Все построенное требует таких средств на поддержание, что на развитие их не останется. На жизнеобеспечение пока хватает — но это до поры до времени. На улицу выходят не только массы — иногда на них выходит канализация.
То, что происходит — это не кризис. Это катастрофа национального плана. Разруха, безработица и миллионы потенциальных солдат — это стихия. Стихию нельзя посадить в лагеря и невозможно уничтожить — ее можно только иногда корректировать в ту или иную сторону.
Партия измены. За последние годы директорский корпус центра заметно улучшил свое материальное положение. К госдачам и квартирам прибавились псевдо-служебные иномарки, круизы по Средиземноморью, дачи в Калифорнии, прислуга и телохранители, которых при доходах меньше бешеных нанимать не имеет смысла. Корпоратисты Севера — нефтяные и газовые магнаты — живут еще лучше. Только они, в отличие от директоров-промышленников, имеют возможность выплачивать своим рабочим миллионы, а директора сдирают со своих рабочих последние копейки. Потребности руководителей примерно одинаковы, и центр России обречен на нищету стараниями в первую очередь своих «благодетелей» и « кормильцев».
Директорскому корпусу стоит уделить особое внимание именно потому, что в последнее время на политическом экране замаячил образ очередного спасителя России — квадратно-прогматичного красно-бурого директора, болеющего за встающие производства и потому способного выразить интересы высококвалифицированного рабочего класса (а какой рабочий считает себя низкоквалифицированным?) и промышленно-научной интеллигенции. Но выражает этот директорский корпус интересы околозаводских спекулянтов и пригретых в громадных количествах заводских придурков. Рабочие, в отличие от интеллигентов- патриотов, гораздо лучше знают этот вид людей и потому любой призыв к консолидации на базе общих интересов будет осмеян и провален. Вместе с остатками интеллигентского авторитета.
Осознанное сопротивление только сначала может организовываться промышленниками и предпринимателями. Директорский корпус крайне нелюбим простыми людьми и не может пользоваться их поддержкой. Да и путь наименьшего сопротивления для него — оборачивать средства через коммерческие структуры в торговых и посреднических операциях. Чем он уже несколько лет успешно занимается.
Сопротивление будет организовано представителями политических партий в органах представительной власти при содействии военизированных полуполитических организаций и нелегальных групп для осуществления мести. Время директоров пройдет вместе с промышленностью.
Стихийная самостоятельность регионов — нормальное, стандартное явление при общественном регрессе. Обособятся регионы, формально подчиняющиеся центру, но экономически независимые, со своими вооруженными силами, не дающие денег центру, так как им самим хватать не будет. И центр ничего им не противопоставит — у него к тому времени не будет ни средств, ни бесплатных солдат.
Картели против корпораций. Картели — в принципе противники корпораций сырьевиков. Но сами — такие же бездарные. Они — сила на первой стадии гражданской войны, под нажимом преступности могущая пойти на некоторую конфронтацию, но нацию они предадут в самый решающий момент. С ними можно сотрудничать, но никогда нельзя забывать об осторожности.
Столкновение в октябре 1993 года было одним из моментов именно картельно-корпоративного противостояния. Иное дело, что большинство территориальных картелей предпочло не вмешиваться, будучи уверенными в поражении. Как показала история, они оказались правы. Тогда, не окрепнув, не получив боевого опыта, картелям нельзя было высовываться. Выждав немного, корпоратисты — владельцы центральной власти — перешли в наступление — сначала на мелкие корпорации, еще сидевшие на своих нефтебочках и слитках, и в перспективе — наступление на картельную структуру вообще. Не зря Лужков и Чубайс недолюбливают друг друга. В их лицах отражается символика будущего грандиозного столкновения. Гражданская война имеет обыкновение раскручиваться: борьба двух или более корпоративных партий ведет к сокращению жизненного пространства и через это — к возникновению антикорпоративной партии.
Мафии. Преступный мир, как его обычно понимают, не стоит на месте, он имеет свои тенденции. Первая волна — спортсмены, «широкие затылки» — все это тихо, но проходит. Новые организации генерируются постоянно, и их последний аргумент — бомба. Быть сильным и здоровым, знать правила рукопашного боя — все это становится ненужным. И это нормально — интеллект играет решающую роль почти в любой войне, и Россия не станет исключением.
Мафии — группы профкорпоративные; берут в них своих и достойных. Делятся по территориальному признаку и по отношению к власти. Мафии правоохранительные и уголовные. Полномочия и зоны влияния разграничиваются исходя из баланса сил, но если правоохранительные оказываются способны полностью — только полностью уничтожить уголовную группировку — они это делают.
Армии
Предопределенность одного пути, предоставленного нации корпоративной системой — жесткие рамки. Гражданская война — это качество, количество и их переходы; и не только с точки зрения борьбы за пространство, но и в рамках марксистской теории ее можно представить и описать.
Гражданская война не начинается сразу. Партия передела пространства начинает атаковать с момента возникновения, но это не называют войной. Проводя исторические параллели — сравнивая с тем, что называется гражданскими войнами в истории — судя по потерям: вялотекущая гражданская война — потери 0, 1 — 0, 5% населения в год, позиционная — от 0, 5 и выше, причем погибших только на почве передела жизненного пространства. Для России это 140-700 тыс. человек в год для первого случая и выше 700 для второго. Соответственно у войны должно быть два этапа. Так, события 1905 г. можно назвать вялотекущей войной, так же можно назвать состояние с октября 17 по лето 1918 гг.
Для России специфично, что гражданские войны являются результатом действий минимального числа людей. Россия как массовое общество в это время живет своей спокойной жизнью. Действительно, достаточно 0,1 % желающих и способных воевать за передел пространства, чтобы гроза разразилась. Для России это 140 тыс. человек, умеющих попадать в цель хотя бы с 20 шагов и приверженных хотя бы примитивным идеологическим принципам типа «мы — хорошие, власть — плохие».
Война — это не тот вопрос, о котором кого-то спрашивают. Войну всегда начинает меньшинство. 99% населения война не нужна. Ситуация видится такой, что 20% всем довольны, а еще 70% вообще ничего уже не нужно. Национальная партия передела пространства — просто желающие передела — 10%. И даже из этих 99% ничего делать не будут. Остается 0,1%, 1/1000 от нации — около 50 тыс. способных к боевым действиям. В случае резкого обострения обстановки к ним примкнут еще столько же. Это не армия для войны, скорее просто 5 тыс. бандгрупп — даже не бандформирований. 5 тыс. бандгрупп, пожелающих передела с помощью оружия.
Война ведется не за благо народа. Она ведется для того, чтобы 0,01% населения снизу отняли пространство у 0,01% сверху. И уже потом верхние нанимают 0,01 % для безопасности, а нижние привлекают примерно столько же (а больше и не нужно) с предложением поделиться захваченным. И 0,04 % населения — это уже крупномасштабная, тотальная война.
В Петрограде у Ленина было около 24 тыс. боевиков, из них никак не больше 300 профессионалов. В Москве — еще меньше, потому и пришлось трое суток повоевать. Пример доминирования сырьевиков в России показывает, как много может сделать даже меньшая часть корпоративного общества при поддержке внешних сил. Но из этого следует, что переменить тенденцию тоже не очень сложно. И если общество не найдет цивилизованных способов, сломают ее такие мелочи, как бандитизм и террор.
В странах с малой концентрацией населения захват власти всегда был делом немногих. При всеобщем недовольстве массам достаточно так же точно молчать, как это всегда они и делали. Они ничего не потеряет. Когда уничтожается корпоративная система — нация выигрывает вся и всегда.