебе до меня дело?
— Нет… так не пойдет, — отчетливо проговорил Тору. — Неужели ты до сих пор дракон Доминики?..
— ...Э?
— Ты ведь можешь быть кем угодно… но неужели осталась… тем самым созданием… которое после смерти Доминики… совершенно растерялось… и пытается жить… подобно человеку?.. Это ведь не так?..
Тору хотел до конца противостоять тому миру, в котором приходится действовать не по своей собственной воле.
Ради чего они рождаются? Ради чего живут?
Он не мог допустить, чтобы эти вопросы остались без ответа.
Причем не только у него самого, но и у других.
Он мечтал о том мире, в котором можно умереть ради своего собственного решения.
Поэтому… он требовал того же и от своих товарищей.
Того, чтобы они принимали решения самостоятельно.
Ведь распорядиться своей жизнью… можно лишь единожды.
— !.. — Фредерика кратко, но шумно вдохнула… а затем прошептала: — Ты знаешь, Тору, я люблю людей. Какими бы хилыми они ни были, люди… наверняка смогут то, что не получилось у нас, фейл. Мы — лишь неудачи, не оправдавшие ожидания бога, брошенные им. Поэтому я… завидую людям.
Фейлы. Неудачные творения, разочаровавшие бога.
Их лишили смысла существования еще давным-давно, но люди снискали божественную благосклонность, поэтому фейлы завидовали, ревновали и ненавидели.
— Мне казалось, если я буду рядом с людьми, то смогу добиться того же, чего и они. Возможно, эту мысль я тоже позаимствовала у Доминики.
Драгуны.
Пусть их и считают драконами, на деле они — совершенно бесформенные создания, способные принимать любой облик. Чтобы использовать такую необычную магию, драгуну просто необходимо иметь достаточно интеллекта, чтобы осознавать собственное «я», в отличие от безмозглых животных, которые о своей форме никогда не задумываются.
Однако именно поэтому драгуны и оказались недоделанными.
Благодаря своей необычайной живучести они практически не испытывают страха и гнева, но так же редко ощущают радость и печаль. Живучесть довела их до того, что многие драгуны безразличны к собственной жизни и не могут образовывать сообщества. Если не считать брачных периодов, они всегда живут поодиночке, причем, скорее, не живут, а существуют подобно дереву или камню.
И в то же время их интеллект оспаривает жизнь ради существования.
Ведь разве можно таких созданий назвать живыми?
Разве их всесилие не равноценно тому, что они ни на что не способны?
Разве их способность быть кем угодно не приводит к тому, что в конце концов они так никем и не становятся?
Некоторые из драгунов, начавшие задаваться этими вопросами, попытались найти ответ в том, чтобы соединяться с людьми — с их страданиями, конфликтами и поисками. Так они надеялись вырваться из бесконечной тоски и застоя.
Так появились наездники на драгунах.
— Я люблю людей за то, что они освободили меня от невыносимой скуки и одиночества, — сказала Фредерика и прижалась щекой к окровавленной груди Тору. — Особенно тебя, Тору. Я люблю тебя за то, что ты, даже будучи диверсантом, каждый раз останавливаешься, размышляешь, иногда пятишься назад. Наверное, с тобой я смогу то, чего ни за что не смогла бы одна. С тобой я смогу злиться, печалиться, смеяться, нервничать и еще много всего. Поэтому я так хочу тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты был частью меня.
Она слегка щекотала его уши и словно признавалась в любви.
— Поэтому я так хочу контракт.
— Контракт…
Контракт рождается не из желания служить, не из мимолетного каприза.
Он заключается, когда желания обеих сторон совпадают.
Поэтому…
— ...Звучит неплохо, — прошептал Тору… и разгрыз палец Фредерики, который она до сих пор держала между его губ.
В замке царило запустение.
Хоть он и знал, что большая часть солдат и слуг помогали проводить чемпионат боевых искусств, замок все равно казался слишком заброшенным. В конце концов, здесь дом князя и то самое место, откуда он правит страной. От замка ожидаешь, что в нем всегда будет по меньшей мере сотня людей.
И тем не менее…
— Что все это значит?.. — бормотал под нос идущий по замку крупный мужчина с рыжими волосами.
Голова его стрижена с боков, и волосы видны лишь на макушке. Эта прическа отлично умещается под любым шлемом и не мешает ему. За это ее так любят наемники. На спине мужчины покоился крупный меч, на теле он носил облегченный кожаный доспех. Он не напоминал ни рыцаря, ни солдата регулярной армии и выглядел, как типичный наемник.
Николай Автотор.
Заместитель командира отряда Жилетта.
Недавно он вместе с напарницей потерпел поражение в чемпионате и прямо сейчас должен был находиться на лечении в казарме… Однако, пусть на его теле и красовались повязки, он уже мог в любую секунду вернуться на поле боя.
В замок он решил пробраться потому, что его товарищи по отряду — Матеус, Леонардо и Зита — так и не вернулись. Им поручили воспользоваться шансом, когда во время чемпионата все внимание Герансона будет сосредоточено на арене, и проникнуть в замок.