У Джонатана застыло лицо. Он недоуменно смотрел то на мать, то на Карли.

— В чем дело?

Элен в нескольких словах описала драматическую сцену, когда Карли спасла пуделя, бросившись не раздумывая под колеса грузовика.

Карли слушала, а ее подозрения постепенно перерастали в уверенность. Кроме Барбары и Кэтлин, все происшедшее видел только один человек. Иначе как бы это могло дойти до Элен?

— Педро, — выдохнула она. — Это он вам рассказал?

— Кто же еще, — подтвердила Элен. — Разумеется, он делал упор на том, что с вашей стороны было непростительной небрежностью выпустить Солти. Он думал, что я рассержусь, когда узнаю о случившемся. Педро давно пристает ко мне с просьбой убрать «Карусель» из здания на Фэй-авеню.

— Правда? — От удивления у Карли сорвался голос. Значит, это Педро хотел избавиться от нее, а Шейла тут ни при чем. — Но почему? — Она не узнала собственного голоса, который звучал резко и пронзительно.

— Педро говорит, что собачья парикмахерская и ресторан в одном здании — это негигиенично. — В ее глазах заплясали искорки смеха. — Разумеется, я считаю, что это полная чепуха.

— Округ Сан-Диего тоже так считает, — сухо вставил Джонатан. — Никаких официальных запретов на этот счет не существует.

«Педро хочет избавиться от «Карусели» совсем не поэтому», — мрачно подумала Карли. Она отчетливо представила себе, на что был похож Педро, когда приходил к ней с Фрицем Хейнкелем на прошлой неделе. Ни кровинки в лице, напряженный и натянутый как струна, смертельно напуганный. И все из-за крошечного шпица. Нет, ресторан тут совершенно ни при чем. Просто он так боится собак, что видеть их для него хуже смерти.

Элен победоносно улыбнулась Карли.

— Он думал, если я узнаю, что собака едва не погибла из-за вашей ошибки, то стану считать вас неспособной иметь дело с животными и захочу выселить. Он ведь не знал о том, что Джонатан уже объявил вам о прекращении аренды. — Она бросила хмурый взгляд на Джонатана. — Без моего ведома, конечно. С тех пор как умер Роберто, я доверила вести все свои дела сыну.

Недовольный вид матери, казалось, нисколько не опечалил Джонатана. Он усмехнулся, глядя на Карли.

— Дядя Педро, как всегда, попал впросак, потому что много говорил, вместо того чтобы больше слушать. Его донос произвел на Элен действие прямо противоположное тому, которого он добивался. — Он перевел взгляд на мать. — Почему ты мне не рассказала эту историю?

— Если бы я это сделала, тебе пришлось бы лгать Карли. А зачем врать, когда это необязательно?

Джонатан раздраженно продолжал:

— Ну хорошо, а почему ты хотела скрыть от Карли истинную причину награды?

Элен взглянула на пуделя, лежащего поперек ее колен, и стала гладить его по спине.

— Если бы Карли узнала, что ее наградили за спасение не только сенбернара, но и Солти, она сразу же догадалась бы, кто это сделал. Мне не нужно ее благодарности, Джонатан. Мне нужна ее дружба. — Когда она взглянула на Карли, ее лицо казалось воплощением искренности. — Надеюсь, это не изменит вашего отношения ко мне, дорогая.

— О, Элен, конечно же, нет.

У Карли сжалось сердце от сочувствия к этой одинокой женщине, которая так нуждалась в любви. Но даже в этот момент ее не покидало чувство, что Элен сказала не все. У нее были какие-то другие причины скрывать от Карли, кто подарил ей здание.

Может быть, и в самом этом щедром даре крылось что-то, чего Карли пока не знала.

11

Во время обеда Карли наблюдала за Джонатаном и его матерью с чувством некоторого облегчения — они вели себя по отношению друг к другу если не с искренней теплотой, то по крайней мере вежливо и дружелюбно. Потом Элен стала рассказывать Карли о том, как она переехала из Сан-Диего в Энсенаду.

— Мне ужасно не хотелось сюда ехать, пока я не увидела дом. Хотя здание было построено довольно давно, оно выглядело вполне современным, и это мне понравилось. А скаты внутри дома были идеальным приспособлением для инвалидного кресла Хуана-старшего.

Джонатан положил вилку.

— Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты упоминаешь об этом проклятом инвалидном кресле. Создается впечатление, что отец был немощным стариком.

— Он и был стар, Джонатан. По крайней мере мне он казался старым. — По ее лицу скользнула печальная улыбка.

Казалось, для Джонатана не могло быть ничего более оскорбительного, чем ее слова. Он угрожающе сдвинул брови.

— Ну, расскажи нам, как ты была молода и красива и каким старым и безобразным был отец. — Он саркастически усмехнулся. — Это одна из твоих любимых историй.

За столом воцарилось напряженное молчание, похожее на затишье перед бурей, от которого у Карли замерло сердце. Она вспыхнула от стыда за Джонатана, за его грубость, язвительный тон. Не поднимая глаз от тарелки, она аккуратно отрезала кусок бифштекса. Элен беспомощно вздохнула.

— Что я вам говорила, Карли? — сказала она, будто Джонатан не сидел за тем же столом. — Он всегда говорит обо мне гадости без всякой причины.

Карли нервно улыбнулась Элен, потом Джонатану. Больше всего на свете ей хотелось избежать этого разговора.

С лица Джонатана не сходило циничное выражение.

— Я всего лишь сказал, что ты молода и красива, Элен. — Хотя его голос звучал менее агрессивно, во взгляде читалась все та же враждебность.

— Вспомни, пожалуйста, что у нас гостья, Хуан, — предупреждающе проговорила Элен и сменила тему.

До самого конца обеда Карли почти не прислушивалась к их натянутой беседе, потому что была слишком поглощена тем, чему стала свидетелем.

Она заметила, что враждебность появилась в Джонатане, только когда мать заговорила о своей молодости. Во всех остальных случаях он вел себя как почтительный сын. Но стоило Элен упомянуть о чем-нибудь, происходившем в дни его детства, о том, что она была тогда совсем молодой, как спящий демон просыпался и овладевал им.

«Его дурные чувства к матери не имеют никакого отношения к ее второму браку, — решила Карли. — Здесь есть что-то еще, что-то, связанное с разницей в возрасте между отцом и матерью». Глядя через стол на твердое, будто высеченное из гранита лицо Джонатана, Карли дала себе слово разгадать эту тайну.

Элен стояла у входа на террасу и махала рукой, прощаясь с Карли и Джонатаном, которые уже сидели в фургоне. Ее одинокая фигура казалась совсем маленькой на фоне дома и безбрежного океана. Когда Карли в последний раз оглянулась и помахала ей рукой, она вдруг подумала о том, как несчастна эта женщина, несмотря на богатство и все еще удивительную красоту.

Джонатан не оглядывался.

— Я хотел бы кое-что сказать вам прямо сейчас. — Его голос казался более резким, чем обычно.

— Похоже, это что-то серьезное. — Карли ободряюще улыбнулась.

Он не улыбнулся в ответ.

— Для меня — да. — Джонатан помолчал. — Во-первых, позвольте мне извиниться за Элен. Наверное, вас смутили все эти разговоры о внуках и о том, как вы мне подходите.

— Вовсе нет. — Карли внимательно посмотрела на него. Лицо Джонатана в профиль, освещенное лучами заката, казалось слишком резко очерченным и мрачным. — Если кто-то и смутился, то это были вы.

— Вы правы. Элен обладает удивительной способностью всегда говорить вещи, которые меня либо смущают, либо злят, либо и то и другое вместе. Если бы я знал, что она так рано приедет, я не стал бы вас приглашать.

— Если бы вы не сказали, что собираетесь кого-то привезти, она бы не приехала так рано.

Он недовольно скривил губы.

— Я знаю. Она хочет вынести свое суждение о каждой женщине, с которой я встречаюсь.

— Так зачем же вы ей сказали обо мне? — Сердце билось в груди так, будто Карли только что пробежала десять миль. Неужели Джонатан хотел познакомить ее со своей матерью?

Он пожал плечами.

— Просто из вежливости. Я же не могу привести к ней в дом незнакомого человека и ничего не сказать.