«Знаю я, что снова и снова…»
Знаю я, что снова и снова
Будут промахи и повторения,
А последнее слово СЛОВА —
Откровенность на уровне откровенья!
«Без всяких преувеличений ложных…»
Без всяких преувеличений ложных
Равнять себя с великими привык.
Я, как Рембрандт, взыскательный художник,
Как он, несостоятельный должник.
«Десять лет сочиняю стихи про всё…»
Десять лет сочиняю стихи про всё,
Про вино и войну, про стихи и про дерево.
Чем я хуже, чем лыжник, бегун и боксер?
Почему до сих пор не имею тренера?
«Все, которые на крыше…»
Все, которые на крыше
Жизнь свою пропировали,
К звездам все-таки не ближе,
Чем живущие в подвале.
«Овощами богата страна…»
Овощами богата страна;
Но овраги — они как измена,
В них не вырастет ни хрена,
Кроме, разве, пожалуй, что хрена.
«Пароходам изменит их счастья звезда…»
Пароходам изменит их счастья звезда:
Из-за новых машин они сгинут бесследно…
Лишь одна однопарка всегда-завсегда,
Как стихи Велимира, бессмертна!
«Люблю речные отмели и косы…»
Люблю речные отмели и косы;
Люблю, когда звенят лугами косы…
Но мне милей моей любимой косы!..
Ты не смотри на эту слабость косо.
«Иголка тонет в блюдечке с водой…»
Иголка тонет в блюдечке с водой —
Поэзии здесь нету никакой.
Когда иголка по воде плывет,
Не проза, а поэзия живет!
«Если бы это касалось меня…»
Если бы это касалось меня,
А не мессии миссии,
Мне бы плевать на судьбу ремня
Жизненной всей трансмиссии.
«Холодно на планете…»
Холодно на планете,
Из пустоты не убрать ее.
Ненастоящие дети
Что-то твердят по радио.
«Жил на свете мыльный пузырь…»
Жил на свете мыльный пузырь,
Он сверкал и скакал галопом,
В козырные метил тузы,
И прослыл знатоком, и… лопнул!
«Подобно великану…»
Подобно великану,
Шатер стихов раскину.
А после в эре кану,
Но все равно не сгину.
«Состоя из строчек разных…»
Состоя из строчек разных,
Для меня стихи не праздник,
А всего скорее будни;
Я не путаник, а путник.
«Дело не в печатанье, не в литере…»
Дело не в печатанье, не в литере, —
Не умру, так проживу и без:
На творителей и вторителей
Мир разделен весь.
«Встретит черта обыватель…»
Встретит черта обыватель,
Он узнает первым делом:
Сколько стоит обувь в аде
И почем хлеб черный с белым.
«Жил-был святой…»
Жил-был святой,
Он был слепой,
Ел хлеб с водой
И спал с любой.
«Старушка, та пряталась в тряпки из ваты…»
Старушка, та пряталась в тряпки из ваты,
Да изредка нюхала бром.
А внук ее шел в социал-демократы
И ставил вопросы ребром.
«Я хотел писать, но даже почерк…»
Я хотел писать, но даже почерк
Пошатнулся, а огонь погас.
Что-то характерное для ночи
Надвигалось на усталость глаз.
«Одеянья оборванца…»
Одеянья оборванца
Ярче, чем мозаика.
Жизнь не будет обрываться,
Словно стих прозаика.
«Моя страна все прочие затмила…»
Моя страна все прочие затмила,
Но не поэты первенствуют в ней…
Пусть даже я поэт Огромной Лиры, —
Не в этом счастье Родины моей.
«Мир нормальный, нормирóванный…»
Мир нормальный, нормированный,
По порядкам нумерованный,
Совершает в ногу шествие, —
Я ж стою за сумасшествие.
«Зима проходит как угроза…»
Зима проходит как угроза
По древним улицам столицы,
Но не боюсь ее мороза —
Пускай мороз меня боится!
«Моложавый Мишенька…»
Моложавый Мишенька
Завелся у Нинки:
У него на лысинке
Ни одной морщинки!