Отдел писем получил заметку и передал в отдел информации. Заведующий отделом написал резолюцию: «Проверить и подготовить к печати» и передал письмо сидящему напротив него литературному сотруднику, который в отделе занимается спортом. Тот решил заметку немного оживить и написал страничку о том, что охотник был спортсменом, лыжником, что он хорошо физически тренирован и именно поэтому справиться с тигром для него оказалось сущим пустяком. Перепечатанную заметку снова прочитал заведующий отделом и удовлетворенно хмыкнул:

— Сумел подняться над фактом, приглушить сенсационный характер сообщения.

Немного подумав, заведующий вычеркнул все подробности поединка охотника с хищником, зато вставил абзац о летней оздоровительной кампании среди детей. Здоровье надо начинать закалять с детства, тогда и встреча с тигром нипочем. Из отдела информации заметка поступила в секретариат — вначале к стилисту, затем к литературному секретарю, потом к дежурному секретарю, а от него к ответственному. Каждый творчески поработал над заметкой. Один выбросил лыжный кросс, как не соответствующий майским дням, другой решительно вычеркнул рассуждения местных ученых, как недостаточно компетентные, но зато дописал целую страничку о стрелковом спорте, его значении для военной подготовки допризывной молодежи. Заместитель редактора решил, что нельзя печатать снимок убитого зверя. Не гуманно! Редактор, прочитав заметку, недоуменно пожал плечами, не поняв, причем здесь тигр. И, не поняв, вычеркнул красным карандашом все, что касалось хищника, и отправил заметку в набор.

На следующий день охотник, торжествуя, развернул газету. Под довольно большой заметкой, озаглавленной «Спорт смелых», стояла его фамилия. Он позвал жену, соседей:

— Глядите, напечатали!

Сын вслух прочитал заметку и удивленно спросил:

— А где же тигр?

Отец вздохнул:

— Тигра-то, сынок, видать, в редакции убили.

Собравшиеся в зале заседаний «Зари Немана» дружно засмеялись. Криницкий выждал, пока утихнет смех, и продолжал:

— Я не знаю, в какой именно редакции произошло столь дерзкое убийство. У нас в Западной области о тиграх ничего не слышно. Но и у нас случается, что иная заметка имеет больше подписей, сопровождающих ее в типографию, чем строк. Буду откровенным, я до сих пор не уловил разницы между стилистом и литературным секретарем. Не уверен, что их вмешательство в материал, подготовленный к печати журналистом, необходимо. Не кажется ли вам, товарищи, что у нас много правщиков и мало людей пишущих? Один с сошкой, семеро с ложкой.

— Но такие утверждены штаты, — перебил главного редактора Викентий Соколов, — представляю, как будут выглядеть некоторые материалы наших журналистов, если к ним не прикоснется рука стилиста. У нас есть журналисты, которые даже думают с орфографическими ошибками…

— А я не могу себе представить журналиста неграмотным, — решительно заявил Криницкий. — Журналист, не умеющий писать, — то же самое, что врач, не умеющий отличить простуду от чахотки, что судья, не знающий законов, пожарник, не умеющий обращаться со шлангом… Стыдно повторять прописную истину, что журналист должен уметь писать. А если бог обидел этими способностями человека, то делать ему в редакции нечего.

На этот раз решил вмешаться Герасим Кузьмич:

— Почитаю своим партийным долгом напомнить докладчику, — грозно сдвинул он брови к переносице, — что задача каждой газеты быть коллективным пропагандистом, подчеркиваю это, коллективным организатором. Значит, в редакции должно быть много людей не столько с бойким пером, сколько организаторов с крутой партийной закваской…

И разгорелся сыр-бор. Криницкому не сразу удалось снова овладеть вниманием присутствующих, а главного он еще не высказал. Его предложения были неожиданными. Он надумал обратиться в директивные организации с просьбой, чтобы редакционной коллегии «Зари Немана» разрешили в пределах существующего фонда зарплаты определять штаты и должностные оклады сотрудников. Это позволит редакции избавиться от доброго десятка совершенно не нужных ей людей. Настоящим журналистам можно будет установить более высокие оклады и потребовать от них более творческой работы. От этого газета только выиграет.

— Кто же будет определять творческую пригодность журналиста, кого оставить, а кого выгнать из редакции? — спросила Регина Маркевич.

— Редколлегия, — ответил Криницкий. — Должности литературных сотрудников, заведующих отделами, работников секретариата должны замещаться по творческому конкурсу, который следовало бы проводить хотя бы раз в три года…

— А что — поступила такая директива? — осторожно спросил Герасим Кузьмич. — Или это ваше личное творчество?

— Мое предложение. И структура редакции мне видится такой: главный редактор, один заместитель, он же занимается подготовкой пропагандистских статей, ответственный секретарь, его заместитель, который следит за материалами ТАССа, агентства печати Новости, два дежурных секретаря. Затем идут редакторы отделов: партийной жизни, общественного мнения, публицистики, экономики, советской работы, критики и библиографии…

Поднялся такой шум, что после выступления Криницкого пришлось объявить перерыв.

В коридоре дым от сигарет, говор, напоминающий рокот волны, говорят все сразу, и кажется, никто никого не слушает. У всех появилось непреодолимое желание высказать свое мнение по поводу конструктивных предложений, внесенных главным редактором. Каждый понимал, что предложения касаются не просто работы редакции, а его лично. Если они будут приняты, то кончится годами выверенный ритм, порядок работы, и надо будет привыкать к чему-то необычному. Кое-кому, может быть, придется расстаться с газетной работой.

Павел Петрович стал ближе к двери, чтобы не прокоптиться. С тех пор как он бросил курить, табачный дым вызывал головные боли, утомление. В одиночестве он думал об Олеге Криницком. Вспомнил, как накануне окончания войны тот появился в «Заре Немана» в форме старшего лейтенанта артиллерии. Из под фуражки с черным околышем торчал чуб. Вид был какой-то залихватский, несерьезный. Кто мог тогда предположить, что Криницкий станет главным редактором «Зари», да еще каким редактором! Интересно, сможет ли он отстоять свои предложения, позволят ли ему провести эксперимент. В его предложениях много разумного. Вспомнилось, как самому приходилось воевать против Крутковского, который всячески преследовал журналистов, умеющих писать, имеющих свою точку зрения. Делая вид, что борется за материалы посторонних авторов, он выдвигал на первые роли «организаторов» типа Герасима Кузьмича. И здесь он преуспел — из «Зари» ушли многие хорошие журналисты. А при новой структуре в редакции для посредственностей не останется места.

— Эдак он любого из редакции выпрет, — Павел Петрович услышал в хоре голосов надоевший за время совместного лежания в больнице голос Герасима Кузьмича. — Под видом творческого конкурса оставит только угодных себе людей, а старые кадры долой. Нет, если эти предложения примут, я первый уйду…

Павел Петрович стал прислушиваться к кулуарным разговорам. До него долетали лишь отдельные фразы:

— С таким редактором не соскучишься.

— Замах рублевый, а удар…

— Да, только так можно сделать «Зарю» боевой газетой.

— Хорошая зарплата, возможность публиковать интересные статьи привлечет в «Зарю» настоящих журналистов.

— Придется нашему брату уступить место тем, кто «на перо боек» — отовсюду понаедут.

— Уверяю тебя, ничего из этой затеи не выйдет. Почему такие реформы будут начинать с «Зари»?

— А я говорю, если бы он не заручился поддержкой в Москве, то и не затевал бы всей этой истории. Сколько времени тянул, прежде чем это собрание созвать, значит, нелегко было пробить.

Павел Петрович так и не смог уловить настроения коллектива: поддерживают сотрудники редакции предложения главного редактора или отвергают их? А как относятся к этому молодые журналисты? Им предложения редактора должны нравиться, они прежде других становятся жертвами посредственностей со стажем. Вон Анатолий пускает кольца дыма к потолку. Виктор Светаев смеется — наверное, рассказал какой-нибудь анекдот.