— Цыгане — народ суеверный. Мы верим в то, что человек может вернуться из мертвых и отомстить живым. Поэтому, когда кто-то умирает, родные, друзья, знакомые и даже враги приходят проститься, попросить прощения и уладить все раздоры, из-за страха mulo, вида нежити.

 К вечеру Микки умирает. Похороны — это массовое мероприятие. Более тысячи человек со всей Великобритании стекаются на похороны старика. В свое время он был великим боксером и его глубоко уважали и даже поклонялись.

Покойника одевают в его лучшие одежды, золотые часы и любимую трубку кладутся рядом с ним в гроб.

Частью традиции является то, что тело какое-то время должно находиться дома, и скорбящие родственники должны засвидетельствовать свое почтение, прийти в дом, поэтому возводится отдельный шатер. Перед домом ставится специальный контейнер, в котором все время горит огонь. Люди приходят и уходят в течение всей ночи. Готовится очень много еды, спиртного, они говорят тосты за умершего и поют. Во всем чувствуется траур и торжественность, граничащая с роскошью.

Все заканчивается массовым шествием сотен прибывших, пять миль, идущих пешком на кладбище. Процессия включает в себя конную повозку, которая везет тело Микки, восемь автомобилей и грузовики, везущие венки. Они отдают последние почести Микки, каким он был при жизни. Дети, тоже присутствуют, даже Лилиана и Томми, едут рядом с катафалком в машине.

После похорон, все имущество Микки выноситься из дома и сжигается. Это своего рода дань уважения к нему, уничтожить все, чтобы не привязывать мертвеца к дому.

 Позже в гостинице, мы оба уставшие лежим на кровати. Шейн поворачивается ко мне и говорит:

— Я не хочу больше пользоваться презервативом. Я хочу, чтобы мы оба сдали анализы.

Я не могу посмотреть ему в глаза, я боюсь этого больше всего.

— Хорошо, — тихо отвечаю я.

39.

Сноу

 После того, как Читра была успешно прооперирована, прошло три дня и два письма проскальзывают в дверную щель для писем. Я поднимаю их и иду к Шейну. Он сидит за своим ноутбуком, но поднимает на меня глаза, как только я вхожу в комнату, его взгляд тут же опускается на конверты у меня в руках. На секунду мне кажется, что я вижу страх в его глазах, но видно мне показалось. Он прикрывает крышку своего ноутбука и улыбается.

— Ты откроешь первой или я?

— Ты, — говорю я, чувствуя, как у меня скручивает живот.

Он подходит и забирает конверт из рук. Вскрывает и смотрит, потом поднимает на меня глаза.

— Я чист.

— О, хорошо, — с трудом выдыхаю я. — Теперь, — говорю я, сделав глубокий вдох, разрываю конверт. У меня так трясутся руки, что я даже не могу вытащить письмо из конверта. Его рука накрывает мою.

— Это ничего не значит. Чтобы там ни было, мы со всем разберемся, хорошо?

— Хорошо, — шепчу я.

Я вытаскиваю письмо из конверта и разворачиваю. Я бегло просматриваю. Мои глаза наполняются слезами. Я чиста. Я поднимаю взгляд, его лицо выглядит, как застывшая маска. Но он старается сделать вид, что его это мало беспокоит. И вдруг я испытываю такую радость и счастье, что хочу над ним подшутить. Мне хочется ему сказать: «Нет, не все так хорошо», но, если честно, я не могу так с ним поступить. Это явно перебор. Поэтому я просто отрицательно качаю головой.

Его глаза расширяются.

— Что? — задыхаясь спрашивает он.

Я наблюдаю за его реакцией. Боже Мой! Он так боялся результатов, наверное, даже больше, чем я. Я открываю рот, чтобы сообщить, что это всего лишь шутка, но он приходит в себя и выхватывает письмо у меня из рук, быстро просматривая. Он поднимает на меня глаза, ничего не выражающие.

Я начинаю пятиться.

— Я пошутила. Я просто хотела увидеть твою реакцию. Вот и все. Шутка, — приторно-ласково говорю я.

Он делает рывок вперед, подхватывает меня за задницу и кладет себе на плечо, словно я мешок, даже не знаю с чем.

— Прости, извини, — сквозь хохот лепечу я, не в состоянии перестать смеяться. — Я все поняла.

Он несет меня в спальню и бросает на кровать.

— Эй, — протестуя кричу я.

Он моментально наклоняется и расстегивает мои джинсы. Затем хватает внизу за штанины и дергает с силой вниз, джинсы спускаются, как по маслу.

— Я не могла предположить, что ты так разозлишься. Это всего лишь шутка, — хихикаю я.

Он отбрасывает за спину мои джинсы и поддевает пальцами мои трусики. Ткань легко трещит, разрываясь.

— Ну же, Шейн, — сквозь смех прошу я.

Молча он стягивает с меня футболку через голову, заставив слегка приподняться с кровати, расстегивает мой лифчик и также отшвыривает его в сторону.

— Аууу... малыш, не злись так, — шепчу я.

С совершенно невозмутимым лицом он раздевается сам, его эрекция уже в рабочем состоянии, на нее даже можно повесить какой-нибудь предмет гардероба, он заползает на кровать. Фиолетовые крапинки искрятся в его глазах, он касается большим пальцем моей нижней губы. Чувственно.

— А почему я должен разозлиться? Это, мать твою, настоящий праздник. Мы оба чисты, моя дорогая.

— Точно, — шепчу я.

Он обнимает меня за талию, губами касаясь уха и говорит:

— Перевернись, Принцесса.

Что-то в его голосе заставляет меня снова внимательно посмотреть ему в глаза, но он невинно улыбается. Я ложусь на живот, и он накрывает меня своим накаченным сильным телом, входит в меня. Я выгибаюсь от удовольствия.

Первый раз. Это наш первый раз.

Он с силой удерживает меня за талию, и я спиной прижимаюсь к его груди, даже с какой-то жадностью. Он жестко входит. С силой и быстро. Он так давно хотел заняться со мной сексом, чувствуя кожу к коже. Он так давно хотел кончить в меня.

Наш секс сейчас напоминает дикий, животный, жесткий, но красивый.

И когда, наконец, он выпускает струю своего семени глубоко в меня, у него вырывается вздох глубокого удовольствия. Словно он наконец-то получил то, о чем долго мечтал. На несколько секунд он остается во мне, продолжая пульсировать. Потом выходит, и я чувствую, как его пальцы погружаются в мой вход. Он не собирается меня возбуждать, просто размазывает свое семя по моим бедрам и попке. Он как бы метит меня своим запахом. А потом кусает меня за задницу, переворачивает к себе лицом.

— Твоя очередь, — говорит он.

И я улыбаюсь, потому что моя очередь означает, что весь мой мир перевернется с ног на голову. И я ползу вверх, к его лицу. Он массирует мою влажную киску. Я стону. Он сосет мой клитор. У него не занимает много времени, заставить меня кончить, оргазм яростный, сильный. Он остановился? Нет. Конечно, нет. Его пальцы продолжают меня возбуждать. Пока я не кричу в голос, и все мое тело бьется в бесконтрольных спазмах.

Он остановился?

Нееет...

Эмоции внутри меня, как тайфун, выплескиваются наружу, сметая все на своем пути. Я чиста, я освободилась. Я ничем не заражена. Мне теперь не придется все время беспокоится, чтобы не заразить его. У меня текут слезы по щекам от радости. Он слизывает их, как собака. Я люблю собак, они самые преданные существа.

— Ты моя, — произносит он, целуя, облизывая, посасывая и гладя рукой каждый сантиметр моей кожи. — Испробую тебя всю, каждую твою щелочку. Мы все сделаем. — Такое чувство, будто он пробует на вкус мою кожу, словно дотрагивается до нее впервые. Он удерживает меня за бедра и поглощает соки из моей киски. А потом он снова входит в меня. Снова. Мы занимается сексом несколько часов подряд.

Ближе к вечеру, я стону:

— Больше не могу, Шейн. Больше все. Я больше не могу.

— Можешь, — отвечает он.

И он оказывается прав, с ним я могу многое.

Дрожа и задыхаясь, я снова испытываю очередной оргазм. Я плюхаюсь на спину, обессиленная, не в состоянии пошевелить ни единой частью тела. Шейн лежит рядом со мной, наши пальцы переплетены, мы просто молчим. Я смотрю в потолок.

— А если я забеременею, Шейн?