Женские божества сравнительно часто встречаются в религиях всего мира. Иногда они имеют “женственный”, кроткий и нежный образ; в других случаях богини выступают в роли наводящих ужас разрушительниц. Богини-воительницы встречаются довольно часто, несмотря на то, что в реальной общественной жизни женщины только изредка становятся военачальниками. До настоящего времени не было предпринято широкомасштабного исследования места женщин в системе религиозных символов и ценностей. Но, оказывается, в некоторых религиях образ женщины является доминирующим в качестве символов или религиозных авторитетов.

Возьмем в качестве примера буддизм. В некоторых его течениях женские образы играют важную роль. В одном из основных направлений буддизма — махаяне — женщины представлены в особенно выгодном свете. Но, по замечанию одного известного ученого, исследовавшего эту проблему, в целом буддизм, подобно христианству, представляет собой “созданный мужчинами общественный институт, в котором безраздельно господствует патриархальная структура власти”[395]. Противоречивое изображение женщин в буддистских священных текстах, несомненно, отражает двусмысленное отношение к ним мужчин в земном мире. С одной стороны, женщины наделены мудростью, нежностью, ярко выраженным чувством материнства, а с другой — выступают в роли загадочных, развращенных существ, приносящих зло и разрушения.

Тот факт, что мужские образы занимают особое место в религии, не должен вызывать удивления, если принять во внимание взгляды Фейербаха, согласно которым религия отражает глубоко укоренившиеся общественные ценности.

В буддизме женщинам традиционно отводилась роль монахинь; в христианстве для женщины основной путь к открытому выражению своих религиозных убеждений также лежит через монашество. Монашеская жизнь берет начало в обычаях первых христиан (многие из которых были отшельниками), живших в условиях крайней нужды и посвящавших себя духовным упражнениям. Они практически не поддерживали связь с господствующей церковью, но уже в начале средневековья церковь установила контроль над большинством монашеских орденов, основанных этими группами. У монастырей появилось постоянное местопребывание; монахи оказались подчиненными власти католической церкви. Некоторые из наиболее влиятельных мужских монашеских орденов (например, цистерцианцы или августинцы) появились в XII–XIII вв., в эпоху крестовых походов. Первые женские ордена возникли двумя столетиями позже. Численность монахинь в них, однако, оставалась довольно малой вплоть до XIX века. Многие женщины становились монахинями отчасти и потому, что могли в связи с этим заниматься преподаванием и уходом за больными (эти профессии находились в ведении монашеских орденов). По мере того, как выбор рода занятий становился все менее зависимым от церкви, доля женщин в орденах снижалась.

Хотя ритуалы и взгляды на особенности их выполнения в разных орденах отличались, монахини везде считались “христовыми невестами”, что исключало половые отношения. До реформ, проведенных в 1950–1960 годах в ряде монашеских орденов, проводились тщательно разработанные обряды “замужества”, в ходе которых послушнице, которая постригала волосы и принимала монашеское имя, вручалось обручальное кольцо. Новая монахиня могла покинуть монастырь по собственному желанию, либо могла быть выгнана. Однако по прошествии нескольких лет принимался обет пожизненного монашества, после чего оставление монастыря влекло за собой анафему — отлучение от католической церкви.

В наше время для женских монашеских орденов характерно значительное разнообразие в верованиях и образе жизни. В некоторых монастырях, где придерживаются установленного порядка, одежда монахинь не претерпела никаких изменений. Другие монастыри, напротив, не только размещаются в современных зданиях, но и позволяют монахиням, в отступление от старых уставов, носить светское платье. Ограничения на ведение бесед в определенное время суток были значительно смягчены, равно как и правила насчет дозволительных поз (например, ранее при ходьбе надлежало складывать руки и держать их под одеждой). Эти изменения стали возможны благодаря решениям, принятым Ватиканским собором в 1960-х годах.

Женские монашеские ордена, само собой разумеется, практически не обладали весом в церковной иерархии, хотя и входили в ее состав. Сам факт существования женских орденов никогда не являлся основанием для передачи в руки женщин власти в более крупных религиозных организациях. Так, и в католической, и в англиканской церкви господствующее положение по-прежнему занимают мужчины, несмотря на массированное давление со стороны женских организаций. В 1977 г. в Риме Священная конгрегация доктрины веры официально провозгласила, что женщин запрещается возводить в сан священнослужителя. Обоснованием решения послужил тот факт, что среди двенадцати апостолов не было ни одной женщины. 1987 год был официально объявлен католической церковью “годом Богоматери”; женщинам рекомендовалось вспомнить о своих традиционных ролях жен и матерей.

В англиканской церкви женщинам разрешено занимать должности диаконис, но это положение остается неопределенным. Официально они принадлежат к мирянам, и до последнего момента им запрещалось совершать основные религиозные ритуалы, в том числе оглашения и бракосочетания. С другой стороны, диакониса может, подобно священнику, выполнять некоторые таинства, в частности, проводить обряд крещения. В 1986 г. постоянный комитет генерального синода, руководящего органа англиканской церкви, подготовил отчет, в котором рассматривались юридические аспекты допуска женщин к священству. В созданную рабочую группу вошло 10 мужчин и две женщины. Перед ними ставилась задача выработать систему контраргументации для отвода протестов “тех членов англиканской церкви, которые не в состоянии примириться с рукоположением женщины в сан священника”[396]. Чувствам и желаниям самих женщин было уделено гораздо меньше внимания.

Христианскую религию породило движение, которое по своей сущности было революционным, однако некоторые ведущие христианские церкви с точки зрения их отношения к женщине являются наиболее консервативными организациями в современном обществе. Хотя женщины-священники уже давно существовали в некоторых сектах и деноминациях, католическая и англиканская церкви настойчиво продолжают поддерживать формальный принцип неравноправия полов. Так, когда в 1987 г. в ходе радиопередачи Грэхэма Леонарда, епископа англиканской церкви, спросили, не думает ли он, что вид женщины-священника у алтаря может оскорбить христианское понятие о боге, епископ ответил: “Я думаю, что может. Мой инстинкт при виде ее будет требовать обнять ее…” Возможность возникновения сексуального влечения между женщиной-священником и прихожанами, утверждал он, является причиной, по которой женщина не может считаться полноправным членом священства. В религии, как и везде, “мужчина берет на себя инициативу, а женщина уступает ее”[397].

Грузовой культ, который обсуждался в начале главы 2 (“Культура и общество”), является примером движения милленариев. Само существование движений этого типа, а также частота их появления, недвусмысленно указывают на то, что религия нередко служит источником активности масс и социальных изменений. Милленарии — это те, кто верит в немедленное коллективное спасение верующих, либо в результате каких-то катастрофических изменений в настоящем, либо вследствие восстановления “золотого века”, который существовал когда-то. Термин “милленарии” происходит от латинского слова, означающего “тысяча” (в Библии было предречено второе пришествие Христа и его тысячелетнее царство на Земле). Движения милленариев тесно вплетены в историю христианства. Они возникали в двух основных контекстах: среди беднейших слоев населения Запада в прошлом, а также среди колонизированных народов других регионов мира.